Сел. Молча. Глядя даже не на нее, а чуть в сторону.

Уставшее, слегка осунувшееся лицо, вдруг постаревшее за эти дни. Он так похож на Йоана, только на двадцать лет старше.

Адель ждала.

Уллем ждал тоже. А может не ждал, просто сидел и думал о чем-то своем.

Она не выдержала первой.

— Ваше Величество, простите, но ведь вы что-то хотите от меня?

Уллем поднял на нее глаза, посмотрел так, словно только сейчас увидел впервые. Покачал головой.

— Он велел тебе ждать, да? — спросил наконец. — И стоять на своем.

Голос усталый. И даже не вопрос, нет. Уллему не нужно подтверждение, он знал и так.

Адель не стала отвечать. Последнее время она почти совсем не разговаривала. Не с кем было, да и не о чем. И уж тем более, она боялась сказать лишнее.

— Я потерял дочь, — тихо сказал Уллем. — Нет, он сказал, что у Лене все хорошо, не стоит переживать за нее. Она будет счастлива со своим проклятым Шоном. Он договорился со всеми, все устроил. С Кайдаром только не вышло, но туда отправится Гордон, как и планировалось, его там знают и он знает Кайдар… — Уллем вздохнул. — Но вот сына я потеряю тоже.

Адель молчала.

Потерять…

Разве она может что-то изменить? Признаться? Она не хочет неприятностей для Йоана, но… Он сказал ждать и верить ему. Она верит.

«Он сказал» — значит Йоан вернулся? Он здесь. Его не пускают к ней, или он сам не стремится к ней зайти? Он все еще хочет защитить ее? Она не знала, и это было так мучительно.

— Он сказал, не нужно думать об этом, — говорил Уллем. — Он знает, что делает. Для того, чтобы признали победу, он должен уйти из Круга на своих ногах, поэтому умереть никак не может. Но я смотрю на него… Я не могу читать его мысли, он намного сильнее меня. Но что-то я все равно вижу. Я так устал за эти годы, Адель… Ты еще слишком молода, у тебя нет своих детей, тебе сложно это понять, каково это — потерять жену и день за днем ждать, что смерть заберет сына… — он вдруг посмотрел ей прямо в глаза, — но я пришел не за этим. Я получил письмо от Фергаса Харалта. Он не успеет к поединку, но приедет позже. Он спрашивает, умеешь ли ты дышать под водой?

— Что? — это было так неожиданно, и так не к месту, что Адель растерялась. — Дышать под водой?

Уллем ждал. Так, словно в этом было что-то важное. Что-то такое…

Кажется, такой вопрос ей когда-то задавал Роналд. Чего еще она не знает?

— Нет, не умею, — сказала Адель. Она даже и не предполагала, что может такое уметь. Да и зачем?

— Хорошо, — сказал Уллем. Потер ладонью о колено. — Не спрашивай меня «зачем?» Я не знаю. Приедет Харалт, возможно, он объяснит тебе. Готовься. Поединок состоится послезавтра на рассвете.

Он зашел поздно вечером.

Тихо прикрыл за собой дверь и так и остановился на пороге. Едва заметно покачиваясь.

Адель вскочила на ноги, бросилась было вперед… но замерла в двух шагах.

От него пахло кислым вином. Он был страшно помятым, взъерошенным, словно только что проснулся с диким похмельем и едва стоит на ногах. Щурился, глядя на ее.

Криво ухмыльнулся.

— Прости, что в таком виде, Дел… Я просто трус и свинья… Но ты не думай, у нас еще есть целый день, успею прийти в себя. Знаю, что не стоило, но… — он покачал головой. — Я ходил к пифии, она подтвердила мне, что смогу победить. Так что не бойся, все будет хорошо. Я справлюсь. Я зашел… просто мне сказали, что завтра уже не пустят. Завтра хотят прислать киару к тебе. Возможно, и не только ее. Ты только не соглашайся, хорошо? Иначе я уже ничего не смогу сделать. Скажи, пусть решают боги. С богами я договорился тоже. Не бойся. Верь мне.

Он улыбался. В его улыбке было тепло, отчаянье и самодовольство разом, просто невероятно.

«Ты хоть понимаешь, что боги ничего не дают просто так? Нужно что-то отдать, чтобы получить взамен победу. И если ты виновата, то отдать нужно действительно много. А что может отдать человек, у которого ничего не осталось?»

— О чем ты договорился с богами? — спросила Адель. — Что ты пообещал им?

Йоан покачал головой.

— Не важно. Не спрашивай, Дел. Это только мое дело. Цена меня вполне устраивает, — он зажмурился, потер рукой глаза. — Прости, голова трещит… Я сейчас пойду. Хотел сказать только — не бойся и не соглашайся. Если тебя будет судить люди, а не боги, то ничего хорошего не жди. Локхарты настаивают на максимально жестком наказании. Ришерт Локхарт вообще считает, что любую женщину, которая только посмела поднять голову и сделать по-своему, надо вешать. Если тебя признают виновной, Тавишу не позволят жениться на Исбел. Но если боги оправдают тебя, деваться им будет некуда. Так что речь не только о тебе. Поэтому держись. Договорились?

— Да, — Адель кивнула. Хотя соглашаться не хотелось, хотелось расплакаться. — Но зачем это тебе, Йоан? Зачем ты это делаешь?

— Зачем? — он очень честно удивился. — А как? Просто отойти в сторону? Сделать вид, что не причем? Так? И что потом? Дел, я берусь только за то, с чем могу справиться.

— Твой отец очень переживает за тебя…

Не стоило этого говорить. Адель видела, как изменилось его лицо. Потемнело.

— Отец может волноваться сколько угодно, — резко ответил Йоан. — Все мы взрослые люди, и каждый из нас сам решает, как распорядиться своей жизнью. Он когда-то тоже сделал свой выбор. Точнее, когда пришла пора решать — запаниковал и не смог сразу… А потом стало поздно. Потому, что моя мать не сомневалась. Он мог спасти ее, но тогда побоялся, что цена будет слишком велика. И жалел потом всю жизнь… — Йоан отвернулся. — А я не хочу жалеть.

Утро выдалось удивительно холодным. Самым холодным за эту осень.

Небо закрывали тяжелые тучи.

Пока Адель сидела взаперти, пожухла трава и листья пожелтели на деревьях. И сейчас от свежего морозного воздуха кружилась голова.

Она почти не спала в эту ночь.

Весь вчерашний день она чувствовала себя защитником осажденной крепости. Ее уговаривали, на нее орали, ей доказывали. Пытались даже пробиться магией. Но Адель не сдалась. Хуже всего, что она не понимала — правильно ли поступает. Может быть, лучше было бы сдаться?

Она уже ненавидела себя, ненавидела Йоана, она вообще перестала что-то понимать.

Голова раскалывалась.

А вот Йоан, стоящий чуть в стороне и весело болтающий с гвардейцами, выглядел на удивление свежим и бодрым, даже беззаботным, словно мальчишка, вышедший поразмяться с друзьями. Кажется даже, она слышала его смех. На какое-то мгновение ей показалось — все это фарс, она сходит с ума. Ничего не будет.

Но все уже собрались, расселись по местам.

Сейчас…

И трубят трубы.

Все словно во сне. Нереально.

Ей зачитывают обвинения.

Она поднимается и говорит что — нет, ни в чем не виновата.

Вот и все. Она сделала так, как он просил. Больше от нее ничто не зависит.

Вызывают защитника.

Хочется закрыть глаза. Хочется спрятаться, убежать и не смотреть больше.

Скорей бы это закончилось! Так или иначе, лишь бы скорее. Нет больше сил.

— Поцелуешь меня?

Адель вздрагивает. Не сразу понимает, что действительно слышит это.

— Что? — переспрашивает неуверенно. Вдруг, ей послышалось?

— Может быть, ты поцелуешь меня? — повторяет он, весело улыбаясь. — На удачу. Я же сражаюсь за твое счастье.

О, Небо!

Он издевается? Сейчас?

Йоан…

Он стоит на одном колене перед ней. Ждет.

Немного неловко.

Он ждет. Смотрит ей в глаза открыто и прямо, как не прилично смотреть на девушку. Как он давно уже не смотрел… Но в его глазах… Словно это важно на самом деле. Словно от ее поцелуя зависит его жизнь.

«На удачу»?

Если его сейчас убьют?

Нет, он же говорил ей — все уже решено. Он победит.

Но…

— Дел, разве это так сложно?

Словно просьба.

Рядом уже шепчутся, кто-то хихикает у нее за спиной, Адель не может разобрать.

Только огнем горят щеки.