— Но это не значит, что оно верно, — Кривцов передернул плечами. — Запрет на экстракцию личности положил конец всем возможным исследованиям в данной области. Остается только ковыряться в жизнеописаниях и сопоставлять. Бесполезная трата времени.

— Я понимаю, — покивал Бражников. — Тут вам виднее. Но все-таки в ваших работах рассмотрено довольно много случаев, подтверждающих вашу гипотезу. Более того, вы ведь были в двух шагах от того, чтобы доказать свою теорию, ну, почему появляется тот или иной цвет, я правильно понимаю?

— Я много работал над этим.

Бражников наклонился к столу, налил чай в чашку. Маленькая чашечка смотрелась неуместно в его крупных пальцах, и от этого несоответствия голова Кривцова заболела сильнее.

— «Brain Quality» хочет ввести новую услугу для своих клиентов. Мы много работаем с психикой пациентов, да и с телом тоже, а значит, так или иначе, мы меняем их мозг. Мы делаем его лучше. Дороже. Вы понимаете меня? Я полагаю, да.

— И вы хотите вручить клиенту при выписке диплом: «Поздравляем, ваш мозг стоит столько-то!»?

— Вы зрите в корень, — Бражников широко улыбнулся. — Некоторые организации, подобные нашей, уже ввели такую систему. Вручают человеку сертификат, где его потенциал оценивается в условных единицах. Силы юридической у такого документа, сами понимаете, никакой, однако клиентам очень интересно, сколько они стоят. Сравнивают себя с той или иной звездой. Чувство собственной важности растет, опять же. За это не грех и заплатить. И платят.

— В бирюльки играете, — хмыкнул Кривцов.

— Возможно, вы правы, — с готовностью согласился Бражников. — Но очень неплохо зарабатываем на этом. А будем еще больше, если к нам присоединитесь вы.

— Я?

— Да, Вениамин Вячеславович. Вы. С вашими знаниями, ученой степенью и авторитетом в мире нейрокристаллов.

Кривцов вдруг вспотел.

— И какую же должность вы хотите мне предложить? — севшим голосом спросил он.

Бражников истолковал его волнение по-своему. Он разулыбался, демонстрируя крепкие зубы. Его нейрокристалл горел от ржавчины.

— Консультанта. О зарплате договоримся, я думаю, мы сможем предложить вам хорошие деньги. Плюс — пакет акций нашей фирмы. К тому же на нашем материале вы легко сделаете докторскую степень. А мы, если понадобится, подсобим. По сути вам придется просто иногда проводить тренинги с нашими психологами. В остальном вы вольны делать, что хотите. Мы готовы предоставить в ваше распоряжение лабораторию со всем необходимым для научных изысканий…

— Для продолжения изысканий мне необходима только одна вещь — отмена запрета на экстракцию личности, — прервал Кривцов. — Боюсь, что этого вы мне предоставить не сможете.

— Я понимаю, — кивнул Бражников. — К сожалению, это не в наших силах. Но обеспечить доступ к широким массам, постоянно выполняющим то, что вы им скажете, мы можем. С введением новой услуги наши маркетологи ожидают наплыв пациентов пожилого возраста. Их нейрокристаллы будут доступны нам, у нас будет эксклюзивное право на их прошивку. Вы же понимаете, что это значит?

— Понимаю, — кивнул Кривцов.

Он закурил очередную сигарету, отхлебнул кофе и попытался представить себе, как все это будет. Свой кабинет, красотка-секретарша, и бесконечный человеческий поток — богатейшее месторождение. Надо только очистить самородки от породы, огранить и вставить в соответствующую оправу…

— Если вы согласитесь, то мы… — начал было Бражников, но Кривцов прервал его:

— Нет.

— Простите, что?

— Мой ответ будет «нет», — повторил Кривцов.

— Почему же? Мы готовы обсудить все ваши условия!

— Вы говорили об искусстве.

— Я?

— Да. Вы говорили о том, что есть кристаллы-лейблы и кристаллы-шедевры. Я согласен в полной мере. Однако шедевры не получаются только оттого, что кто-то заплатил денег психоаналитику. Создание произведения искусства из человеческого мозга — дело долгое, кропотливое, требующее чуткости, постоянного наблюдения и, главное — это штучная работа. Штучная! Нельзя поставить ее на поток.

Бражников сложил руки на коленях. Выглядел расстроенным, но Кривцов чувствовал, что он скорее зол.

— Чтобы получился шедевр, требуется много практики, вы же понимаете!

— Нет, не понимаю, — резко оборвал его Кривцов. — Чтобы получился шедевр, не стоит пытаться сотворить его из дерьма!

— Я понимаю! Но разве вам не нужен материал для научной работы?

Кривцов поморщился и затянулся.

— Вы хотите выпустить в возможное бессмертие кучу народу. Зачем они там?

— Бессмертие запрещено законом!

— Вот потому и запрещено! Потому что доступ к нему открыли для всех, у кого есть деньги! В том числе и для тех, кто к нему не готов!

— По-моему, вы меня не понимаете…

— Я вас отлично понимаю! — Кривцов с силой ткнул сигаретой в пепельницу и посмотрел Бражникову в глаза. — Вы хотите сделать легкие деньги на человеческом самолюбии, желании подражать кумирам и надежде на бессмертие. Это умно — играть на чужих слабостях в своих интересах. Вот только интересы у нас с вами разные. Вы думаете о сиюминутной наживе, а я — о реальности, в которой мы с вами живем.

— Может, я все же смог бы вас переубедить…

— Не стоит.

Бражников некоторое время мерил его взглядом, затем поднялся.

— Оставьте себе мою визитку. Если передумаете — звоните. Насколько я понимаю, ваше финансовое положение сейчас не самое устойчивое. У вас есть хороший шанс его поправить. Другого такого же вы вряд ли дождетесь. Вы меня поняли. Всего хорошего!

Его ржавые миндалины скрылись за дверьми. На столе осталась банкнота.

Кривцов попросил счет. Докурил сигарету, достал из кармана пачку смятых бумажек, расплатился за кофе. Грязные банкноты напомнили о болотно-ржавом кристалле Бражникова.

Выйдя из кафе, Кривцов зашел в аптеку и купил презервативы. Завтра приедет Ольга.

Мы все — сперматозоиды, вдруг подумалось ему. Бегущие к единственной яйцеклетке реальности. Не все, разумеется, достигнут цели. Но тот, кто пошустрее, задаст реальности вектор развития и определит ее будущие качества.

Каждый, кто этого не понимает — просто слеп.

3. Ро

Ро сидел рядом со Стасом, вглядывался в черты и прислушивался к звукам. Странно было смотреть на — с виду — совершенно человеческое тело и слушать не биение пульса, не дыхание, а тихое жужжание. На грани слышимости, но такое чуждое.

Ро знал, что еще некоторое время Стас будет лежать неподвижно — пока мозг не адаптируется к новому телу. Сначала оживет лицо, откроются глаза и начнут оглядывать все словно через туман, потом слегка дрогнут пальцы, заработают руки и ноги, но еще несколько часов он будет ходить неуверенно, придерживаясь за стены или руку товарища по несчастью. И только потом полноценно, уверенной походкой вступит в бессмертие.

Ро смотрел на лицо Стаса и думал о том, как не похож он сейчас на самого себя. Как безлико выглядит не подключенное к мозгу тело.

Впрочем, что тут удивительного? Все тела были марки «Adam-3f», первая экспериментальная модель с полной функциональностью, сделанная, как и все прочие адамы, японцами. Родная сборка. Рост метр семьдесят два, черные волосы, чуть раскосые глаза.

И все же наметанный глаз фиксировал мельчайшие отличия. Ро никогда не спутал бы одного соседа с другим.

Профессор имел привычку говорить с легким прищуром, делавшим узкие глаза адама похожими на штрихи черной туши. Его спина была ссутулена, а пальцы вечно стремились что-то сжать — подлокотник кресла, чашку, запястье другой руки…

Ванька не мог ни на чем сосредоточить взгляд — постоянно ощупывал глазами помещение, собеседника, озирался боязливо. Его сбила машина, когда он перебегал дорогу — кажется, опаздывал на экзамен. Может, это беспокойство последних секунд навсегда отпечаталось в его повадке?

Иван Михайлович прихрамывал на обе ноги, а уголки губ его всегда были опущены так, что даже у типового механического лица появлялись бульдожьи брыли.