Поэтому позже построили еще одну дорогу от южных ворот, далеко в обход. Она вышла значительно длинней западной, но зато куда как безопасней. Так что многие даже в те времена предпочитали ездить по ней. А с тех пор, как появилось болото, из Церена на запад люди начали ездить только по второй дороге, которую называли новой, хотя ей тоже было много лет, а старую окончательно забросили. Но западные ворота так и остались, и хотя они никогда не отпирались, никто их сносить или застраивать стену в том месте не стал. Ребята выяснили это ещё когда ходили на рынок до ареста, и даже узнали, что они как это ни странно, почему-то еще охраняются. Тогда это было не так уж и важно, хотя их просьба открыть для них эти ворота и желание проехать через них могло бы вызвать не нужное им любопытство и даже подозрения. Но вот теперь при нынешних обстоятельствах это могло стать серьёзной проблемой. Но пока они надеялись, что никому в голову не придет искать их с западной стороны. Конечно, скоро во всем разберутся, хотя бы расспросят стражников у других ворот, но пока этого не случится, у них будет небольшая, но все-таки фора.

К воротам они подъехали тихо, насколько это было возможно делать при таком количестве людей, в надежде, что стражники дремлют на своем посту или, может быть, вовсе спят в караульном помещении, зная, что вся их служба пустая формальность, и на то, что ворота будут закрыты на простой засов. Но, увы, им не повезло, вернее их предположение насчет стражников было правильным — тех у ворот и в самом деле не обнаружилось, но вот на воротах висел огромный, какой-то замысловатый и изрядно заржавевший замок, и открыть его было трудно, хоть и возможно. Эдвин не мог сейчас помочь заклинаниями, и не из-за того, что его магический резервуар был почти полностью опустошен длительным ношением антимагических кандалов. У него были с собой на такой вот случай несколько одноразовых (а многоразовых вообще никто пока делать не умел) амулетов-накопителей магической силы и можно было использовать их. К счастью, во время ареста они оставались в гостинице. Но любое заклинание для открывания замка, например, его взрыв или что-нибудь ещё обязательно вызвал бы шум, а это непременно привлекло бы внимание стражников. А они хотели уйти тихо и не заметно.

Правда существовали способы более тонкого и тихого магического открывания простых механических замков, но Эдвин их пока ещё не освоил. Поэтому полагаться они сейчас могли только на воровской талант Вила. Но, чтоб открыть такой замок, не имея отмычек, и в качестве инструмента используя только кинжал, нужно было некоторое время, а его-то как раз было очень мало. И чем дальше, тем все больше возрастала угроза, что такое скопление людей и лошадей, которые время от времени ржали и били копытами, протестуя против задержки, могло разбудить стражников, и их надежда проскользнуть здесь и вовсе незамеченными, не оправдается.

Все нервничали и больше всех Вил, хотя, казалось бы, он должен был привыкнуть действовать в таких сложных условиях. Но раньше от его действий зависели только он сам и его подельники, которые в это время выполняли свою часть их общей работы. А теперь все ждали, когда он справится с непослушным замком и заставит его, наконец, открыться. Все его новые товарищи, которые спасли их с Лерой от ужасной участи сейчас зависели от него и из-за этого пальцы Вила в начале немного дрожали. А это самое плохое при такой работе, ведь он пальцами должен был почувствовать, «услышать» замок. Но потом он заставил себя собраться и успокоиться, не первый же это «привереда» на его счету! Сколько он их открыл с тех пор, как стал вором, хотя этот был довольно сложным. Но на самом деле, Вил все делал достаточно быстро и они не привлекли внимания стражников своей возней и никого не разбудили. Им просто не опять не повезло. Когда они уже открыли ворота и тихо проезжали через них, из караулки вышел какой-то заспанный караульный, чтобы отлить и оторопел, увидев такое количество, выезжающих из города людей, тогда как обычно здесь и одного человека редко увидишь.

— Что это вы тут делаете? — Опомнился стражник.

— Уже ничего, — ответил за всех Ален, — мы уже уезжаем.

И они, ударив лошадей по бокам, взяли с места в карьер, и помчались как можно быстрее от злополучного города, в котором им изменила удача, понимая, что такое необычное событие свидетелем, коего стал этот стражник не пройдет для него незамеченным и конечно запомнится надолго. И он, конечно, утром поделится этой новостью со своими сослуживцами. А может даже и не утром, а еще ночью, если погоня начнется вскоре или уже началась. Возможно городская стража, поднятая колдуном-дознавателем, как раз сейчас обыскивает город или едет по торным дорогам, и когда нигде не найдет ни беглецов, ни их следов, в недоумении отправится к западным воротам и расспросит их охранников. И тогда-то, один из них и расскажет о ночном визите целого отряда всадников. Поэтому отряд пришпоривал коней, надеясь уйти от погони, успев доехать до Долины мертвых.

И всё-таки они не успели. У них бы, наверное, получилось, не будь их лошади столь перегружены, хотя они взяли всего по-минимуму, то, от чего совсем нельзя было отказаться. Мчаться очень быстро они не могли — отряд итак развивал максимальную скорость на такой дороге, где это только было хоть немного возможно, благо на ясном небе светили обе луны и немного освещали ее. А тропа была сильно испорчена. Ее и дорогой-то уже можно было назвать с большой натяжкой. Она вся была в выбоинах, колдобинах и ухабах. И всадники в ночной темноте, каждое мгновение рисковали переломать лошадям ноги и свернуть себе шеи. Поэтому очень часто им приходилось переходить на шаг.

Хорошо, хоть, что к середине дождевня[5], несмотря на такое название месяца, принятое в Леорнии, дорогу уже подморозило, а не развезло от дождей. И все же то, что ничего из вышеперечисленного не случилось, можно было считать настоящим чудом. А еще среди них был тяжко изувеченный человек, хотя принц как раз никого не задерживал. Но скакал он из последних сил. Любое движение, встряска или тычок вызывало у него острейшую боль. Пока он не сел на коня, он еще мог как-то терпеть, хотя приходилось быстро передвигаться, но тогда адская боль в израненных ногах почти заглушала все остальное. Но сейчас скачка на коне и вовсе стала очередной пыткой.

Когда немного развиднелось, друзья начали бросать на Эдвина тревожные взгляды. Хотя они не знали, что с ним произошло, но догадывались, что ничего хорошего. При свете восходящего солнца они увидели, насколько он бледен. Эдвин ехал, прикусив губу, сосредоточившись только на том, чтобы усидеть в седле и не задерживать отряд, но только природное упорство, мужество и чувство ответственности за своих друзей и порученное ему крайне важное дело помогали ему держаться. Но сила у людей не безгранична. И у самых сильных наступает предел, и даже железная воля перестает помогать. Так произошло и с принцем.

Нет, он не попросил о пощаде, о хотя бы недолгом привале, он ни за что не позволил бы слабости взять над ним верх. Он просто потерял сознание, уже несколько раз пытавшееся от него ускользнуть. Эдвин отключился прямо в седле и, покачнувшись, упал бы на всем скаку и скорее всего, сломал бы себе шею, не подхвати его мчавшийся рядом с ним Керт. После этого все постепенно остановились. За несколько часов такой пусть и не очень быстрой, но сложной и выматывающей скачки все страшно устали, но готовы были после небольшой передышки, устроенной не столько для людей, сколько для их утомленных скакунов, несущих двойной, а то и тройной груз, продолжить путь. Люди ладно, потерпели бы и дальше, а Эдвина можно было бы привязать, но коней следовало поберечь и дать им отдохнуть. Если бы люди продолжали их гнать и дальше, они могли в какой-то момент пасть, а без них дальнейшее их путешествие, особенно в Долине мертвых, куда они так стремились, было невозможно. Так что они остановились на большой поляне, расположенной на опушке леса.