Частенько я переходил на судно Юсуфа - купеческого старшины и мы коротали время за игрой в шатрандж. Со словарным запасом было неважно и нам помогал либо Багро, а чаще личный толмач Юсуфа. Перс сразу понял, что я иноземец с Запада и очень заинтересовался экономикой Европы, получив от меня бонусы в виде информации о первых банках и расчетах в них.

- Я бывал во многих странах,- рассказывал Юсуф,- даже в далеком Катае, даже на реке Инд, да будут благословенны те места, столь богатые ценной древесиной, шелком и драгоценностями. Мой караван проходил по древним дорогам Византии, где забота о собственном теле достигла небывалых высот( это он говорил об уровне жизни), и в Константинополе, в порт которого приходят корабли со всего света и даже из далекой Иберии. Однако нигде я не встречал таких доспехов, как у твоих людей. Ведь даже изделия знаменитых миланских мастеров проигрывают вашим и по качеству и по весу. Только не говори, что это работа мастеров с туманного Севера, где добывают лучшее в мире железо. Там не принято заботиться об отделке.

- Уважаемый Юсуф, да будет благословенно имя твоих родителей, - отвечал я,- в мире много загадок, отгадка которых скрыта от простых людей. Никто не знает сколько лет Сфинксу в Та-Кем,- черной земле, засыпаны каналы, соединявшие Срединное море с Красным и наши доспехи – тоже наследие предков, которыми мы можем гордиться. Это работа оружейников Гипербореи .

- Достопочтенный Халег, такое снаряжение может позволить либо властитель, либо полководец.

- А может я и есть наследный принц далекой северной страны, решивший посмотреть мир,- отшутился я.

- Своими старыми глазами я вижу перед собой очень необычного человека, учености которого мог бы позавидовать сам Ариф Азари.

- Я всего лишь излагаю постулаты Плиния и Геродота,- сказал я осторожно.

- Уважаемый Халег, я впервые вижу воина, знающего о сех великих мужах.

- Уважаемый Юсуф, я впервые вижу купца, знающего сих великих мужей.

Мы расхохотались. И он и я не без оснований предполагали, что за ролями воина и купца скрываются иные люди, но предпочитали помалкивать об этом.

,

Неспешно, с остановками караван продвигался к Твери. Здесь нас догнали первые заморозки. В Твери мы расстались с персами и направились в сторону Ржева, вступая во владения литовского князя. В свое время так и не удалось узнать, в чьих руках находился Ржев – сведения были противоречивыми. По информации местных жителей город был под опекой великого князя литовского. Приходилось выдумывать новую легенду. Теперь мы опять были наемниками, чья кондотта у Новгорода закончилась, так и не начавшись.

За долгое время плавания по реке наш небольшой коллектив приобрел все черты сплоченного воинского отряда. Вот только Артемка выбивался из колеи - воинское искусство явно не давалось ему.

- Ему бы в дьячки, али пономари,- басил Багро,- цены б ему не было.

- Да, писарчук нам бы пригодился, - пробормотал я. – Простую цидулю состряпать – целая проблема. Надо нанимать учителя. Впятером читаем по складам, разве это дело? Есть предложения?

- В Зубцове найдем какого-нибудь расстригу,- ляпнул младший Ждан и общество с ним согласилось.

А что? Это было бы идеальным решением проблемы. Очень не хотелось нанимать служителя культа – уж очень они рьяные . А расстрига, чаще всего пьяница – то, что надо. Лишь бы лишних вопросов не задавал. На том и порешили.

С Артемкой до этого у меня был разговор.

- Артем, почему ты не попросился сойти в Твери? Ведь отсюда недалеко до твоего Белого озера. Ты у меня в услужении, рядом не связан, не похолоплен – иди, куда хочешь. Отец еще жив. Рыбачил бы у себя потихоньку.

Набычившись, паренек ответил:

- Что я там не видел? Гнилую рыбу кажную весну, избу-развалюху и работу от зари до зари. А здесь меня учат, одевают, работа чистая. Да мой кинжал больше стоит, чем изба нашего старосты. Хочется новые страны посмотреть неизведанные, Алешка рассказывает – глаза горят. Не прогоняй меня, боярин. Ей-ей отслужу.

- Не побоишся? Наша жизнь рисковая. Сегодня выиграл, завтра – на погосте.

- Наши люди говорят, что ты, боярин, людей бережешь пуще себя. И я тоже хочу много знать, как ты.

- Ученых людей не шибко здесь жалуют, разве ты этого не заметил? Раз учен – значит слаб. А слабым одна дорога - либо в холопы, либо в монахи.

- А вдруг я стану ученым воином?

Я рассмеялся.

- Быть по-твоему.

В Рубцове мы не задержались, даже не ночевали. Оба Ждана отправились на рынок искать грамотея, а мы выгнали лошадей на берег на выгул. Никогда не думал , что с ними столько возни – и того они не любят и это не переносят. Ромео застоялся и я решил размяться вместе с ним, нарезая круги по лугу. Через пару часов на берегу появилась странная компания – два крепких воина влекли обвисшее тело.

-Это вы его приголубили? – обеспокоился я.

- Неделю не просыхает, - смеясь, ответил оруженосец. – Книгочей, расстрига и пьянчуга лютый.

- Семья?

- Дали пять ногат – плату вперед. Жена так кланялась, боялись – голова оторвется. Отмоем, опохмелим – будет как новый. Епитимия наложена на него.

- И за какие прегрешения?

- Утверждал, что звезды не есть серебряные гвозди, вбитые ангелами в твердь неба.

- Ого,- присвистнул я. – Да это никак еретик. Волоките его к реке. Парни, стащите с него рясу и отмойте мылом. Да не рясу. Серым, Алешка, душистое не поможет. Как же он воняет! И надень на него что-нибудь поприличнее, а то голый зад в прорехи торчит.

Ночевали у причала на судах, выставив стражу. С восходом солнца караван из четырех судов двинулся по Вазузе к волокам. Река становилась все уже, но , к моему удивлению, оставалась вполне судоходной. В Волоковском Лесу, которое в мое время будет называться Сычевкой, нас встретили артельщики и я вздохнул с облегчением – плавание вверх по течению вконец утомило людей. Мои опасения, что наши суда не пройдут в верховья Вазузы, оказались беспочвенными – настолько отработанным оказался торговый путь из Волги в Днепр. Неторопливо караван дошел до Касни. Я уже запутался, в чьем уделе мы находимся. Ржев был под Литвой, Зубцов – под Тверью, и вроде мы вступаем на территории Смоленска. Между прочим, где –то здесь недалеко в будущем пройдет Минское шоссе.

За неделю бывший служитель культа пришел в себя, с удивлением обнаружив себя на куче сена в барже с лошадями. Худенький, с торчащими мослами он выглядел подростком. Артем привел его космы и бороду в божеский вид и даже показал расстриге получившийся парикмахерский шедевр в зеркальце, от которого тот шарахнулся, как от черта. Оказалось, что зеркала считаются здесь бесовщиной. Темнота.

Вот такого принаряженного его и представили на ясные очи нового начальства.

Парнишка, ну как еще называть восемнадцатилетнего парня - недокормыша, оказался спокойным и любознательным человеком, имевшим одну страсть – запой раз в три-четыре месяца. Всё в нашем коллективе вызывало у него живейший интерес. Звали его Федором.

- Значит так, отец Федор, - начал я.

- Не отец я ныне, не отец, не сподоблен. Якоже грехи..

- Оставь,- сказал я. – Будешь отцом Федором и моим духовным наставником. Да и народишко мой нуждается в духовном окормлении.

- Да как же я могу?- опять запричитал отец Федор.

- Надо,– отрубил я. – надо, Федя, надо. Ты сам посмотри, что у нас за компания. Одни головорезы, да еще от схизматиков пришедшие. С другой стороны православные и твоя задача не дать загаснуть огоньку веры истинной. Что, неправильно говорю?

- Отчего. Верно глаголишь, без веры нельзя.

- Вот и веди службы, какие можешь, а от чего отринут – сам решай. Да ты сам огурец еще тот. Такие еретические речи вел, что хоть сразу на костер.

- Я вел? – ужаснулся расстрига.

- А кто сомневался в небесной тверди, совращая прихожан выдумками бесовскими?