Но взгляды их не встретились. Даниил напряжённо глядел мимо Анны, куда-то вверх.

Анна обернулась и увидела, что на вершинах двух холмов, меж которыми шла дорога, блещут шлемы неизвестного воинства.

Рыцарь в чёрном плаще, с лицом, наполовину закрытым забралом, медленно выехал вперёд:

   — Именем Святого Агобера клянусь, что сохраню ваши жизни в обмен на ваше золото и драгоценности!

Роже заволновался. Трудно было узнать сонного прелата в суетящемся и сердито выкрикивающем старике:

   — О каком золоте ты говоришь?.. У нас нет никакого золота! Я — епископ Шалонский Роже, посол французского короля!

   — Тем неприличнее твоя ложь, святой отец, — усмехнулся рыцарь. — Уж не эту ли рыжую девочку собрались защищать твои недоноски?

   — Сам ты недоносок! — возмущённо крикнула Анна. — Убирайся с дороги и дай нам проехать! — С этими словами Анна прыгнула е лошади на возок и встала там в решительной позе.

   — Его святейшество хотел сказать, — с поклоном пояснил Бенедиктус, сразу понявший всю меру опасности, — что ценности принадлежат не нам, а его величеству королю Франции!

Рыцарь снова усмехнулся:

   — Оставь софистику для застолья, Бенедиктус. Лучше объясни своим друзьям, что, упорствуя, они погибнут.

   — Грозила мышь кошке, да издалеча! — крикнул Злат, сжав рукоять меча.

   — Считай, что ты уже погиб, русс, — ответил рыцарь.

Шалиньяк, как всегда бывало с ним в минуты гнева, наливался багровостью:

   — Назови своё имя, чёрный рыцарь, чтобы я знал, по ком служить панихиду!

   — Моё имя — твоя смерть, Шалиньяк. А ты, брат, — обратился рыцарь к Ромуальду, — можешь ехать спокойно. Я знаю, споры о сокровищах никогда не волновали твою возвышенную душу.

Но Ромуальд покачал головой, надвинул забрало и, обнажив меч, встал рядом со Златом и Шалиньяком.

Чёрный рыцарь наклонил голову, и качнулся султан на его шлеме.

   — Аминь.

Он поднял руку в чёрной перчатке, и тотчас разбойники покатились вниз с обоих холмов.

Воины окружили возок со всех сторон, прижавшись к нему спинами и выставив веером пики. Их лица выражали решимость стоять насмерть.

И в это мгновение скрипнули колёса повозки, и, круто развернувшись, она оказалась внизу, у ног Ярославны.

   — Прыгай, княжна!

Анна не слышала.

   — Эй ты, вор! — кричала она рыцарю, возвышавшемуся на холме. — Посмей только тронуть нас — перед Русью и Францией ответ держать будешь!

Всё громче звенели доспехи наступавших воинов, в конском топоте терялся голос Анны.

   — Отец узнает — в клочки тебя разнесёт, и тебя, и войско твоё поганое, и...

Но тут сильные руки рванули Анну вниз, она упала с возка, мелькнуло перед ней лицо Даниила, и повозка стремительно понеслась в сторону леса.

   — Куда? — барахтаясь на дне, закричала Анна. — Пусти! Я не хочу!..

   — Молчи, Анна... Мы шлем не сможем им помочь!

Вырвавшись из рук Даниила, Анна выглянула из повозки. Возле удаляющегося обоза уже занялась свалка, ничего было нельзя различить в людском месиве, только сверкали над головами мечи. Даниил стегал лошадей. Они влетели в лесную просеку.

   — Зачем ты увозишь меня, Даниил? — Слёзы текли из глаз Анны. — Разве господин смеет покинуть своих людей в опасности? Они там бьются за меня...

   — Молись за них... на всё воля Божья...

   — Не может быть на то Божьей воли, чтобы нас побил первый встречный разбойник! — крикнула Анна и осеклась в страхе: шестеро вооружённых всадников, отделившись от деревьев, поскакали им наперерез.

Анна закрыла лицо руками, но не услышала ни звона мечей, ни криков. Так же неслись кони, прыгала на кочках повозка. Всадники, все, как один, светловолосые и светлоусые, скакали рядом, словно почтительная охрана, и седьмой конь был неосёдланным.

Уже лежали на земле недвижно первые павшие воины — франкские и вражеские, уже первая кровь окрасила траву; сеча кипела, и ярость росла у наступавших и защищавшихся.

Уже не раз коснулись острия мечей полотна возка и покрыли его зияющими прорехами, но окружённые оборонялись стойко.

Шалиньяк радостно хохотал, когда его удары достигали цели. В руках Злата меч был почти невидим — так проворно летал он перед ним, создавая неприступную полосу, в которую не решались ринуться разбойники. Поражал врагов Злат меньше, но стоял твёрже и сил был полон неиссякаемых. Бенедиктус недостаток воинского умения восполнял разнообразием способов защиты, орудовал не только мечом, но руками, ногами, а равно — языком, хуля и понося врагов.

Роже, до которого никому не было дела, стоял в стороне на коленях, вознося небу молитвы. Сжав руки, глядела на битву с телеги Янка.

Всё ближе к возку враги, теснят его защитников, и некуда отступать, и чёрный рыцарь неподвижным изваянием по-прежнему возвышается на холме.

И тут Янка увидела мула Роже, который неподалёку от хозяина спокойно щипал траву.

Соскользнув с телеги, она стала красться к нему. До времени Янку не замечали, но, когда она перекинула поводья и собиралась вскочить в седло, чёрный рыцарь, нахмурясь, пустил своего коня вниз. А у Янки запуталась в стремени нога, никак не тронуться с места, и рыцарь уже занёс над ней свой страшный меч... Но Янку заслонил щит Ромуальда, и меч обрушился на лик Прекрасной Дамы.

   — Я предупреждал тебя, брат, — сказал чёрный рыцарь, медля со следующим ударом.

В ответ Ромуальд, размахнувшись, что есть силы ударил по чёрному щиту. Но противник был несравненно искуснее — он отвёл удар, усмехаясь.

   — Что ж твои ангелы оставили тебя?

Снова замахивается мечом Ромуальд. И снова — без результата. Одного лёгкого движения довольно чёрному рыцарю, чтобы уйти от опасности. Эта игра в кошки-мышки, и неспроста усмехается из-под забрала чёрный рыцарь своей леденящей усмешкой.

И когда Ромуальд в последнем отчаянном порыве пытается достать мечом соперника, захрустели на его груди пробитые доспехи.

   — Ты сам пожелал этого. Аминь.

Ромуальд грохнулся с седла под копыта коня чёрного рыцаря.

Но Янка была уже далеко, мелькала на дороге меж холмами скачущая точка, и быстро катилось за ней облачко дорожной пыли.

Лес поредел, среди деревьев засветилась река. Повозка под эскортом светловолосых всадников прикатилась к берегу.

Там виднелись две узкие варяжские ладьи, на берегу догорал костёр, и возле него сидели люди, такие же светловолосые, как всадники. Дородный ярл с золотой серьгой в ухе лениво спустился с ладьи в сопровождении улыбающегося Халцедония.

   — Вот и мои попутчики, Рагнвальд, — сказал Халцедоний. — Русский монах со своей подружкой.

Анна гневно выпрыгнула из повозки:

   — Опомнись, сарацин! Ты забыл, кто я!..

   — Советую и тебе забыть, — молвил Халцедоний. — Разве это не подарок судьбы — сбежать из-под венца от старого развратника?

   — Даниил! — в отчаянии оглянулась Анна. — Как он смеет! Франкский король молод и богат!.. У него перед замком сады из белых роз... и лебеди!., и самые лучшие виноградники!

Халцедоний глядел на неё с печальным сочувствием.

   — Последний бродяга — и тот скажет тебе, что Генрих стар и давно разорён.

Анна несогласно замотала головой, зажала ладонями уши:

   — Лжёшь! Лжёшь!.. У Генриха самые лучшие угодья и пасеки, леса полны диких зверей! Он богат и молод! Иначе отец никогда бы не согласился...

   — Увы! — развёл руками Халцедоний. — В этом мире всем правит расчёт. Продаётся всё — от глиняных горшков до королевских невест. Вот твой друг, единственный и бескорыстный, — указал он на Даниила, и Анна с последней надеждой вперила в него взор.

   — Вспомни и спроси себя, Анна, — сказал Даниил, и Анна не узнала его голоса, звонкого и решительного, — почему никто из воинов не оглянулся, когда я увозил тебя?

   — Почему?..

   — Франки защищали своё золото, а не свою королеву.