Этот ритуал, типичный для простых японцев, я провожу впервые. У нас дома ничего подобного нет, там всё в европейском стиле, и моя обувь обычно валяется возле двери или под кроватью, пока горничные её не подберут. А если про отца говорить, то пафоса в нём столько, что он даже на традиционные мероприятия приходит в европейской одежде, чем напоминает первых европеизированных аристократов прошлой эпохи, которые ни во что не ставили простых людей и курили фимиам заграничным повадкам. Очень странная манера, когда большинство даже очень богатых людей наоборот старается выглядеть как можно ближе к истокам. В этом весь Тораяма.

Разувшись, я подскакиваю и вихрем проношусь по квартире, чтобы составить о ней впечатление. Она состоит из двух комнат, одна ничем не отличается от спален в нашем доме: кровать, шкаф, кресло. Другая же приводит меня в восторг, потому что здесь татами, низкий столик, напольные подушки и встроенный шкаф — комната как будто срисована с энциклопедического описания традиционного японского дома. Я тут же лезу в шкаф, где обнаруживаю футон. Круто! Всё как в самом обычном доме!

— Мицуру? — В комнате появляется Сугуру.

— Расстели! — требую я, показывая пальцем на футон.

— А? — удивляется он.

— Ну! — Я подталкиваю его к шкафу. — Это же футон! Настоящий!

— А… да… — недоумевает он, но выполняет мой приказ.

Думаю, Сугуру не понимает моего восторга. Может быть, дом его родителей вполне традиционен, так что для него такие вещи обычное дело. Когда он расстилает футон, я тут же забираюсь в него и натягиваю до носа одеяло.

— Что ты делаешь? — смеётся Сугуру.

— Необычно, — резюмирую я. — А не холодно спать на полу?

— Ну… — Шофёр садится возле. — Наверное. Но ведь сейчас не зима.

— Хм… — Я переворачиваюсь с одного бока на другой. — Совершенно не так, как на кровати.

— Зато во сне не свалишься, — подмечает Сугуру.

— Что? — удивляюсь я, но, увидев его лицо, восклицаю: — Ты что, во сне с кровати падаешь?!

— Иногда.

Я натягиваю одеяло на лицо, чтобы приглушить смех.

— Эй, эй! — Шофёр наклоняется и отгибает край одеяла. — Это ты сейчас смеёшься?

— Блин, но это же так глупо! Как можно с кровати свалиться? — фыркая через каждое слово, добавляю я.

Сугуру только пожимает плечами.

— Раздень меня, — требую я, откидывая одеяло.

Думаю, сейчас самое время. Раз уж я оказался в постели.

Сугуру не особо удивляется и снимает с меня жилет (из которого валятся презервативы). Свитер я ему снять не даю, показываю пальцем на шорты. Интересно посмотреть на его реакцию, когда он увидит моё бельё. Она довольно забавна. Сугуру хлопает глазами и восклицает:

— Это ещё что?

Я, хихикнув, встаю на колени и верчу бёдрами, демонстрируя кружева:

— С секретом. Смотри…

Эти трусики я купил в секс-шопе. Я видел такие на парнях в порно, очень сексуальные и провоцирующие. Спереди есть шнурки, и если их развязать, то член вывалится. Я, конечно же, шнурки развязываю, а потом встаю на четвереньки, попой к мужчине. Сзади есть разрез, так что ложбинка в открытом доступе, и можно делать что угодно, даже не снимая белья.

— Как тебе? — спрашиваю я, снова вскакивая на колени.

— Крышесносно! — Сугуру накрывает рот ладонью.

Хм, похоже, ему нравится. Чтобы зацепить его ещё сильнее, я нарочито медленно стягиваю с себя свитер и жду, что он на меня накинется, не сумев сдержаться. У него на это немного странная реакция: он валится на футон, закладывает руки под голову и просто смотрит на меня.

— Что? — не понимаю я.

— Ничего. Так сексуально… Покажи мне ещё. — Он манит меня пальцем.

Я предполагаю, что разглядывание в данном случае можно считать прелюдией, потому что и невооружённым глазом видно, что происходит у него в штанах, пока он меня разглядывает. Меня просить дважды не нужно, я встаю на колени над ним и демонстрирую ему все возможности этих трусиков, проскальзывая рукой в открытое пространство и увлечённо исследуя его. Готов поспорить, что знаю, о чём Сугуру сейчас думает. А о чём ещё можно думать с таким выражением лица?

— Если не поторопишься, — предупреждаю я, продолжая играться сам с собой, — то я кончу, а ты с носом останешься… вернее, с членом.

— Да ну? — Он рывком садится, цапая меня за талию и притягивая к себе.

— У-у-у… — Я и опомниться не успеваю, как он швыряет меня на футон, а сам встаёт и снимает одежду.

Это один из тех редких случаев, когда Сугуру раздевается полностью. Обычно у нас не хватает времени, чтобы сделать это как надо. Но сейчас нам некуда торопиться (не считая похотливого запала), и я пожираю взглядом его тело, с трепетом понимая, что хочу его так сильно, что живот сводит прохладной судорогой.

— Знаешь, что? — Сугуру наклоняется, ставит руки напротив моей талии. — Поскольку мы оба на взводе, обойдёмся без обычных глупостей?

Я киваю и впиваюсь взглядом в его член. Ох, как же я хочу его!

— Скорее, — выдыхаю я, приподнимая колено и зацепляясь щиколоткой за его бедро.

— Какое откровенное приглашение, — со смехом говорит шофёр и скользит рукой по моей ляжке.

Я закусываю губу, ощущая дразнящие язычки пламени, танцующие под кожей, и мой член радостно шевелится, отзываясь на это, а сдерживаемые кружевом яички ноют и пульсируют.

— Прокатимся? — Сугуру бухается на футон и пересаживает меня на себя, и его член совсем-совсем уже готов проникнуть в меня, нас разделяет всего пара миллиметров.

Я двигаю ягодицы вниз, когда он меньше всего этого ждёт, и короткими шажками скольжу по его члену вниз, сопровождая каждую остановку намеренным сжатием мышц. Сугуру явно балдеет от этого, запрокидывает голову и со стоном выбрасывает бёдра вверх, так что я не успеваю отреагировать и поглощаю его пенис полностью. Голова у меня немножко кружится, тем более что шофёр накрывает ладонью мои яички, которые и без того стянуты кружевом, и играет с ними, быстро скользя взглядом по моему напряжённому телу.

— С этого ракурса ты выглядишь очень мило, — замечает он, отпуская мою мошонку, и перебирается пальцами выше, захватывает развязанные шнурочки и беспорядочными кольцами обматывает их по моему пенису, а они ведь шёлковые, и мою растревоженную плоть это ещё больше подстёгивает.

— Ты тоже, — выдыхаю я, стараясь удержаться и не сесть на него всей попой.

Стоять над ним так, на коленях, когда внутри его член, тяжеловато. Хочется поддаться и заскакать на нём, чтобы со всей полнотой ощутить его эластичность и тугость. Но руки Сугуру лежат на моих ляжках и не дают мне опуститься вниз.

— Я сам… — И его бёдра начинают танцевать подо мной.

Я издаю восторженный визг и зажмуриваюсь до звёздочек в глазах. Он не торопится и размеренно двигается, заталкивая в меня член, быть может, только наполовину, и я физически ощущаю, как это трение делает его твёрже и горячее.

— Нравится? — несколько лукаво спрашивает Сугуру.

— Спрашиваешь… — Я зажмуриваюсь ещё крепче, и чувствительность зашкаливает, потому что с закрытыми глазами я ощущаю всё гораздо острее.

— Скажи, если устанешь, — добавляет шофёр и продолжает двигаться, с каждым разом заталкивая член всё глубже, пока я не начинаю чувствовать, что его подпрыгивающие яички пружинят о мои ягодицы.

Я вцепляюсь руками себе в колени, чтобы они не дрожали, не разъезжались, а держались прямо, и утыкаюсь лицом Сугуру в плечо, удивляясь, как это у меня получилось так изогнуться. Запутавшийся в ленточках пенис подрагивает и постукивает по животу мужчины, пачкая его первыми каплями долгожданного удовольствия. Мне немного стыдно, что я его сейчас испачкаю, но не думаю, чтобы Сугуру был против. Он удовлетворённо постанывает, и его ладони сжимаются всё сильнее, тем сильнее, чем быстрее бьётся во мне его член.

Я угадываю момент, когда он собирается кончить, и делаю несколько попыток сжаться, чтобы приостановить его, но эти попытки не увенчиваются успехом. Наоборот, Сугуру опрокидывает меня на спину, задирает мне ноги едва ли не на шею и фантастически жёсткими и глубокими рывками вдалбливает меня в футон до тех пор, пока не падает на меня в полном изнеможении. Я к этому времени уже весь залит спермой, рот полон горячей сладостью слюной, и голос сорван, но у меня хватает воздуха, чтобы сказать: