***

Катя шла быстрым шагом, почти переходя на бег. Если верить услышанному в селе, в котором её приютили на ночь, она не успевает и бой вот-вот начнётся. Зов Храма, гнавший девушку вперёд, говорил то же самое — она опаздывала.

И вот, наконец, широкая дорога, убитая до твёрдости мостовой, вылилась к краю поля и побежала дальше. А на открывшемся просторе по смятой пшенице уже заканчивали выстраиваться в линии люди и эльфы, пешие и конные. Между ними оставалась не столь уж широкая белёсо-зеленая полоса. Катя широкими шагами шла по мягкой земле, увязая в ней, путаясь в стеблях, боясь упасть и боясь не успеть. Но вот она поравнялась с флангом, почувствовала, что её заметили и расправила плечи. Откинула волосы с лица. Под удивленными взглядами девушка добралась до центра поля, и Зов отпустил её. Она пришла.

— За что вы собрались убивать?! — прокричала она, по очереди поворачиваясь к армиям.

Её голос сменило пение трубы, отправляющей в атаку войска. Но единицы, подчинившиеся требовательному напеву, быстро вернулись обратно. А по шеренгам волнами расходились шепотки «Катя, Катя Чистые Руки», а следом раздавались окрики наводящих порядок эльфов.

— За что вы собрались убивать!? — снова повторила девушка свой вопрос, но уже требовательней. Хоть она и сомневалась, что за шумом собственной крови в ушах расслышала бы ответ. — Зачем эта война!?

Первые ряды начали беспокойно оглядываться и отмахиваться от приказов офицеров, а вдоль тылов уже скакали посыльные с докладами. Замешательство длилось до неприличия долго, когда гонец привёз приказ лучникам стрелять. Но люди не позволили выпустить ни единой стрелы в одинокую фигурку в белом, и хлопки перерезаемых тетив перекрыли на несколько мгновений продолжающий нарастать гомон. Самые смелые уже не шептали, а кричали: «Катя пришла! Боги не хотят войны!».

— Я жду! — напомнила о себе девушка, наблюдающая за суетой в дальних рядах.

***

Эль-Саморен со своим десятком стоял во фланге ближе к центру во втором ряду. Через головы первого ряда видно было плохо, но всё же ему удалось рассмотреть девушку. Он узнал её, но ему всё равно казалось, что это не она. В Кате изменилось многое даже за последние полгода, хоть уже тогда она мало походила на Катю, оставленную у входа к Артефакту. Сейчас она не куталась и не дрожала, а неспешно поворачивалась кругом, решительным взглядом обводя обе армии, прямая, уверенная, спокойная. Эльф поспешно отвернулся, как раз вовремя, чтобы увидеть, как гонец повернул коня и отправился обратно в штаб. Эль-Саморен горячо попросил командира соседнего десятка взять командование и над его людьми, распорядился Молчуну найти его вечером и побежал к штабным шатрам.

***

А Катя тем временем совсем не чувствовала себя настолько уверенной, какой казалась окружающим. Первый порыв развеялся по ветру, и со своего места она не только слышала людской ропот, но и видела, как за стеной солдат все больше набирает размах какое-то движение. Порой то с одной стороны, то с другой доносились обрывки яростных перебранок, крики возмущенных неподчинением командиров, глухое непонимание и противление солдат. От обрывков приказов было страшно, в мысли закрадывалось сомнение, а вдруг всё же армии проигнорируют её глупость и сойдутся в бою?

— Так кто ответит на мой вопрос? Я жду! За что вы собрались убивать!? — снова закричала она, скрывая за решительностью и требовательностью заставляющий сердце пропускать удары страх.

Девушка ждала. Она ощущала нотки благоговения в голосах солдат. «Катя. Катя Чистые Руки. Она заходила к нам. Я о ней только слышал». Но в то же время эльфы пытались заставить солдат подчиняться, но не слишком усердствуя, понимая, что солдаты не сделают и шага против юродивой. И сами командиры потерялись в происходящем — в отличие от людей, они чувствовали в знаменитой юродивой эльфийку.

А суета по тылам приобрела такие размены, что всё больше превращалась в хаос. Конные связывали шатры с выстроившимися для боя частями, с оставшимися за лагерем обозами и, в конце концов, пересекли бело-зелёную полосу, разделявшую поле пополам, неся с собой соглашение о временном перемирии. А за гонцами к одинокой белой фигурке выступили парламентёры. В одной из делегаций шел Эль-Саморен, а в другой старался не привлекать к себе внимания Эль-Торис.

— Мы наслышаны о Вас, — негромко заговорил один из генералов-переговорщиков. — Госпожа, что Вы делаете?

— И госпожа, как Вас всё же зовут? — поддержал генерал с другой стороны.

— Я исполняю свой путь. Меня зовут Катя, люди прозвали Катей Чистые Руки. Других имён у меня нет, — девушка незаметно спрятала пальцы в складках юбки. — Среди вас есть те, кто меня знают. Да, Эль-Торис, Эль-Саморен? Эта битва не должна состояться! — последнее она постаралась сказать как можно громче, чтобы услышали всё ещё построенные к бою люди. — Я не имею права уйти. Пока вы между собой всё не обговорите.

— Мы ведь можем просто перейти на другое место...

— И уничтожить ещё одно поле? Не можете. Вам и этот убитый урожай не скоро простят, хоть золотом за него заплатите, хоть на коленях каяться будете.

Девушка незаметно перевела дух: эльфы приняли её условия игры и начали говорить с ней от лица обеих армий. Но препирательства затягивались, полуденное солнце настойчиво пекло макушки, а со стороны затихших было армий всё чаще доносилось возмущенное ворчание уставших солдат и офицеров. Делегации, подчинившиеся обстоятельствам, разошлись, условившись вновь вернуться. Катя уже не возражала, у неё сил хватало только чтобы слушать и не терять нить беседы.

***

Спустя несколько часов посреди поля поставили огромный шатёр, а о несостоявшемся сражении зримо напоминали лишь исхоженная земля с втоптанными в неё колосьями и броня и оружие на всех мужчинах.

На краю поля стояли двое и, тихо беседуя, наблюдали, как с обеих сторон оглядываясь к юродивой, шли вереницы солдат, как они что-то рассказывали девушке или, наоборот, слушали что же она скажет. А потом возвращались, удручённые и обрадованные, уверенные и растерянные, довольно щурящиеся на вечернее небо или сосредоточенно всматривающиеся в тёмно-коричневую землю.

— Дела далеко Вас завели, мой друг, — в голосе был нескрываемый укор. — После вашего молчания было неожиданностью увидеть Вас при таких обстоятельствах.

— Командир, я два года боялся узнать, что она ушла на дымные тропы. Я почти что шел по её следам, но она постоянно пропадала из виду. А попутно мне удалось узнать много весьма интересного.

— Это стоило того?

— Да. Катю признали настоящей юродивой не только деревенские, но за неё вступились даже убийцы. И осведомители Тени работают куда быстрее эльфийских. Они уничтожили несколько десятков людей, раскрыли своих же контрабандистов всего-то за пять дней и из-за одного удара. А знаете, чем приторговывали нарвавшиеся? Сталью и готовыми бронями и клинками, не уступающими гномьим. Если прикинуть, то прошедшего через только один этот путь хватило бы на маленькую армию.

— Это всё?

— Нет. Катя по-настоящему творит немыслимое. Что-то можно списать на совпадения, что-то на обмен наших лет жизни на частицы смертности, как обычно между нянями и детьми, но всё же... Я не знаю, чем объяснить рассказы о возвращении в семьи давно потерянных детей, жен, мужей? И все они рассказывают о ней. А внезапно богатеющие и разоряющиеся купцы? И куда она исчезала в первую зиму?

— Исчезала? Уверены? Может, просто зимовала в глухой деревне, — после паузы уточнил Эль-Саморен, не поворачиваясь к собеседнику, а продолжая наблюдать за творящимся на поле.

— Когда она объявилась следующей весной, она стала легендой, а почти в каждой деревне, в которой она останавливалась, вам расскажут не меньше чем о трёх чудесах. До этого чудес было много и много меньше. Её след потерялся недалеко от границ Диких Земель, а потом вести о ней пришли от города за двадцать дней пути.

— Нам пора, — перебил командир, — не стоит опаздывать на Совет.