— Будь милостив, княже, и не взыщи, что не решился сказать тебе раньше, — слишком уж горька весть.
— Говори, — велит конунг.
Рагнар говорит:
— Нет Харальда в живых.
Тут громко вскрикнула Ингигерд, а Рагнар продолжает:
— Армянские купцы привезли эту весть из Царьграда. Харальд бежал из темницы, но воины Калафата настигли его. Он один бился против сотни, и сорок человек остались там лежать, а Харальд — сорок первым. Вот платок, обагрённый его кровью. Купцы его выкупили у греков, чтобы продать варягам за большие деньги.
И Рагнар достаёт платок, взятый у Чудина, и отдаёт конунгу.
Конунг говорит:
— Это платок Елизаветы. Настоящим воином был Харальд. Велика потеря.
Вальгард-ярл в великой печали говорит:
— Не было большей потери в Норвегии со смерти Олава, и не будет большей радости для Свейна.
Ингигерд говорит:
— Иссякло моё терпение, князь. Если и теперь не пошлёшь войско на Свейна, не будешь мне мужем, а я тебе женой!
— Куда ты от меня, матушка, денешься, в наши-то годы? — говорит конунг, а про войско ей ничего не ответил.
Зато Илларион, пресвитер, молвил об этом так:
— Сказано: на чужом пастбище разумный не пасёт овец своих.
Тогда Рагнар говорит:
— Позволь сказать, княже.
Конунг ему разрешает. Рагнар упал на колени и говорит:
— Благослови, княже, ехать в Норвегию и встать над людьми, верными Харальду!
Все дивятся такой гордыне Рагнара. А Ярислейв нахмурился и говорит:
— Не много ли берёшь на себя, Рагнар?
— Харальд мне был первым другом, — говорит Рагнар.
Конунг отвечает:
— Дружба — не чин, не знатен ты родом для такого святого дела.
Рагнар говорит:
— Тебе ведомо, что законный наследник Олава теперь Магнус. Да, мал он и неразумен, но меня всегда слушал, это подтвердит любой.
— Я подтверждаю, — говорит Ингигерд, а Рагнар продолжает:
— Именем и памятью Харальда будем вершить все дела, платок же с его святой кровью будет нашей хоругвью, а твоё, князь, благословение — великой порукой.
Ингигерд говорит:
— Есть толк в речах Рагнара. Кто больше из варягов доказал свою преданность нам?
Ярислейв подумал, посмотрел на Рагнара, стоящего перед ним на коленях со склонённой головой, и говорит:
— Что ж, если не пастух пасёт стадо, пасёт подпасок. Мне ты служил верно. Коли так и своей земле послужишь — собирайся в дорогу, Рагнар.
В большой печали плачет Эллисив у себя в светлице. К ней входит Ярислейв-конунг и садится рядом, хочет утешить и гладит по голове.
— О немилом, — говорит Ярислейв, — таких слёз не льют.
Эллисив говорит:
— Моя вина. От ума, а не от сердца послала платок, вот он и принёс Харальду смерть.
Конунг говорит:
— Вины твоей нет. Сердцу не прикажешь.
— Да как быть, — говорит Эллисив, — когда сердце само приказывает?
— Что же оно тебе говорит? — спрашивает Ярислейв.
— То, что я раньше в нём расслышать не хотела... Растопила мне сердце печаль, вот и катится оно слезами...
Ярислейв-конунг видит, что горе дочери и вправду неутешно, и он говорит:
— Выплачь своё горе, а я тебе мешать не буду.
Он обнял дочь и тихо вышел из светлицы. А Эллисив бросается к образу святой Богородицы и в слезах обращается к ней:
— Святая Богородица, Дева Мария, заступница, услышь меня, девчонку неразумную! Горда я и строптива, да ты мудрее меня и великодушней. Скажи, разве справедливо это: немилый милым стал, а миловать некого! Яви, Богородица, милосердие своё! Ведь неправда это, неправда — жив Харальд! Ведь жив?..
И смотрит Эллисив на святую икону, как будто ждёт ответа. И Дева Мария ничего ей не отвечает.
9
Как Харальд был в чужом пиру
и что сказал в висе
![Три Ярославны S.png](https://litlife.club/books/307241/read/images/S.png)
Тогда Харальд видит, что дверь не заперта, и открывает её. И спотыкается о тело синего человека, лежащего с мечом в груди. И рядом лежат двое воинов, уже мёртвые. Синий же человек шевельнулся, и Харальд понял, что он ещё жив.
Тогда он наклоняется над ним и освобождает от меча, а человек говорит:
— Спасибо, Харальд.
Харальд удивился, услышав его голос, и спрашивает:
— Разве ты не немой?
Человек отвечает:
— Я раб с рождения, и мой удел был молчать до самой смерти. Но вот она пришла.
— Ты много сделал для меня, — говорит Харальд. — Скажи, кто послал твоих убийц, чтобы я мог отомстить.
Человек говорит:
— Василевс велел взять Зою под стражу, обвинив в заговоре. Эти люди шли убить тебя. Спеши, Харальд, пока не пришли другие.
Так успел он сказать и умер.
Тогда Харальд видит, что надо и вправду уносить ноги. И, взяв меч, идёт искать выход.
Скоро он его находит, потому что люди, шедшие к нему, не запирали за собой дверей, и оказывается на улице, заполненной людьми. И все, от знати до простолюдинов, бегут с факелами к воротам дворца, крича:
— Верните нам Зою, госпожу царства и законную наследницу престола! Смерть безродному Калафату-конопатчику!
Вместе с толпой Харальд оказывается у ворот и видит здесь настоящую осаду. Со стены над воротами летят в толпу камни и стрелы, и несколько убитых лежат перед воротами, поэтому толпа не решается подойти ближе, а только неистово ревёт.
И тут Харальда видит Ульв, находящийся позади толпы с варяжскими воинами, и они радостно встречаются, и Ульв говорит:
— Ты велел пропустить людей к дворцу, мы это исполнили. А больше ты ничего не писал, и что дальше делать, мы не знаем.
Харальд, оглядев ворота, говорит:
— Не такие брали крепости. Валите дерево и готовьте таран.
— Вот это ясный разговор, — повеселев, отвечает Ульв.
Он с варягами подходит к толстому дереву и первый погружает в него секиру. И они рубят дерево.
Но тут толпа вдруг стихает, и на площадке, что над воротами, появляется человек в пурпурной царской одежде, и все узнают в нём Михаила Калафата, конунга греков.
Он поднимает руку и говорит:
— Горожане! Враги ромейской державы обманули вас. Истинно вам говорю — нет причины для волнения, ибо царица здорова и невредима и наше почтение к ней неизменно. Вот она, перед вами!
И Харальд видит, как рядом с конунгом появляется Зоя в таком же пурпурном облачении и с ласковой улыбкой обращается к народу:
— Правду слов сына нашего и соправителя доказывает то, что вы видите нас обоих. Ступайте мирно по домам, и да благословит вас Бог.
Народ немало смутился появлением Зои, и было замешательство в толпе. Но тут кто-то кричит:
— Предательство! Она заодно с Калафатом!
Тогда толпа снова зашумела и стала кидать в царя и царицу гнилыми яблоками, и те поспешно скрылись, а со стен снова полетели стрелы и камни.
Ульв подходит к Харальду и говорит:
— Таран готов, можем начинать.
Харальд отвечает:
— Погоди, Ульв. Похоже, теперь нам придётся защищать ворота.
— Это мне непонятно, — говорит Ульв.
— Мне тоже, — говорит Харальд. — Ждите меня здесь и к дворцу никого не подпускайте.
И он быстро уходит, а Ульв смотрит ему вслед и говорит:
— Похоже, наш Харальд немного повредился в уме, сидя в темнице.
Харальд же тем временем возвращается известным ему ходом в подземелья дворца и оттуда потайной лестницей поднимается в гинекей, к покоям Зои. Он слушает — и слышит, что там тихо, и с разбега выбивает дверь.