Мир порожден разумом. Человечеству в руки попала великолепная возможность узнать все о разуме, и, как следствие, о мире. Конечно, мир сопротивляется. И люди — его порождения — тоже. Но не означает ли это того, что он, Кривцов, на правильном пути?

Философия? Пусть. Нейрокристаллы способны не только примирить химию с философией — нейрокристаллы создадут новую религию, новую систему координат.

Пожалуй, он слишком рано опустил руки. Он многого добился, работая в институте — и мир выпустил колючки, лишив Кривцова материальной базы, коллег, поставив его научные интересы вне закона. Но и потом он не прекращал исследований ни на минуту. И отчаявшийся мир снова вторгся в его жизнь, готовя новые испытания. Это было первой значимой победой Кривцова. В конце концов, истина не только выше, но и внутри.

Удовлетворенный собственной трактовкой неожиданных откровений и своей ролью в открывшейся ему картине мира, Кривцов пришел в отличное расположение духа и пошел домой пешком под снова начинающим моросить дождем.

— Ну, и как все прошло? — приветствовал Кривцова Андрей.

— Нормально, — Кривцов бросил ему на руки куртку и прошел на кухню. — Нужно выпить кофе.

— Намек понял, — проговорил Андрей с усмешкой и, расправив на вешалке куртку Кривцова, достал кофемолку. — Так что эта Жанна? Тоже хотела вытащить из тебя бесценные сведения о том, как стать совершенством?

— Ты знаешь, — задумчиво протянул Кривцов, — ей это, пожалуй, ни к чему…

— Даже так? — Андрей поднял бровь. — Когда следующее свидание? Ольга теперь отправится в отставку или останется, как резервный вариант?

Кривцов уловил иронию в его голосе и рассвирепел.

— Тебе не кажется, что ты слишком много себе позволяешь?

— А тебе не кажется, что ты слишком расслабился?

— На что ты намекаешь?

— На те условия, на которые я согласился, оставаясь в этом доме!

Кривцов поморщился:

— А у тебя есть варианты?

— Как будто ты не знаешь меня, Веня.

Андрей снял с плиты турку и налил кофе в чашку. С шутливым поклоном поставил ее перед Кривцовым:

— Ваш кофе, хозяин!

— Благодарю, — буркнул Кривцов.

Положил сахар, размешал, позвякивая ложкой о старый фарфор.

— Послушай, — решил он пойти на мировую. — Ну что я могу сделать? У меня связаны руки, ты же знаешь.

— Когда ты трахаешь баб, у тебя руки не особо связаны.

Кривцов поднял руки, защищаясь:

— Ольга самим своим присутствием в моей жизни служит моим — нашим, Андрей! — целям. Я не могу отказаться от нее. Я, я слишком много вложил в нее. И потом, она — доказательство моей теории. А Жанна… Она сама появилась. Но знаешь, если б я верил в бога, я бы…

Андрей внимательно смотрел на него и молчал. От этого молчания, липкого и мутного, Кривцову становилось не по себе. Он закурил.

— Ну скажи уже что-нибудь, что ли.

— Сказать? — Андрей наклонился к нему. — Я скажу, Веня!

Вместо тишины Кривцова оглушил голос Андрея. Захотелось исчезнуть. Но пришлось слушать.

— Сколько мне еще сидеть в этой дыре? Это я был тебе нужен! Я тебе, а не ты — мне. Зачем? Чтобы изображать чертову прислугу? А это была твоя задумка! Я ненавижу себя не меньше, чем этот сраный мир! Тебя я тоже ненавижу! И я жду, Веня! Я жду действий!

Кривцов затянулся сигаретой. Действий. Всем нужны действия. Миру и впрямь надоело играть в прятки. Ну что же, он уже знает, как именно следует воспользоваться новыми условиями игры.

Он поднял глаза и вздрогнул — черные зрачки Андрея буравили его. На какое-то мгновение Кривцову показалось, что зрачки эти расширились и стали темным болотом, затопившим весь мир.

— Я…

Он опустил голову и посмотрел в чашку. Болото превратилось в черную гущу на дне. Это вернуло Кривцова к действительности.

— Будут тебе действия, — мрачно сказал он. — Готовься умереть сегодня.

— А если я откажусь?

— Я знаю, Андрей. Я, я знаю, что делаю.

Не дождавшись ответа, Кривцов поставил чашку на стол. Ушел к себе, включил терминал. Быстро просмотрел новые письма. Спам. Привычным движением он смахнул их в корзину. Жанна. Золотистый нейрокристалл, уникальный, совершенный… Кривцов потратил на письмо ей больше часа. Затем откинулся на спинку кресла, потянулся, закрыл глаза. Внутренним взором осмотрел все тело, прислушался. Вдохнул и выдохнул несколько раз. Все в порядке.

Резким движением Кривцов поднялся, открыл ящик стола, достал оттуда небольшую коробочку. Откинул крышку, пробежал пальцами по стикерам, наклеенным на крошечные пакетики с порошками. Поколебался, затем выбрал два.

Сегодня умереть предстояло не только Андрею.

6. Ро

Бунтарь постучался к Ро ближе к вечеру.

Ро сидел, положив планшет на колени, и пытался рисовать товарищей по несчастью. Но почему-то все, что бросалось в глаза при одном только взгляде, на бумаге отображаться не спешило. Ро извел несколько листов и изгрыз карандаш без толку. «Хреновый ты художник, — сказал себе Ро. — И, признайся самому себе честно, ты всегда таким был, и застрявшие в развитии мозги тут ни при чем.»

Ро отшвырнул карандаш в угол и чуть не попал в вошедшего Бунтаря.

— Опять ты? — с досадой спросил он.

— Я, — гость быстрым шагом подошел к Ро и сел рядом на диван. — Я весь вечер общался с нашими друзьями и понял, что все это — путь в никуда. Так они ничего не добьются. Знаешь, почему?

Ро помотал головой.

— Потому, Ро, что они не хотят добиться. В этой петиции они сейчас видят смысл своего существования. Напишут они ее — и все. Смысла не станет. Куда они пойдут? Что будут делать? А сейчас они заняты — играют в жизнь.

В голосе Бунтаря слышалась досада. Ро посмотрел на него. Потом опустил взгляд, наклонился, поднял карандаш и чересчур внимательно изучил его, сдувая незаметные глазу пылинки. Бунтарь был прав, но Ро не хотел этого признавать.

— Что притих? — спросил Бунтарь. — Не согласен?

— Я… Мне кажется, я и до смерти занимался тем же самым, — сказал Ро.

— Как ты умер, Ро?

— Самоубийство.

— Отчего так?

— Да сразу от всего. Решил выйти из игры, — Ро усмехнулся. — К сожалению, мой папочка обладал достаточными средствами, чтобы не дать мне совершить ошибку. Подозреваю, что сделал он это в угоду маме. Я был единственным сыном, сам понимаешь. Отец-то надеялся, что после смерти я образумлюсь, начну вести нормальную жизнь, продолжу его бизнес. Он всегда об этом мечтал и всю мою жизнь сетовал на то, что я оказался рохлей. И очень удивился, когда вместо благодарности я плюнул ему в лицо и ушел.

— И оказался здесь?

— Ну да. Я помотался сперва, но денег не было, жилья тоже, а здесь дали крышу над головой и возможность заниматься живописью.

— А опыты?

— Их я не помню, — пожал плечами Ро. — Несколько раз перезагружался уже… Но я оказался здесь очень вовремя. Когда приняли закон, по всему миру стали отделять личности от тел и продавать за большие деньги, а про нас как будто забыли. Меня устраивало.

— Страшно было умереть во второй раз?

Ро поколебался, прежде чем ответить.

— Да. Я думаю, они ведь наверняка делали это — в смысле, вытаскивали кристалл, смотрели, как там и что, изучали… Да мы и сами… Это как просто заснуть и проснуться. Но всегда есть страх — а вдруг я не вернусь? А вдруг вернусь — не я?

— Значит, Ро, лучше так, чем уйти совсем?

— Я не знаю. Я думаю, даже нам — однажды пережившим смерть, — трудно представить, что когда-то нас не станет. Наверное, нам даже сложнее это представить. Ведь один-то раз мы уже вернулись.

Ночной гость задумался, подперев ладонями лицо.

— Ты знаешь, почему был принят закон о запрете на экстракцию личности? — спросил он.

— Знаю. Какой-то большой ученый доказал, что бессмертие противоречит человеческой природе.

— Да, — протянул Бунтарь. — Левченко. Был такой. Но знаешь, Ро, что я думаю? Левченко, конечно, мужик был головастый, но он ведь сам-то не удосужился сдохнуть, чтобы проверить свою теорию. Так, может, нам не стоит отчаиваться?