Лиловый луч закончился у стальных дверей. Раун поднял фонарь повыше, пытаясь разглядеть их лучше. Черный полукруг на уровне груди отдавал леденящим холодом. От него расходились трещины, ровно десять. Каждая вела в самый верх, к едва различимым во мраке символам. Раун смог углядеть лишь Скалу и Песочные часы. Но все символы объединял собой силуэт огромного раскидистого дерева, прячущего в своей кроне лиловое яблоко, рассеченное надвое просветом меж створок.

Сам вход перекрывала огромная деревянная балка, когда-то она служила засовом, но теперь просто не давала двери закрыться. Раун прикусил губу и, положив руку на стальную створку, задержался. Сколько он себя помнил, ему всегда твердили, что Райский сад заперт. Он с самого начала заперт. Он всегда был заперт.

Вот только Лион утверждал, что хозяин Райского сада, Самсавеил, когда-то ходил по империи, будто странник, путник. Он учил кошек, писал книги. Он не всегда был узником своего сада. Самсавеил стал им, когда кошки воссоздали крылатых, а их крылатые отобрали у них все. Лион говорил, что кошки в отместку запечатали сад. А в последнюю войну еще и заперли на засов.

Но засов лежал на мраморных плитах пола, а одна из створок двери была приоткрыта. Как давно?

Впервые за последние недели Рауну пришла в голову мысль, что он ошибся. Быть может, Самсавеил никуда не исчезал, просто ему самому все привиделось, как привиделась и рана на ладони. Быть может, Самсавеил все еще в своем саду.

Раун надавил на тяжелую дверь и осторожно протиснулся, боясь, что скрип старых петель его выдаст. Его ослепило практически сразу, яркий лиловый свет проникал даже сквозь сжатые веки, ощущался на коже. Ворон поставил ненужный фонарь под ноги на ощупь, с опаской раскрыл крылья, проверяя ими, как много свободного места вокруг. Те распахнулись по суставам полностью и сложились обратно. Места было явно достаточно.

Когда глаза привыкли, Раун смог их приоткрыть. Просторный грот целиком состоят из кристаллов, они будто наросли, спрятали под собою камни. Ни верх, ни низ не отличались друг от друга — всюду были выросты, играющие острыми гранями. Под ногами крохотные камешки уводили дорожкой к следующему гроту. Казалось бы, внутри горы должно было быть холодно, хотя бы точно так же, как и во всех катакомбах. Но здесь было тепло и светло. Воздух не двигался даже — перетекал, лаская кожу, будто гладил. Раун подобрал крылья, положил руку на навершие меча и медленно двинулся в сторону следующего грота, самого Райского сада.

Галька из кристаллов не скрадывала шаги, но и не шебуршала слишком громко. Хотя ворон все равно крался, с опаской ступая по дорожке.

Следующее помещение разом утопило его в буйстве света и, неожиданно, звуков. Они будто бы вдруг возникли, да еще и хлынули в уши.

Озеро посреди Райского сада гладило берег, а у дальней стены с грохотом срывалось подземными реками. Яблони, сплошь состоящие из кристаллов, будто высеченные, качали ветвями, перешептывались листвой.

На осколках ступеней, нависших над гладью Райского озера, кто-то сидел. Было видно лишь белоснежные крылья. Раун торопливо сосчитал их. Четыре. Не шесть. Пересчитал снова. Все так же четыре.

Крылья дернулись, сложились по-солдатски, резко, совсем не изящно. Обнажили светлые волосы, собранные в высокий хвост, знакомый профиль. Изабель глянула через плечо на гостя Райского сада, и встала.

— Я… простите, Ваше Императорское Величество, — Раун торопливо поклонился и остался так стоять, не понимая, что ему делать.

Изабель медленно подошла к нему, выпрямила, потянув за плечо, с усмешкой заглянула в глаза.

— Я думала, ты придешь сюда раньше. И все гадала, почему же при всем твоем любопытстве и исключительно вороньей мудрости ты так и не бросился искать ответы в самом Райском саду, ведь это очевидно, — она отошла, торопливо глянула на озеро, будто примеряясь, и сделала еще пару шагов в сторону выхода.

Ворон смог только повести плечом, не зная, что ответить. Подошел к берегу, сел у самой кромки озера, хотел было зачерпнуть лиловой воды, но с опаской одернул руку. Поднял голову — под самым куполом грота можно было разглядеть повисшие цепи. Кристаллы уже поглотили их, запечатали в себе. И если не знать, что они там были, можно и не догадаться. Огромные ступени, по которым когда-то можно было подняться к Самсавеилу, разрушились, осколки теперь покоились на дне озера и щерились камнями на берегу.

— Где он? — спросил Раун. Пожалуй, с этого можно было начать, хоть вопрос и не тревожил на самом деле. Даже лучше, что хозяина сада здесь не оказалось.

Ответа не последовало, и Раун обернулся, боясь, что императрица бесшумно ушла. Но она стояла поодаль, вертела в руках диадему и как будто не слышала. Когда почувствовала на себе взгляд фактотума, дерганно вскинула голову и вопросительно подняла брови.

— Куда исчез Самсавеил? — повторил Раун. — Он ведь был здесь, я сам видел.

— Улетел, это же очевидно, — Изабель улыбнулась уголком губ. — Семнадцать лет назад, если тебе это о чем-то скажет.

Ворон кивнул, как будто это действительно ему о чем-то говорило. Бросил неясную догадку, вдруг пришедшую в голову:

— С Евой? — совсем не надеясь на ответ.

— С Евой, — отозвалась императрица.

— Значит, мне нужно только дождаться его? — непонимающе протянул он, хотя не понимал он разве что себя. Он искал Райский сад, надеясь получить ответы. Ответы на вопросы, которых он и не задавал. Ему казалось, что он придет сюда, отопрет сад Самсавеила и все-все поймет. Но вот он сидел у святого источника, и совершенно не знал, как быть. Вместо понимания — какая-то ноющая пустота, и некому было ею поделиться. Изабель оно без надобности, да и слова сами собой не подбирались, мысли отказывались формулироваться.

— Он никогда не возвращался. Твоя единственная надежда, что его бесконечно смертная Ева умрет, и он будет ждать здесь, когда она возродится и станет взрослой, — Изабель развела руками. — Я не думаю, что это случится скоро, мой дорогой фактотум. Ты наверняка столько не проживешь.

— Вы его знали? — Раун поискал взглядом ту расколовшуюся ступень, на которой сидела Изабель, и подошел к одному из камней. — Вы видели его? — императрица молчала. — Говорили с ним?

Ворон с опаской присел, но огромный камень оказался теплым, даже как будто грел. Необычно. Непривычно.

— И вы, и император Лион говорите так, будто знакомы с создателем, — добавил Раун, оправдываясь. Изабель скривилась.

— Он не создатель. Но я действительно с ним говорила.

— Что он сказал?! — выпалил Раун быстрее, чем подумал. Изабель расхохоталась. — Простите?

— Я не помню. Никто не помнит. Любые воспоминания о нем стираются из памяти, если постоянно не повторять их. Я предпочла забыть некоторые из разговоров. Лион — нет, он записывал каждый разговор, но я сомневаюсь, что он поделится с тобой даже фразой, — Изабель поджала губы и, повертев в руках диадему, надела ее на голову. Поправила хвост волос, пригладила стоячий воротник формы охотниц.

Раун покачал головой, вспоминая последний разговор с императором. Он явно не был рад ответам, что получил в свое время от Самсавеила. И ведь даже обмолвился ненароком.

— Я не думаю, что тебе удастся поговорить с Самсавеилом. Но все верят, что он всеслышащий и всевидящий, может, он услышит твой вопрос и так? — осторожно бросила Изабель.

— А еще все верят, что он всемогущий, но это всего лишь ложь. Раз он, как Бог, не смог найти свою Еву самостоятельно, раз он использовал всех остальных, как жалких марионеток, значит, он совсем не всемогущ, — Раун склонился над озером, пытаясь разглядеть в нем отражение. Оно плясало, играло, но неизменно показывало лицо Рауна и его угольно-черные крылья, сложенные за спиной. Такая же черная форма, застегнутая на все крючки, еще больше делала его похожим на ворона. Устав требовал совсем иного облачения, фактотум обязан был носить белые одежды, но Изабель в свое время махнула на это рукой.

— Тебе обидно быть марионеткой? — фыркнула императрица.