— У Сычева лучше. А у нас неважно.

— Почему так?

— Тяжело показалось ребятам… Да и на самом деле нелегко. Одни комары чего стоят. У меня после первого же дня все лицо вспухло.

— То-то вы стали такая представительная.

— Смейтесь, смейтесь, а нам там не до смеха.

— Сеткой надо было запастись.

— Была у меня сетка. Только не надевала я ее. У ребят-то сеток не было. Не догадалась ребят надоумить сетки взять. Ну вот комары нас заедают, руки, ноги поцарапаны, с непривычки устаем очень сильно… и духом упали. Судите сами, какая с таким настроением работа? Вчера в среднем по лагерю едва пятьдесят процентов нормы дали. А сегодня, наверно, еще меньше.

— Значит, положение безнадежное? — спросил Андрей.

— Почему же? Вовсе нет, — обиженно возразила Ольга. — Мы с учителями и сами навели бы порядок, но нам на это понадобилось бы много времени. А вы строго предупреждали — дело сезонное, времени не упускать. Поэтому я решила, — Ольга улыбнулась, — спрятать самолюбие в карман и приехать к вам за помощью.

— Правильно. Молодец, что так решили, Оля!.. Придется съездить в ваш табор. Когда поедем? — взглянул он на нее.

— Сегодня надо. Обещала ребятам, что немедленно вернусь. Я только на минуту домой загляну.

Андрей посмотрел вслед уходящей Ольге и покачал головой: «Пришлось все-таки поехать с ней… Ой, Андрюша, Андрюша!»

Катер ударился о скрытую под водой отмель и вздрогнул всем корпусом.

Андрей кинулся к окну каюты. Взглянув через плечо Ольги, он увидел знакомые очертания Медвежьего острова. Катер еще раз хватил дна, скрипнув килем по песку. Ползли по косе.

— Ах, черти! — почти простонал Андрей и выскочил на палубу.

— Гриша! Куда тебя занесло?! Левее держи, левее! — услышала Ольга сквозь шум мотора.

Катер резко накренился на левый борт и, повернувшись кормой к берегу, стал быстро уходить в реку. В раскрытую дверцу каюты Ольга увидела стоящего на берегу высокого человека, который что-то кричал вслед катеру, махая рукой.

Катер вышел на глубину и, развернувшись вверх по течению, снова пошел параллельно берегу.

Андрей вернулся в каюту оживленный и довольный.

— Удачно отделались, — весело сказал он. — А чуть было не присохли накрепко. Пришлось бы всем пассажирам в воду — катер стаскивать.

Он с улыбкой посмотрел на Ольгу.

Ольга почувствовала, что его радостное оживление вызвано его, тем, что она около него. И от этого сознания ей стало и тревожно и радостно.

— А вам на пользу такие приключения, — также улыбаясь, ответила она Андрею. — Вы сразу оживились и… — она не закончила фразу, и в глазах ее отразилась мысль, высказать которую она не решилась.

— Вы находите? — попробовал отшутиться Андрей, но тут же почувствовал, что не нужно никаких слов. Он подошел совсем близко к Ольге. Она стояла прислонившись к столику, продолжая смотреть на него глубоким немигающим взглядом, и только нерешительно подняла руку, как бы пыталась защититься от него.

Андрей молча взял ее за руку. В переборку резко постучали — Андрея вызывали наверх.

Словно очнувшись, он бережно опустил руку Ольги, повернулся и пошел к выходу.

Все население ученического лагеря высыпало на берег встречать катер.

— Здравствуйте, ребята! — закричала с катера Ольга.

— Здравствуйте!

— Вы уже вернулись, Ольга Григорьевна!

— Так быстро!

— Как вы успели? — оживленно защебетали девочки, теснясь около спущенного на берег трапа.

Мальчишки солидно стояли поодаль.

— Ну, как живете, ребята? — спросил Андрей, спускаясь по трапу на берег.

— Хорошо, — не совсем уверенно ответили несколько девочек.

— А как работаете?

Все промолчали.

— Что, трудный вопрос вам задал? — улыбнулся Андрей. — Ну ладно, об этом после. Сейчас показывайте, как вы устроились.

В ближайшей палатке Андрея порадовали опрятность и домашний уют. Койки, сделанные из ошкуренных тальниковых жердей, были аккуратно заправлены. На небольшом столе ровной стопкой лежало несколько книг. В стеклянной банке стоял пестрый букет полевых цветов, в нем продолговатая табличка.

Андрей подошел к столу и вынул табличку из букета.

На небольшом листке плотной бумаги четким почерком были написаны фамилии живущих в палатке, против каждой фамилии цифра, вверху заголовок: «Выполнение за день». Все цифры были выше ста.

— А вы говорите, плохо дело идет, — обернулся Андрей к Ольге.

— Это — лучшая палатка.

— Удачно зашли, теперь ведите в худшую.

— Пойдемте к мальчикам. Вот, хотя бы в эту, — Ольга подняла полу палатки, пропуская вперед Андрея.

— Да, тут, как говорится, другой коленкор, — вырвалось у Андрея.

Бросались в глаза неряшливо заправленные постели, груда немытой посуды на столе, покрытом засаленной и мокрой газетой, куча грязной бумаги в углу у входа.

— Этим, пожалуй, невыгодно свои проценты обнародовать, — засмеялся Андрей.

— Куда уж там! — Ольга даже махнула рукой.

— Каких палаток больше?

— Это полюсы, остальные между ними.

— К какому же полюсу тяготеет большинство?

— Боюсь, что к этому, — призналась Ольга.

Подали сигнал к вечернему чаю.

— Пойдемте ко мне в штабную палатку, чаем напою, — пригласила Ольга.

Вечером все собрались вокруг разведенного на берегу большого костра. С противоположного берега, из рабочего лагеря, доносились звуки баяна.

— Весело живут, — завистливо вздохнул кто-то из девчат.

Андрей понял обращенный к нему упрек.

— А ну, ребята, — повернулся он к стоявшим поодаль мальчикам, — кто быстро съездит на лодке за баянистом?

Желающих оказалось очень много.

Андрей на листке, вырванном из блокнота, написал крупным почерком:

— Какую споем, друзья? — обратился Андрей к ребятам, когда баянист, невысокий хромой паренек с выразительным, тронутым оспой лицом подошел к нему.

— Песню о Родине, — сказали девочки.

— Кому запевать? — спросил Андрей.

— Вам, — и, наклонившись к самому его уху, Ольга тихо сказала: — Я ведь знаю, что вы любите петь.

— Хорошо. Только с уговором: петь всем и дружно.

Свободно и широко полился голос Андрея. Ольга сказала верно: Андрей любил петь. А сейчас он еще чувствовал, что песня должна связать его с этой молодежью. И рядом с ним была Ольга.

Многоголосый хор подхватил слова припева.

— Силен басок у директора, — с уважением произнес юркий вихрастый паренек, ткнув в бок старательно поющего товарища. Тот через плечо посмотрел на него строгими близорукими глазами.

— Не мешай, — и авторитетно поправил: — К тому же не бас, а баритон — разбираться надо.

Следующую песню запевала Ольга.

Ольга пела негромко, но ее чистый грудной голос был полон скрытой силы.

Она вся отдалась песне. Задумчивый взгляд ее больших темных глаз был устремлен куда-то далеко. Казалось, она стремилась разглядеть в неясной дали свое будущее.

Верхний конец курьи, узким языком втиснувшийся между заросшими высоким тальником берегами, заполнился вечерними сумерками. Очертания береговой линии сделались смутными, наконец, расплылись, растворились в заполнившем узкую бухточку полумраке. На не успевшем еще потемнеть небе проблеснули первые звезды. От воды потянуло вечерней свежестью.

— Ну как же, друзья, — говорил Андрей, когда отзвучали последние слова песни, — пели мы сейчас хорошо: