Вечером отец с матерью о чем-то вполголоса разговаривают за столом. Мы с Ленькой, боясь, как бы он не рассказал маме лишнего, навострив уши, прислушиваемся к разговору. Отец говорит очень тихо, но кое-что можно разобрать:

- …Луна уже вышла, и я вижу - тень… Прямо на дорогу, от рощи… - Показывая, отец ставит на столе ладонь ребром. - Я - туда. Не успел - только сучья затрещали. Драпанул, проклятый… Ну, куда за ним гнаться? Я все равно его не вижу, а он из-за любого дерева может пальнуть…

У мамы перепуганное лицо.

- Ой, Саша, разве можно так? Убьют они тебя… - шепчет она побелевшими губами.

- Ничего, - спокойно говорит отец. - Они думают, что у меня оружие… Не знают, что вот, только и всего, - показывает он крепкий смуглый кулак. - Только бы узнать, кто это, - задумчиво говорит он.

Несколько дней мы наблюдаем за отцом, стараясь разгадать всю эту историю. Когда его поздно нет, мы сидим притихшие и с тревогой прислушиваемся к каждому шороху. Но отец по-прежнему весел, шутит с нами, как будто ничего не случилось, и нам с Ленькой тоже начинает казаться, что вовсе и не было этого тревожного разговора за столом.

Однажды, придя домой пораньше, отец весело говорит:

- Ну, ребята, сегодня мы с вами будем нянчить Лилю, а маме дадим выспаться. Замучилась она у нас. Согласны?

Мы, конечно, согласны.

Мама укачивает Лилю и кладет ее на полатях.

- В ту половину мне пойти, что ли? - говорит она нерешительно. - Она как заплачет, я тут все равно проснусь…

- Правильно, - говорит отец, - укройся потеплее, не замерзнешь. В холоде даже лучше спится…

Мама идет в холодную половину и укладывается спать. Мы укрываем ее двумя одеялами и еще сверху папиной шубой. Она закутывается с головой и блаженно бормочет:

- Согрелась уже… сейчас усну. Смотрите там хорошенько…

- Не беспокойся, все будет в порядке, - заверяет отец.

Лиля молчит, в доме тишина. Мы сидим и отчаянно боремся со сном, но глаза, как назло, слипаются все сильнее и сильнее. Заметив это, отец говорит:

- Ложитесь спать. Я сам справлюсь.

Мы с Ленькой пытаемся возражать, но языки у нас едва ворочаются, и мы тут же засыпаем.

Просыпаемся от маминого сердитого голоса:

- Доверила им ребенка, так они его чуть не угробили…

Вскочив, мы испуганно оглядываемся. Отец сладко спит, раскинувшись на кровати.

- Ребенок выкатился на горячую печку, надрывается, а ему хоть бы что! - бранится мама. - Я за стенкой услышала, а он тут храпит, заливается…

Мы с Ленькой хлопаем глазами и молчим. Отец вскакивает, старается сообразить, что произошло.

- Ты, Леночка, спи, не беспокойся, - бормочет он и трясет головой, прогоняя сон.

Мама, укачивая Лилю, даже не отвечает. Взглянув на нас, отец разводит руками и сокрушенно вздыхает.

Лица у нас у всех расстроенные.

- Эх вы, няньки несчастные! - говорит мама.

ГОСТЬ

С крыши прозрачной гирляндой свисают сосульки. Днем, когда пригревает солнце, с них падают звонкие капли. Снег покрывается тонкой корочкой. Она золотится на солнце так, что на нее больно смотреть. За ночь она подмерзает и становится твердой. Возле дома, по обе стороны дорожки, снег лежит выше головы. Мы проделываем в сугробе ступеньки и лезем наверх, в сад. Яблони тоже в снегу. Стволы замело, сучья почти лежат на снегу. Между ними петляют заячьи следы.

- Вот бы поймать хоть одного зайца! - говорит Ленька. И вдруг мы видим, что от деревни прямо через поле движется какая-то темная точка. Она приближается, а мы с Ленькой стоим и гадаем, что бы это могло быть.

- Может, заяц? - говорю я.

- Зайцы черные не бывают, - отвечает Ленька. - И бегают они быстрее.

Точка все увеличивается.

И вдруг я, всмотревшись внимательней, радостно кричу:

- Павлик! Ленька, это же Павлик!…

Мы бросаемся навстречу. Павлик улыбается и молчит, а мы с Ленькой трещим, как сороки. Схватив его за руки, бежим к дому.

- Бабушка, посмотри, кто к нам пришел! - кричу я.

Взглянув на Павликово пальтишко, застегнутое на одну пуговицу, и дырявые валенки, бабушка велит нам всем немедленно лезть на печь.

Мы забираемся в самый угол и, перебивая друг дружку, рассказываем Павлику о своих делах.

В этот день у нас весело.

Бабушка угощает нас свежими картофельными оладьями, а потом мы за печкой лакомимся бумажными блинчиками. Я «пеку» их очень быстро. Нарезав из бумаги кружочков, начиняю их опилками, которые Ленька трясет из куклиного живота. Кукла становится совсем тощей и дряхлой, но для дорогого гостя мне ничего не жалко.

Потом Ленька предлагает сходить к сараям и посмотреть, что там делается. Мы давно собирались туда, да одним как-то было страшновато. С Павликом мы идем смело.

Сараи занесло снегом, и они выглядят еще таинственнее. Открыть дверь нам не удается. Заглядываем в щель. В полумраке ничего нельзя рассмотреть, только в углу, куда сквозь дырявую крышу проникает свет, белеет горка снега. Вдруг я замечаю два зеленых огонька.

- Смотрите, что это? - шепчу я испуганно.

- Где? - спрашивает Павлик.

- Вон, видишь, огоньки… Может, там зверь какой?…

Ленька ничего не видит и, смеясь, говорит:

- Может, волк. Смотри не суй нос, а то он ка-а-к хватит!

- Рысь, наверно… - говорит Павлик.

Ленька долго всматривается в щель и вдруг, ничего не говоря, поворачивается и бежит прочь. Я - за ним. Оглянувшись, я вижу, что Павлик стоит и с недоумением смотрит на нас.

- Чего стоишь? Удирай! - кричу я.

Павлик не спеша направляется вслед за нами.

Не успеваем мы добежать до дома, как из сарая показывается наша Рыска. Она щурится на свет и, мягко ступая лапками, идет к бане.

- Вот вам и рысь, - хохочу я. - Не рысь, а Рыска…

Ленька смущенно оправдывается:

- Я… только за палкой побежал…

Я молчу. Что говорить, когда сама удирала.

Павлик над нами не смеется. Он вообще очень серьезный, этот Павлик, серьезный и чуткий.

Как бы не замечая нашего смущения, он вдруг вытаскивает из кармана что-то интересное и непонятное.

Присмотревшись, мы видим, что это обыкновенная картофелина, в которую воткнуто рыжее куриное перо, а с другой стороны - гвоздик. Павлик размахивается и запускает картофелину вверх.

Она вертится в воздухе волчком и опускается, втыкаясь гвоздиком в снег.

Мы с Ленькой в восторге и по очереди запускаем хвостатую картофелину. Она неизменно падает гвоздиком вниз.

- Вот здорово! - восхищается Ленька. - Мне бы такую…

- Бери, - говорит Павлик. - Это я тебе нес, да боялся, что не понравится.

За игрой мы не заметили, как снег начал голубеть и из рощи поползли сумерки. Выйдя на крыльцо, бабушка сказала, что Павлику пора домой, а то стемнеет. Мы идем провожать его. Я на ходу запускаю новую игрушку, подаренную Павликом. Рыжее перышко вертится в воздухе, напоминая яркую птичку. Вот картофелина падает на снег, я нагибаюсь, чтобы поднять ее, и вдруг в ужасе замираю. Из-за бани прямо на меня смотрит остроносая волчья морда.

Не успеваю я ничего сообразить, как ко мне подбегает Ленька.

- Дай я разок… - и тут же, увидев зверя, он умолкает.

- Бежим, - шепчу я, пятясь назад.

Но Ленька, вероятно, вспомнив свой постыдный побег от Рыски, стоит как вкопанный.

- Ну что ты стоишь, как столб? Он же нас сейчас съест… - говорю я.

- Ну и пусть ест, - чуть слышно лепечет Ленька. - Я один не побегу…

- Волк, ты что тут делаешь?! - восклицает подбежавший Павлик.

Взмахнув хвостом, волк бросается на Павлика. Я взвизгиваю и закрываю глаза. Когда я осмеливаюсь глянуть в ту сторону, то вижу, что Павлик треплет зверя за уши, а тот прыгает и пытается лизнуть его в нос.

- Куда бы я ни пошел, все равно разыщет, - говорит улыбаясь Павлик.

- А… а кто это? - спрашивает Ленька.