Спустя несколько минут в белом мраморном зале мы пили чай с пирожными и тортами. А вечером в подвале дворца за ужином нас угощали венгерским токаем. Ширах старался как бы отплатить журналистам за ту информацию, которая, как он надеялся, завтра появится в иностранных газетах и сообщит миру о том, что с ним ничего не случилось.

На открытие ярмарки прибыл Лей. Его речь состояла из высокопарных фраз о деловом сотрудничестве в «свободной Европе», свидетельством чему является Венская ярмарка. Немецкому хозяйству Лей обещал дать «фолькстракторы». В конце своей речи он заявил: «В Европе будет руководить Германия». В таком же духе выступал и Ширах.

Корреспонденты отметили, что ни в одной из речей Советский Союз даже не упоминался.

В Вене мне бросилось в глаза одно важное обстоятельство: местные газеты в более грубом, враждебном тоне, чем берлинские, пишут о нашей стране и среди населения открыто говорят о скорой войне против СССР.

Обедая в одном из ресторанов, в котором, между прочим, нам из мясных блюд предложили только кролика, я спросил сидящего рядом редактора берлинского издания эссенской «Националь цайтунг» Шнейдера, почему их московская корреспондентка фрау Перцкен не дает своих обычных еженедельных обзоров московской жизни. Шнейдер смутился и обратился с этим вопросом к сидящему рядом с ним главному редактору газеты графу Шверину. Ответ последнего был передан мне в следующем виде:

— Редакция газеты завалена сейчас официальными материалами и поэтому не имеет возможности использовать материал московской корреспондентки.

В Вене я случайно натолкнулся на факт подготовки немцами антисоветского фильма. На кинофабрике «Винер-фильм» нам показывали новые фильмы, только что выпущенные фирмой. Когда мы проходили через огромный двор кинофабрики, мое внимание привлекли многочисленные русские избушки, построенные в одной части двора. На мой вопрос, что это означает, какой-то референт ответил, что здесь снимается фильм о переселении немцев с занятых русскими территорий. Рекламы этого фильма с участием Паули Весели я видел затем в Берлине за несколько дней до нападения Германии на СССР, но на экран он появился уже после начала войны. Это был грязный антисоветский пасквиль. При его помощи гитлеровцы старались возбудить ненависть немцев к советскому народу.

Поиски надежных союзников

В результате предпринятых завоевательных походов Гитлера власть «Третьей империи» распространилась на всю Европу — от Нордкапа до Средиземного моря, от Атлантического побережья до Вислы. Но всюду, где бы ни ступала нога немцев, они вызывали к себе ненависть своим варварством, жестокостью и истреблением культуры других народов. Даже в отношении стран, которые считались союзниками Германии, гитлеровцы вели себя высокомерно, претендуя на признание за ними положения господствующей нации. Но там, где встречали отпор своим претензиям на ведущую роль, они делали вид, что готовы делиться властью в Европе, но в действительности же издевались над такого рода партнерами. Эта линия особенно ярко проявлялась в их поведении с Италией и ее «дуче» Муссолини.

Германские правители не считали Италию надежным союзником, учитывая уроки войны 1914 года, когда Италия переметнулась на сторону врагов Германии. Кроме того, Гитлер не мог забыть колебания Муссолини при подготовке немецкой агрессии против Польши, из-за чего начало немецкого похода было перенесено с 26 августа на 1 сентября 1939 г. Уже в то время было известно, что в ответ на предложение Гитлера вступить в войну Муссолини выдвинул требование поставок вооружения для Италии. «Друзья» сошлись на том, что Италия провела лишь демонстративные мобилизационные мероприятия, чтобы оказать сдерживающее влияние на Англию. Политикам, знавшим эту историю, странно было слышать, как Гитлер в своем выступлении в рейхстаге 1 сентября благодарил Италию за помощь. «Я хотел бы здесь,— говорил он,— прежде всего поблагодарить Италию, которая все это время поддерживала нас. Но вы также понимаете, что мы для проведения этой войны не желаем апеллировать к посторонней помощи. Мы сами разрешили наши задачи».

По существу это была не благодарность, а скорее напоминание о том, что Германия обошлась бы и без итальянской помощи.

В Берлине не могли не обратить внимание на выжидательную тактику Муссолини, когда германские вооруженные силы перешли западные границы 10 мая 1940 г. Только спустя месяц, 10 июня, правительство Италии объявило войну Англии и Франции.

Такая позиция фашистского диктатора Италии объяснялась тем, что он видел угрозу своим притязаниям на мировое лидерство со стороны Гитлера. Чем сильнее становилась фашистская Германия, тем все меньше оставалось надежд у «дуче» на ведущую роль Италии в «новой Европе». Но тем не менее Муссолини стремился при каждом случае внешне показать свою независимость и по крайней мере свое равное положение с германским «фюрером».

Мне не раз приходилось слышать от геббельсовских чиновников издевательские истории и анекдоты про Муссолини, они пародировали его выступления и наполеоновские позы, не стеснялись в высмеивании слабостей итальянской армии. Как-то гитлеровцы пустили по Берлину анекдот:

На итальянском полигоне испытывают новый танк. Офицер объясняет солдатам:

— Новый танк имеет четыре скорости: одну переднюю и три задних.

Один из солдат спрашивает:

— А зачем же передняя?

— А вдруг противник зайдет с тыла,— ответил офицер.

Но когда это было нужно в интересах Германии, особенно для нажима на Англию, гитлеровцы готовы были пошуметь «о монолитности германо-итальянской дружбы» и «сердечных встречах» Гитлера с Муссолини.

Ходили слухи, что в руководящих германских кругах не питают никакого доверия к зятю Муссолини министру иностранных дел Чиано. Возможно, им было известно, что Чиано нелестно отзывался о руководителях «Третьего рейха» и их военных планах[35]. Но как только Италия начала военные действия на юго-востоке Франции, гитлеровцы готовы были на руках пронести Чиано через Бранденбургские ворота. Его приезд в июне 1940 года в Берлин немецкие власти превратили в шумную манифестацию германо-итальянской дружбы. Все берлинские улицы, где проезжал итальянский министр, были украшены флагами. Берлинские девушки засыпали Чиано цветами, когда он в открытой машине вместе с Риббентропом проезжал по улицам Берлина. Гитлеровцам в это время нужно было показать свою растущую силу как перед миром, так и перед своим народом, и они использовали для этого даже такого малонадежного союзника, как Италия.

Германские власти придавали большое значение своему партнеру по «оси» — Японии, но в то же время они с подозрением посматривали на нее. Гитлеровцы с чувством нескрываемой тревоги встретили сообщение в январе 1941 года о продлении советско-японской рыболовной конвенции и проведении переговоров о новой конвенции, а распространившиеся в Берлине слухи о возможности заключения советско-японского пакта о нейтралитете вызывали прямо-таки раздражение на Вильгельмштрассе. Эти японские шаги расценивали здесь негласно как «азиатское вероломство» по отношению к «оси Берлин — Рим — Токио» или как месть за отказ Германии привести в действие «антикоминтерновский пакт» и выступить на стороне Японии во время ее вторжения в МНР в мае 1939 года.

В этот период между Англией и Германией все более и более разыгрывалась воздушная война. США открыто заявляли о своей решительной поддержке Англии. Кто может помочь Германии связать крупные морские силы этих держав, как не Япония? Поэтому внимание немцев обращалось теперь к «стране восходящего солнца».

В свете этих событий визит японского министра иностранных дел Мацуока в Берлин в марте 1941 года приобретал особое значение. Гитлеровцы рассматривали его как исключительное событие.

Со дня опубликования сообщения о визите Мацуока в Берлин в германской столице развернулась деятельная подготовка к встрече японского министра. На площадях и улицах, расположенных между Ангальтским вокзалом и канцелярией Гитлера, а также на центральных улицах Берлина устанавливались огромные щиты для флагов и гербов двух стран. По утрам на улицах можно было видеть марширующие отряды «гитлерюгенд», которые готовились к торжественной церемонии. Со страниц газет не сходили статьи о Японии и о самом Мацуока. В иллюстрированных приложениях к газетам, в журналах давались многочисленные снимки из различных областей жизни Японии. Посещение Мацуока Берлина было отнесено к числу событий «мирового значения», как об этом писали германские газеты.