— Вань, — проговорил, сдержанно рыгнув в кулак, — а почему ты не побоялся прийти ко мне? Я же мог оказаться маньяком, извращенцем, даже тебя убить?!

Эльфеночек едва заметно дернул уголком зацелованных распухших губок, придвинулся… Миг, и Вадим уже корчился, мордой в пол, с закрученным в жесткий захват запястьем, а Ванюша смотрел сверху испуганными очами:

— Вадечка, — вопрошал, готовый разреветься, — ты как? Не очень больно?

Русый мужчина растер помятую руку, ловко сцапал мальчишечку за фартук и уронил на себя сверху. Обнял за тонкую изгибающуюся под ладонями талию, приласкал обманчиво хрупкие ребрышки и неожиданно для себя выдал:

— Ванечка. Ванюшка. Солнышко моё. Переезжай жить ко мне.

Притихший шатенчик даже не пытался высвободиться.

— Прямо сегодня? — почти прошептал он, губы в губы, трепеща.

— Прямо сегодня, — подтвердил Вадим, — иначе я умру.

И был вознагражден нежнейшим, чувственнейшим поцелуем.

Облопавшийся кот Марс осоловело пялился со стола на охваченную единым страстным порывом пару. Зверь и одеялко бы принес отлюбившим и отрубившимся в обнимку на твердом линолиуме влюбленным, если б знал, что оно им нужно. Но он не знал, лишь понимал — мерзнут ведь бедные-лысые, потому вклинился между и мертво задрых. У Марса когда-то, кот смутно помнил, была подружка, кошечка-сфинкс, жутко породистая… Тоже тряслась от холода, бедная безшерстная дура, жалась комком…

Спали часа полтора, откинув конечности и лапы.

Первым проснулся рыжик и своей чесучей возней разбудил хозяев. Покрытые пупырышками посиневшие бедолажки зевали, копошились, пытаясь чего-то сообразить…

Ну не приспособлены они природой на полу спать, увы…

— Вадя, — протянул Ваня, усаживаясь, — у Маси блохи?!

И ведь искупали в четыре руки, издеватели! Оскорбленный водными процедурами кот сумел вырваться лишь в самом конце и сбежал от полотенца, спрятался под диван мокрой крысой, вылизываться и дрожать.

А пара Вадик-Ваня опять любилась! Мужчина и юнец целовались, прижавшись к раковине, мальчонка сам, по старой смазке, насаживался попочкой на возбуждение любовника, выстанывал нечто невнятно-восторженное… Ерунда с точки зрения кота — вроде самец, пусть и молоденький, тогда почему вел себя и пластался кошечкой?!..

Марсик недоумевал недолго, обнюхал четыре переступающие по мокрому кафелю ванной ступни, фыркнул и удалился сохнуть на холодильник, там было тепло. Не слышал, как двое шептали друг другу, обмениваясь благодарными ласками в беспамятстве страсти:

— Люблю тебя… Мой…

И ведь не лгали, кот знал точно!

Любили. Так любили, что впору было пойти и… вообще не вставать. Пока котята не появятся. И после тоже не вставать. У рыжика ТАКОЕ однажды случалось, давно, с той самой бесшерстной кошкой. И их деток добрые хозяева сфинксочки не утопили, оставили, Марс помнил детенышей, копошащихся под брюхом, влажно-теплых пищащих слепых комочков, ищущих соски, которых не было. А потом дети по одному и помалу исчезли, и осталась одна их мать…

Получалось, рыжик таки знал, что есть любовь?!

Он до сих пор скучал по своей лысой.

Мур-р-р-р. Ванька — замечательный. Он пахнет лаской и курочкой. Спа-а-а-ать…

Поздно-поздно ночью хозяин ненадолго поднялся, взял с тумбочки две вещи и ушел с ними в человечий туалет.

Сначала он смыл в сортир дрянь с непонятным острым запахом. Потом поменял в мобильном телефоне фотку на экране, поцеловал ее и ушел обратно, дрыхнуть.

А назавтра Ванька переехал из общаги к своему Вадику с немногочисленными шмотками.

Ох, какие же они оба были влюбленные…

Человеку-Вадиму еще было, о чем спрашивать нежданно рухнувшего на голову эльфенка-студентика химфака, например, о супер мотоцикле, мечте мно-о-о-огих байкеров. Коту же было до лампочки. Зверь просто любил.

Комментарий к Глава 59. Сторонний наблюдатель. Март 2014г. Ванечка и Вадим. Часть 1 Ванечка.... мур?...

Я лишно в него по кончики ушков. Он... такой... Ваня.

Глава 59. Сторонний наблюдатель. Апрель 2014г. Ванечка и Вадим. Часть 2. Жертвы на алтарь любви

Вадим ждал Ванечку на парковке у спортцентра не менее получаса, волновался, курил прямо в машине одну сигарету за другой, успел усмолять треть пачки, а эльфенок не шел, то ли тренировка затянулась, то ли заболтался мальчишечка. И трубку не брал — русый звонил четыре-пять раз, слушал длинные гудки и сбрасывал. Не в обычаях у Вани было швырять мобилку где попало, может, стряслось чего? И в центр ведь не пускают, гады, только по пропускам.

Когда терпение мужчины почти иссякло, красотуля появился, но не один, в сопровождении невысокой, стройной, темноволосой женщины, совсем еще молодой на вид, с точеным глазастым лицом и пластикой кошки. Юноша и она были похожи настолько, что Вадим сразу понял — мама. За ними вразвалочку топал крепкий парень в кимоно, тащил спортивную сумку с вещами.

Эльфенок, бледный-пребледный, брел, странно перекосив плечи, правая рука прижата, согнутая в локте, к телу, подвешена на завязанный в петлю шарфик.

— Ванечка! — ахнул Вадим, вылетая навстречу, и мальчик прильнул к своему мужчине, позволил обнять, слегка запрокинул голову, намекая на поцелуй.

Шепнул: «Мама знает...»

Ну, знает, так знает. Тогда стесняться нечего.

— Что случилось? — спросил русый, чмокая возлюбленного в подставленные губы. — Ты упал? Растяжение? Может, в больницу?

Ваня покривился.

— Не надо в больницу, — ответил он со вздохом, — это у меня случается, простой вывих, вставили уже. Вот, Толя и вставил, — он кивнул на маячащего поблизости парнишу с сумками.

Парниша с достоинством подтвердил.

Вадим совсем не разбирался в травмах, но о вывихах кое-что ранее слышал, поэтому не успокоился.

— Тебе же, наверно, больно! — сказал, пугаясь.

Иван потрепетал ресничками и вновь вздохнул.

— Конечно, больно, — подтвердил юный самбист со слабой улыбкой, — а завтра будет еще хуже. Но повторяю — я привычный.

Потом юноша повернулся к матери. Промолвил, чуть розовея:

— Мам, это… Вадим… Ну, тот самый… Мой… — смутился и замолчал.

Мужчина аккуратно пожал протянутую узкую ладошку, ощутил кончиками пальцев плотные мозольки на теплой женской коже.

— Виктория, — представилась шатенка, — для вас — Вика, — и добавила, сверкнув беленькими ровными зубками, — езжайте, ребята, Ване в постель бы надо, поближе позже познакомимся.

Вадим смотрел на мать любимого и мысленно поражался ее красоте и очарованию, старался не пялиться чересчур откровенно. Дивясь, он закинул сумку эльфенка на заднее сидение, помог морщащемуся при любом движении мальчишке усесться, и все распрощались.

— Я вечером заскочу, если Вадим не против, — пообещала Вика, целуя сына и закрывая за ним дверцу. — Вань, сына, Вадим же разрешит? Продуктов заодно привезу. И фиксатор не снимай!

Иван замученно улыбался матери через стекло.

Оказавшись дома, мальчишка, скрипя зубами, кое-как стянул куртку и джинсы и сразу лёг.

— Принеси чего-нибудь холодное, пожалуйста, можно мокрое полотенце, — попросил бедолажка суетящегося вокруг растерявшегося Вадима сквозь задушенный страдальческий стон, — компресс сделаю… И баралгин найди, в коридоре вроде в ящиках упаковка валялась…

Русый быстро приволок необходимое. Ванечка заглотил обезболивающее, пристроил на поврежденное плечо мешок с колотым льдом, смежил веки.

— Я посплю, — проговорил негромко, жалобно, — побудешь со мной?

Вадим осторожно, стараясь не толкаться, примостился рядом, и оба притихли, слушали дыхание друг друга.

Эльфенок, и вправду, скоро уснул, и мужчина его оставил, поплелся на кухню приготовить хоть что-нибудь на обед.

Ваня поднялся часа через полтора, заметно посвежевший, отдохнувший. Подошел, неслышно ступая босыми ступнями, прижался сзади. Позвал, протягивая в горсти прозрачный полиэтиленовый маленький пакетик с полудюжиной шестигранных, меченых по бокам рисунком порхающей бабочки желтых таблеток: