Я не кинусь к тебе на шею, благодаря.

Совсем наоборот. Прости, герой моего романа — другой человек. Он совсем немолод, у него темные с проседью волосы, и он… Стал убийцей. Ради меня.

Отомстил.

Намолчавшись, я протянул руку к звенящему в напряжении Лерке и попросил, хрипло, с надрывом:

— Дай, пожалуйста, телефон — Диме позвоню.

«Спасибо, Димочка свет Константиныч».

Туман рухнул, погребая.

Чернота и пустота.

Комментарий к Глава 55. Сергей. 29декабря 2013г. Занятное, блядь, свидание. Пять уголовных дел Вадик, ты конченый придурок. Чесслово.

Ну кто подобные вещи делает?

Глава 56. Сергей. 30 декабря 2013 г. Люблю. Часть 1. Признаться самому себе

Я вынырнул из тумана толчком. Тошнота, сосущая и противная. Полумрак за окном — горит фонарь-колокольчик. Высокий потолок, наискось пересеченный трещиной — в аккурат под люстрочкой из трех крупных стеклянных перламутровых лепестков. Знакомая какая-то люстра, где я ее раньше видел?.. И руки, с двух сторон оплетающие мое лежащее тело: одна — постарше, покрытая темной с проседью порослью, вторая — молодая, белокожая, в светлых волосках… Тепло, удобно, под спиной мягко.

Повернул голову вправо: Лерка спал на боку, губы приоткрыты; а слева не менее крепко дрых Дима, тоже на боку, и вдвоем, лицами ко мне, они меня крепко и нежно обнимали, прикрывали, словно бы защищая от неведомой, возможной опасности.

Кстати, а почему словно? Именно защищали, не ошибешься, прятали в уютном гнездышке. Берегли.

Стоп. Я понял, что это за комната и откуда люстра! Мы — в доме на Ладоге! Вот ведь блин. Но как мы тут оказались? По воздуху перелетели или у меня опять случился временно-пространственный провал?

Похоже на то.

Я немного повалялся, жалея себя, психического, и разбираясь в собственных ощущениях. В голове было мутно, побаливало правое полупопие — наверно, укольчик делали успокоительный недавно — хотелось писать и есть. Не просто есть — жрать. Желудок буквально сводило голодными спазмами.

А раз так — нужно вставать и топать сначала в место уединения, повидаться с белым другом унитазом, а потом уже на кухню к еще одному другу, тоже белому — к холодильнику.

Ужиком, осторожно — не разбудить — выбравшись из родных надежных объятий, я подтянул сползающие треники, задумчиво позависал у кровати в поисках тапок, не нашел их во мраке и отправился в свой поход босиком. Застеленный линолеумом пол неприятно холодил ступни, тянуло сквозняками, под ноги то и дело норовила подвернуться мебель, но я, бля, наплевал на все трудности, и, хоть и отбил коленку о невесть откуда взявшуюся деревянную табуретку и пару раз почти растянулся, запнувшись о выступающие пороги, на ощупь добрался-таки, куда направлялся. По пунктам.

Несусветный герой. А электричество придумали вообще не для меня!

Холодильник порадовал кастрюлей вареной картошки и бумажной упаковкой копченой рыбы, напоминающей салаку. Я с аппетитом умял их, сколько влезло, не утруждаясь тарелками и разогреванием, запил непонятным кислым соком из картонной упаковки и расслабленно растекся сытым тельцем по стулу. Мозги по-прежнему нихренашечки не работали, в них царил ватный хаос, потянуло в сон…

А потом вдруг, без предупреждения, вспыхнул свет! Я испуганно охнул и зажмурился, ослепленный, закрылся предплечьем.

— Вот ты где! — раздался в тишине дома вздрагивающий беспокойством Леркин голос. — А я тебя ищу-ищу…

В следующий миг парень уже был рядом, опустился передо мной на корточки.

— Почему в темноте? — спросил он ласково, сжимая мои бедра ладонями. — В летучую мышку решил поиграть?

Я осторожно посмотрел сквозь сомкнутые веки — глаза пока резало, неуверенно улыбнулся.

— В котика, — фыркнул, отшучиваясь.

Блонди просиял, с плохо скрытым облегчением, запульсировал зрачками.

— Вернулся, — сказал просто, радостно, — Ёжик…

Значит, я не ошибся в предположении насчет тумана. Увы. Интересно, сколько длился приступ на этот раз?..

— Какое сегодня число? — спросил я, боясь услышать ответ.

Лерка подскочил, сгреб меня за плечи, прижал к себе, лицом к лицу, зацеловал в щеки.

— Тридцатое декабря, — шепнул на ухо, — полпятого утра. Ты всего на несколько часов уходил, малышка…

Я прильнул к любимому, потерся носом о его нос и тихонько мяукнул.

А потом — словно ударом в живот, вспомнил. Дорогу, погоню, столкновение машин, Вадика и, разумеется, морды тварей на экране ноута. Застонал было и немедленно оборвал накатывающую истерику, заткнул готовый вырваться из горла вопль кулаком, закусил костяшки… Рот наполнился солоноватым мерзким привкусом, боль отрезвила.

— Лер, — глухо проговорил я, продолжая грызть пальцы, — а где диск?

Блонди отстранился и взглянул встревоженно и предельно внимательно.

— Дима забрал, — он вздохнул, — а что?

А ничего. Я должен был увидеть ЭТО снова, убедиться — не приснилось, ТВАРИ действительно мертвы.

Следующий вопрос вырвался сам, без участия разума:

— А Вадик?

Валера скривился, будто от лимона, взъерошился недовольным воробьем и почти раскричался, замахал руками, протестуя:

— А Вадик-то тебе зачем?!

Незачем, Лерочка, незачем. Только не верещи, умоляю…

А ведь и точно, незачем! Абсолютно. Разве что поблагодарить за бесценный подарок — правду о мужчине, с которым живу и которого… люблю. Люблю, люблю. Хватит уже сомневаться.

Люблю Лерку. Отважного, красивого, смелого, безбашенного, готового закрыть собственным телом в случае опасности, вытащить из огня и из проруби, спасать, утешать сутками напролёт, кормить с ложки, тиранить воздушным шариком и убирать за мной дерьмо. Люблю Диму, порой рассеянного, порой недальновидного, порой равнодушного, решившегося на преступление и отнявшего четыре человеческих жизни — ради моего спокойствия.

Они — не просто любимые. Гораздо больше — возлюбленные, моя семья, посланная Богом.

Ёлки зеленые, предновогодние, какой же я счастливый, оказывается…

Дважды причем. Прозрел, бестолковина, да-да. И — ура.

…Реветь на Леркиной груди было неописуемо сладко…

А на Диминой пореву попозже. Спит мужчина. У него — больное сердце, между прочим, поберечь нужно инфарктника. Вот выспится, отдохнет — тогда и признаюсь в собственных, осознанных, наконец, чувствах, покаюсь в совершенных ранее глупостях, и поклянусь — не повторится. На коленях поклянусь.

А он — простит и поверит. Уверен.

Потому что тоже меня любит. И тогда… Тогда мое счастье станет полным.

Глава 56. Сергей. 30 декабря 2013 г. Люблю. Часть 2. Осколки сакуры

Я и Лера уже заканчивали накрывать стол к завтраку, когда в коридоре зашаркали неуверенные шаги, и явился Дмитрий Константиныч — небритый, сонный, мятый, со стоящими дыборем волосами, в майке-алкоголичке и семейных, синих, в непонятную белую мелкую полосочку труселях. Полупил мутноватыми глазами из-под припухших век, почесался в паху и стёк на ближайший ко входу стул. Вздохнул…

Он был чудо какой забавный и сейчас совсем не напоминал денежный мешок и газового магната: родной, домашний, с отпечатком подушки во всю щеку.

— Доброе утро, любимый! — радостным хором поприветствовали мы с блонди своего мужчину.

Дима малость подумал и кивнул.

— Доброе, — согласился он недовольно, почти буркнул, — только орать-то так зачем? Я не глухой.

Похоже, господин свет Воронов встал не с той ноги. Обычно для господина Воронова, увы — он почти всегда с нее встает. Смешной…

Дима немедленно окрысился в ответ на наши с Лерой счастливые улыбки.

— Чего веселитесь?! — рыкнул. — И где уже мой кофе вообще?!

Я аккуратно подхватил с мойки изящную белую расписную фарфоровую чашечку — такую тонкостенную, что просвечивала — наполнил десять минут назад сваренным ароматным коричневым напитком и поставил перед зевающим мужчиной, не преминув при этом слегка поклониться, промурлыкал котёночком:

— Пожалуйста, любимый.

Дима покосился с неодобрением, принял подношение, прихлебнул и завис.