Прогулки в парке были запрещены, и Анна Владиславовна снова оказалась запертой в комнате. Её больше не приглашали ни к завтраку, ни к обеду. И вообще не позволяли выходить. Сонька принесла книгу и пьесу, написанную по мотивам сочинения Апулея неким помещиком. Об этом романе Анна Владиславовна, конечно же, много раз слышала, но в руки неприличная книжка ей до сих пор так не попадалась.

Начав с романа, девушка была неприятно удивлена отсутствием первой титульной страницы. Эту книгу, похоже, читали уже не один десяток раз и читали со страстью, но сам роман оказался ничего особенного. Обыкновенная античная проза, наподобие Дафниса и Хлои, ей даже скучно стало.

Зато с первых же страниц пьесы, за которую Анна принялась после романа, девушке захотелось разорвать мерзкую рукопись в клочья. Но Анна заставила себя дочитать до конца. Она хорошо помнила предыдущий паскудный спектакль, на котором ей пришлось присутствовать зрителем и хотела хорошо уяснить, что же ей предстоит вытерпеть ещё.

Закончив чтение, Анна Владиславовна легла на кровати на спину, закрыла глаза и твёрдо сказала себе:

   — Коли до дела дойдёт — убью себя. Главное не бояться смерти, всё это хуже смерти. Если не попадётся под рукой яду, то удавлюсь.

Девушка снова заглянула в конец растрёпанной книги. За последней строкой стоял хитрый маленький значок, явно не имеющий к тексту никакого отношения. Не сразу поняла она, где уже видела эту странную скрещённую кривую, пока ей в памяти не всплыло одно необходимое воспоминания. В одной из их долгих бесед с Виктором лжеграф рассказывал, как они, желая обмануть королевских солдат и передать письмо в Бастилию, писали молоком на обороте других писем. Чтобы прочесть тайнопись листок следовало недолго подержать над свечой.

«Но где же мне среди дня взять зажжённую свечу? — спросила сама у себя Анна. — Сонька только вечером принесёт. Неужели придётся ждать?»

До самой темноты Анна Владиславовна, лёжа на кровати, перечитывала, пересматривала листки книги в поисках другого знака. Она даже запомнила, сама того не желая, несколько отвратительных реплик в точности перешедших из книги в пьесу. Она даже повторяла их шёпотом. Повторяла, выстраивая сзади наперёд. Переставляла слова, но всё тщетно — значок был один, и он настоятельно требовал живого огня.

В обычное время в замке и щёлкнул ключ, и появилась горничная с зажжённой свечой в руке.

   — Прочитали, барышня? — спросила она.

   — Читаю я, — лениво отозвалась она, вытягиваясь на своей кровати, — читаю я. Да вот в темноте остановилась. Передай Ивану Кузьмичу, к утру закончу.

   — Чудные вы, господа, — оставляя свечу на столике рядом с кроватью, пробормотала Сонька, — то хотите читать, то не хотите, запутаешься с вами.

Её шаги ещё не успели затихнуть в коридоре, а Анна уже держала последнюю страницу книги над свечой. Чёрные кривоватые буквы проступили очень быстро, строка за строкой.

«С нами Бог. Мне удалось уговорить Виктора. Бежим сегодня. Коляска и лошади готовы. В одиннадцатом часу Виктор освободит меня из-под замка, и я приду за Вами. у меня будет ключ от двери, но времени совсем ничего. Приготовьтесь. Ваша Аглая».

Волнение охватило Анну Владиславовну. Она рылась в шкафу, подбирая подходящие платье. Нужно было что-то очень тёплое. Ходила, заламывая руки, по комнате. Она всё время смотрела на часы. Но золочёные стрелки на этих огромных напольных часах, стоящих в углу, будто замерли.

В саду за окном, в отличие от других дней, не было слышно пьяных голосов. Наёмники забились в свой барак и резались в карты.

«Что же на этот раз не помешает нам? — думала Анна. — Почему мы не сможем бежать? Если Виктор организует дело, то он-то уж, наверное, всё учёл. Он просто не может ошибиться».

На часах было уже половина двенадцатого, когда в дверь тихонечко поскребла женская рука, и голос Аглаи спросил:

   — Вы готовы, Анна Владиславовна?

За окном ребусы снег. Уже решившаяся на бегство, Анна вскочила и оказалась у двери. Она была одета, и когда щёлкнул замок, сразу же потянула за ручку и вышла в коридор. Движение было нерасчётливо резким. Дверь, отскочив, ударила Аглаю по плечу. Девушка застонала.

   — Господи, я ударила тебя.

   — Пошли, — прошептала Аглая, — пошли быстро. К тебе никто не придёт до утра, но меня могут хватиться в любую минуту.

   — Ну почему же, — проговорила Анна, следуя за Аглаей вниз по ступенькам, — иногда и меня Сонька проверяет.

В парке, куда они вышли, было совершенно темно. Снег замыкал пространство вокруг таким образом, что на расстоянии вытянутой руки ничего не было видно.

Куда? — спросила Анна.

Аглая взяла её за руку и потащила. Увязая в сугробах, девушки преодолели нужное расстояние и оказались подле уже запряжённой коляски. Аглаю первая вскочила внутрь и натянула вожжи. Лошадь всхрапнула, заржала, коляска дёрнулась, но тотчас застряла в снегу.

   — Почему же он сани не приготовил? — забившись в угол и кутая лицо платком, спросила Анна. — Понятно же, что на колёсах сквозь такой снег не прорваться.

   — Вот и я думаю, почему.

Рядом с коляской неожиданно вспыхнули, освещая всё и сразу, несколько факелов. В этом свете глаза Аглаи сверкали бешенством, девушка размахивала кнутом.

   — Не подходи, — рычала она, — не подходи!

Вокруг весело подпрыгивали среди кружащегося густого снега не менее 10 фигур в шубах. Люди с факелами весело хохотали и уворачивались от ударов кнута.

   — Он предал нас, — устало подумала Анна. — Опять он предал нас. Он выставил нас на забаву. Всё это придумал Бурса, весь этот побег. Бурса придумал, а верный его пёс Виктор, исполнил. Поставил пьесу на открытом воздухе.

В доме, куда девушек притащили, поваляв как следует в снегу, было тепло, и Анна моментально измокла от растаявшего снега. Пылал большой камин, на столе посверкивали серебряные приборы. Анна так устала от происшедшего за последние несколько часов, что не сразу увидела Виктора.

Виктор стоял подле камина. Лицо его было окровавлено, а руки жестоко стянуты верёвкой. Ноги Виктора тоже были связаны. Бурса как раз наклонился к камину и вынул оттуда раскалённые щипцы.

   — Спектакль окончен, — сказал он, приближая щипцы к губам Виктора. — Пьеса была превосходной, да только напрасно ты позабыл дать мне её вовремя прочитать. Я не люблю узнавать о начале спектакля из чужих рук случайно. Я хочу знать всё заранее.

Отшатнувшись назад от раскалённого металла, Виктор увидел Анну и Аглаю, выступающую из-за её спины.

   — Я не предавал вас! — сказал он, как мог громко. — Да в этом проклятом доме ничего невозможно скрыть!

Рука Бурсы вытянулась, но Виктор успел ещё крикнуть:

   — Аглая, я люблю тебя!

Раскалённые щипцы ударили Виктора по лицу, и он упал, издав короткий ужасающий стон, и лишился сознания.

   — Барин, мы их поймали, — пьяно сообщил кто-то за спиной Аглаи. — Что делать с ними?

Бурса даже не повернулся. Он стоял подле камина спиной к комнате.

   — Аглашку на стул на месяц, — проговорил он до отвращения сладким голосом. — А Анну Владиславовну переселить из дома в актёрский барак. Пусть привыкает там к новой роли. Возле барака охрану на круглые сутки. Сбежит — головы поотрезаю.

Глава 8

Целую неделю, глядя в окно на бесконечные дождевые потоки, Андрей Трипольский просто изнывал от вынужденного бездействия. Потом как-то сразу мгновенно принял решение:

   — Нужно всё-таки ехать. Где не пройдёт коляска, будем на руках её тащить, — сказал он, обращаясь к Афанасию. — Не могу я больше ждать пока перестанет этот проклятый дождь и снег пойдёт. Застанет снег в дороге, купим сани а коляску бросим. Поедем завтра утром?

Без лишних разговоров за какие-то два часа собрали всё необходимое. Уложили в коляску ящики с оружием, порох в непроницаемых мешках, свинец, провизии на первые два дня.