Мне сразу вспомнилась та тревожная ночь на хуторе: звон разбитого стекла, мычание Буренки и рваные клочья облаков, мечущиеся по небу… Сейчас в деревне тихо. Тех бандитов поймали и посадили, кулацкий дом в Заречье отдали двум бедным семьям. С тех пор как мы переселились в деревню, я почти никогда не вспоминала, как страшно было в ту ночь на хуторе. И вдруг этот бабушкин рассказ…

Весь остаток дня я с особым интересом присматривалась к Але. Живот у нее уже перестал болеть, и мы сидели на скамеечке. Мне хотелось спросить, знает она всю эту историю или нет, но я почему-то не решалась. Потом пришла тетка Поля и сообщила, что во дворе у Лещихи скандал. Мы с Алей незаметно выскользнули на улицу и побежали узнавать, что там произошло.

Возле калитки сидела Петькина мать и, уткнув лицо в ладони, плакала. На крыльце мы увидели Лещиху. Размахивая руками, она кричала, что не станет терпеть в своем доме дармоедов. «Это она, наверно, про Петьку», - подумала я. Но Петька стоял во дворе с таким видом, как будто все это его нисколько не касалось. Начали собираться люди. Петькина мать встала и, точно слепая, побрела прочь. И тут вдруг я увидела Зинку.

- Я бы ей весь дом разнесла! - сказала она, сердито глядя на Лещиху.

- За что это она ее? - провожая глазами Петькину мать, спросила Аля.

- Ни за что! Известное дело, кулачка, - проворчала Зинка.

- А тетя Маша замуж выходит, и в ее доме будут ясли, - невпопад сказала я.

- Знаю, - отрезала Зинка и, даже не взглянув на нас, зашагала в другой конец деревни.

Раздосадованные, притихшие, мы с Алей вернулись домой. Было жаль Петькину мать, да и Зинка не выходила у меня из головы. «Ну, что я ей сделала, что она так нос дерет?» - с обидой думала я.

Уже в сумерках к нам кто-то постучал.

- Войдите! - сказала мама, и на пороге неожиданно появилась Петькина мать. Она стояла, робко опустив глаза и прижимая к себе крошечный узелок.

- Вот, пришла до вас, Елена Сергеевна…

- Проходите, - сказала мама немного удивленно.

- Хоть я и не колхозница, а все ж таки… вот… к вам пришла… - повторила Петькина мать, и губы у нее дрогнули. Она без сил опустилась на лавку и, уронив голову на узелок, снова расплакалась.

- Успокойтесь, - взволнованно сказала мама, присаживаясь возле нее, - все обойдется. Она не имеет права отправить вас… вот так, с одним узелком. Ведь вы не один год на нее работали, да и сын у вас…

- В том-то и дело, что он… там остался… не пошел со мной… - всхлипывала Петькина мать.

Нечаянно взглянув на Альку, я увидела, что она стоит вся бледная, не сводя расширенных глаз с Петькиной матери.

- Пойдем, - потянула я ее за руку.

Мы ушли в спальню. Аля вздрагивала, как будто ей было холодно, и я, обхватив ее за плечи, прижала к себе.

- Как он так может… Петька? - шептала она. - Если бы у меня была мама, я бы ее ни за что ни на кого не поменяла…

Мне сразу стало ясно, что Аля знает, как погибли ее родители, что, пожалуй, ей не так уж легко живется, несмотря на нарядные платья, игрушки и полки с книгами…

Все мои огорчения и обиды отступили далеко-далеко, и я показалась себе такой счастливой, что мне было просто неловко перед Алей. Я молча погладила ее по руке. Она с благодарностью взглянула на меня.

Мы сидели и прислушивались, как моя мама уговаривала Петькину мать. Потом она, набросив платок, пошла ее проводить.

- Ох ты господи, у каждого свои заботы, - вздохнула бабушка.

Я сразу догадалась, что она чем-то расстроена.

- Буренка заболела, ничего не ест, - сказала она маме, когда та вернулась.

- Ой, бабушка, ей, наверно, что-то сделали! - воскликнул молчавший до сих пор Ленька.

Я так и подскочила.

Мне сразу вспомнился тот вечер, когда мы все втроем сидели в сарае.

- Я знаю, ее отравили! - выпалила я.

Бабушка так и села на лавку.

- Да с чего вы это взяли! - тревожно глядя на нас, сказала она.

Перебивая друг дружку, мы все втроем стали рассказывать, что произошло тогда в сарае.

- Видно, кое-кто снова берется за старые штучки, - сказала мама. - Нужно что-то делать…

- Поймать и голову открутить за такие дела! - горячо проговорила бабушка. - Ты это куда? - вдруг спросила она, взглянув на Леньку.

- Буренку сторожить, - заявил тот, надевая старую бабушкину кофту и подпоясываясь веревочкой.

- Ты вот что, лучше сбегай в правление за отцом, - сказала мама. - Не боишься один?

Покосившись на нас с Алей, Ленька покачал головой и решительно шагнул за порог.

ДЕЛА ВАЖНЫЕ

Перед отъездом в Заречье тетя Маша забежала к нам и, сияя счастливой улыбкой, пригласила на новоселье.

- Вот управлюсь маленько, тогда… Ивановича пришлю за вами, - сказала она.

- Это чего же ты туда решила? - поинтересовалась тетка Поля. - Твой-то дом получше будет, пусть бы они сюда перебирались.

- Алексей Иванович бригадир, ему там сподручней, - сказала тетя Маша. - А мне на ферму что отсюда, что из Заречья ходить - все одно. Да и дом мой тут сгодится, мы уж говорили с Егорычем…

Тетка Поля только пожала плечами.

- Не понимаю, как это люди своей выгоды не замечают? Такую обузу себе на шею взвалила! Шутка ли - семья целая! Да и дом еще бросает… - сказала она, когда тетя Маша ушла.

- А это оттого, что выгода у людей бывает разная: одни только о себе думают, а другие хотят, чтобы всем хорошо было, - сказала бабушка.

Тетка Поля, поджав губы, ушла, а я притянула бабушку за шею и поцеловала в щеку.

- Ну, ладно, ладно, не лижись, говори, что нужно-то, - отмахиваясь от меня, сказала бабушка.

- Ничего мне не нужно. Я просто так, безо всякой выгоды, - засмеялась я и побежала на улицу.

- Постой. На-ка вот, отнеси деду Сашке, а то ему теперь, бедному, и поесть некогда, - сказала бабушка, подавая мне узелок.

Я отправилась под навес, где дед Сашка мастерил низенькие столы и табуретки для будущих яслей. Наш Ленька целыми днями тоже пропадал под навесом. Когда я пришла, он с важным видом держал наготове какую-то палку, ожидая, пока она понадобится деду. В углу стояли готовые столы и маленькие табуреточки.

- Ой, сколько уже наделали! - воскликнула я.

- Помощник у меня мировой - вот и работа спорится, - сказал дед Сашка.

Ленькин нос так и полез кверху, но мне некогда было даже одернуть его, чтобы не задавался. Оставив деду узелок с едой, я побежала помогать маме. Все эти дни мы с нею и с Верой Петровной ходили по деревне, составляя список детей, которых нужно было принять в ясли.

Не успела я сделать и двух шагов, как налетела на Павлика.

- Ты куда?

- Так, в одно место, - смущенно сказал он.

- А почему к нам не приходишь?

- Да вот… некогда все. Дома надо, - сказал Павлик.

- Ну, ничего. Теперь тебе полегче будет, как тетя Маша к вам переедет, - успокоила я его.

Павлик, бросив на меня быстрый взгляд, раздумчиво сказал:

- Зинка тоже говорит…

- Зинка?! - встрепенулась я. - А ты… где ее видел?

- Она с тетей Машей к нам приходит, - сказал Павлик.

У меня все так и заныло внутри. «Ах, вот, значит, как! Раньше все вместе делали, а теперь я уже не нужна!…»

- Я тоже потом зайду. Сейчас вот список составляю, кого в ясли принимать, - помахала я перед носом у Павлика замусоленной бумажкой. Потом быстро повернулась и пошла.

Я знала, что Павлик стоит и с уважением смотрит мне вслед и что Зинка теперь уж обязательно узнает, каким важным делом я занимаюсь, и все же мне почему-то было обидно до слез. Моя истертая бумажка, в которую я крупными каракулями и в самом деле записала нескольких ребятишек, показалась мне жалкой и ненужной. Мне хотелось порвать ее на мелкие клочки и зареветь. Я уже было шмыгнула носом, но вовремя спохватилась, увидев идущую мне навстречу Алю.

- Знаешь, Аля, давай сходим с тобой завтра в Заречье, а? - сказала я.

- Тетя Люся не пустит, - безнадежно вздохнула Аля.