— Да хранит вас Бог, — сказал Корно.

— И тебе того же, — ответил Марко, потрепав его по щеке.

…Когда генерал Амидеи, Ликата, судья Сильвия Конти и множество сопровождающих их полицейских, экспертов, фотографов прибыли на нескольких машинах в усадьбу Бренно, там кроме перепуганных ярким светом фар, мигалок, воем сирен и мечущихся с мычанием в загонах коров, никого уже не было. Только посреди двора лежало ничком на земле тело грузного немолодого мужчины в темном пальто.

Не обращая внимания на суету экспертов и фотографов, генерал Амидеи, глядя на труп Бренно, задумчиво проговорил:

— Вот этот человек, что был нам так нужен, и Тано нам его разыскал. Но кто-то уже успел позаботиться о том, чтобы мы нашли его мертвым. Значит, на троне уже воцарился преемник убитого, и все начинается сначала!

Проигранное дело

Выбравшись из города и свернув с шоссе на какой-то безлюдный проселок, Лоренцо остановил на обочине машину.

Мартина сидела рядом с ним и слушала уже не в первый раз передававшееся по радио сообщение в «Последних известиях» о задержании в Праге колоссальной партии наркотиков, об арестах причастных к этому делу людей во многих странах. «В Италии разыскивается организатор поставок сырья для массового производства наркотиков крупный бизнесмен Лоренцо Рибейра, сын небезызвестного Кармине Рибейры, одного из главарей мафии, бежавшего в начале 70-х годов в Америку», — бесстрастно звучал голос диктора.

Наконец диктор умолк и после короткой паузы перешел к другим сообщениям.

— Значит, это ты Ячек, которого искали судья Конти и Ликата, — прервала молчание Мартина. — А ко мне ты подбирался, чтобы быть в курсе всего, что делается в прокуратуре… Какая же я была дура… Удобно ты устроился, ничего не скажешь… — с горечью добавила она.

Лоренцо не отвечал, словно думая о чем-то своем. Потом тихо заговорил:

— Ты знаешь, в детстве, когда еще мы жили на Сицилии, отец подарил мне маленький телескоп, и я каждый вечер забирался на крышу нашего дома и смотрел на ночное небо. Чем дольше я им любовался, тем больше оно меня притягивало. Особенно меня привлекала одна крошечная, но очень яркая звездочка. Я посмотрел в энциклопедии — она называется Н-60, свет ее идет до Земли около ста тысяч лет… А еще я любил лазать по деревьям. Однажды я залез высоко на дерево, чтобы накормить в гнезде маленьких птенчиков… И в это время внизу убили мою мать и двух братьев. Мне сверху было все прекрасно видно, а меня не заметили. Без крика, без слез я смотрел, как их убивали… С тех пор я долгие годы жил с чувством вины и стыда, почему меня не было с ними, почему я один уцелел из всей семьи… Эти мысли, это воспоминание доставляли мне постоянные страдания. Убийца был опытный профессионал по прозвищу «Мясник». С тех пор я думал только о мести, думал днем и ночью, это стало моей манией, навязчивой идеей. Я начал презирать отца — жестокого, жадного, думающего только о деньгах…

— Ты сам стал таким же, как он, — прервала его Мартина.

— Нет, он был гораздо хуже меня! — горячо возразил Лоренцо. — Он был настоящее чудовище. И самым ужасным в нем была его мудрая рассчетливость. Чтобы спасти деньги, он готов был целовать руки человеку, убившему его жену — мою мать и его детей — моих братьев. Ради сохранения своих денег он покинул родную страну. Его смерть была для меня избавлением. Я давно мечтал занять его место, чтобы получить озможность начать борьбу против своего врага, чтобы сделать то, на что не хватало смелости у отца. Я не мог примириться, не мог забыть… И вот я приехал в Италию, где убили моих родных. Мертвые продолжают жить в нашей памяти, если мы о них забудем, тогда они действительно умрут… Забыть мертвых — все равно, что самим убить их…

— Но это не поможет нам вернуть умерших… — отозвалась Мартина.

— Вызови судью Конти, — помолчав немного, вдруг проговорил Лоренцо совсем другим тоном и протянул Мартине сотовый телефон. — Скажи, что Рибейра здесь, пусть приезжает. Ну же, вызывай, — поторопил он колеблющуюся Мартину.

Мартина выполнила его приказ.

— Вызов принят, — сказала она.

Лоренцо обнял Мартину и, нежно целуя ее, произнес:

— Я благодарен тебе за любовь. С тобой я был счастлив. Даже в этой стране, которую я ненавижу, ты, как лучик солнца, согрела мне жизнь…

Лоренцо достал из кармана револьвер и вышел из машины.

— Нет, не уходи… Постой! — крикнула Мартина, выскакивая из машины.

Лоренцо подошел к обрыву и встал спиной к Мартине, но поднести руку с пистолетом к виску у него, видимо, не хватало решимости.

Издали послышался вой полицейской сирены.

— Иди к ним! Быстрее! — крикнул девушке Лоренцо.

— А ты?.. — растерянно спросила она.

— Я? — спросил Лоренцо. — Я — твое проигранное дело!

Поцеловав ее еще раз, Лоренцо подтолкнул Мартину в спину и произнес:

— Ну, а теперь беги!

Мартина побежала навстречу полицейской машине и, широко раскинув руки, подала знак остановиться.

Выскочивший на дорогу Ликата видел, как Рибейра садится в машину. С пистолетом наготове, Давиде, пригнувшись, осторожно приблизился. Рибейра неподвижно сидел за рулем. Когда Ликата сделал еще один шаг, раздался выстрел, и Лоренцо склонился головой на руль.

На дороге, уткнувшись в плечо обнявшей ее Сильвии, безутешно рыдала Мартина.

Опять на месте происшествия — на этот раз самоубийства — хлопотали полицейские, фотографы, эксперты, подъезжали все новые машины. Сильвия и Давиде отошли в сторонку. Накануне они виделись у вернувшейся домой из больницы Нины и разделили с ней радость возвращения Франчески. Словно продолжая начатый разговор, Ликата проговорил:

— Много лет назад, когда я жил в Штатах, мне пришлось поработать на угольных шахтах. Это был каторжный труд. Шахтеры там почти все были эмигранты из Индии. Эти индусы мне рассказали, что у них есть такой обычай: когда парень и девушка полюбят друг друга, они должны обменяться подарками, чем-то, что они сами имеют или носят, и взять в свидетели своей любви, чтоб она была вечной, луну и звезды…

— А если на небе, как сейчас, еще нет ни луны, ни звезд? — спросила, улыбаясь, Сильвия, глядя на еще светлое небо.

— Все равно, будто и звезды, и луна уже смотрят на нас, — отвечал Ликата, целуя Сильвию.

— Да, пусть они будут свидетелями нашей долгой любви, — отозвалась она.

— Сильвия, я давно хотел сказать тебе что-то важное… — сделавшись серьезным, начал Давиде.

— Да, говори, я слушаю тебя, — поторопила его Сильвия.

Но в эту минуту разговор их прервали. Подбежавший полицейский доложил:

— Только что получено сообщение: нашли машину Сантино!

— Оставайся здесь и позаботься о Мартине! — крикнул Ликата Сильвии и поспешил к машине.

— Ты же хотел мне что-то сказать? — напомнила Сильвия.

— Да, потом, потом… — ответил Давиде и включил мотор.

Последняя тайна

Когда Ликата подъехал к хижине на плоту, на берегу уже полным ходом шла работа по подъему машины Сантино, которую он, прячась, столкнул в реку. Подъемный кран поднял ее высоко в воздух, и из машины лились потоки мутной зеленоватой воды.

Давиде еле дождался, пока машину опустят на землю, и сразу бросился к ней, стал шарить рукой по сиденьям, насквозь пропитавшимся водой, покрытым слоем липкого зеленого ила. И вот в уголке, на заднем сидении, он почувствовал под ладонью продолговатый предмет. Вытащил и обтер рукой переливающийся разными цветами пластмассовый цилиндр — любимую игрушку Франчески. Ликата, затаив дыхание, начал отвинчивать у игрушки основание. Донышко легко отошло, и Давиде увидел довольно вместительное углубление и в нем — небольшой прямоугольный конверт с пачечкой фотографий. Давиде не в силах был ждать. Кое-как обтерев о куртку испачканные в иле пальцы, он тут же на берегу начал просматривать снимки. Это были фотографии из той же серии, что он уже видел дома у покойного профессора Каневари — фотографии фашистского лагеря Айгенберг и его узников.