Через пару дней мы попали в первую электромагнитную бурю. Новый якорь, предназначенный специально для подобных случаев, крепко держал нас на месте. Собравшись в крохотной кают-компании, мы коротали время за разговорами и чаем. Я даже позволила выпустить из заточения Сола, который с надутой миной уселся в угол и стал что-то мастерить. Сама я стала нарезать хлеб и сыр, краем глаза приглядывая за учеником, чтобы он нас случайно не взорвал.

Несчастный магистр снова попался в сети морской болезни и потому болезненно морщился, поглядывая на бутерброды.

- Я хочу домой... - тоскливо произнес столичный гений, подняв глаза к потолку. Север усмехнулся:

- Ну, богов точно можешь об этом не просить. Вряд ли Игнатерра входит в их компетенцию.

- Что это еще за компот с опунцией? - заинтересованно спросила я, отвлекшись от своего занятия. - Это на десерт?

- Я хочу домой... - безнадежно вздохнул Мо, затем взял с тарелки бутерброд и с видом мученика стал его жевать.

На пятый день у Альмо облез нос. Я проспорила Солу, так как по моим подсчетам, это должно было произойти раньше, но первые четыре дня магистр сидел либо в каюте, либо в гальюне, что, конечно, повлияло на итог спора. Недовольная, я отправилась чистить картошку. Овощ этот у нас в Дыре рос плохо, а Север жить без него не может, так что пришлось покупать его у торговцев с севера, что было довольно затратно. Когда меня в первый раз усадили чистить картофель, мы как-то сразу невзлюбили друг друга, и я, пользуясь правом учителя, переложила эту обязанность на Сола., причем ее он выполнял едва ли с большим энтузиазмом, чем я. На этот раз он сумел отвертеться, а мне пришлось идти на войну с кожурой. Нарезав из картошки тарелку квадратных монстров, я решила, что задачу можно считать выполненной. Тут вспомнилось, что Север хочет приготовить на неделе картофельные оладьи, и я пообещала себе постараться в ближайшее время не играть на спор.

Ужинали мы, как обычно, в кают-компании. Альмо сидел мрачный, будто нахохлившаяся тучка, с густо намазанным сметаной носом. Невесть почему, мне стало его жаль, и я предложила свою мазь. Ответом стало короткое "Нет!", и тучка нахохлилась еще больше.

- Нери, думаю, Мо тебе немного не доверяет, - отметил Север очевидный факт.

- Я тоже себе не доверяю, но сметану-то у нас в Дыре делает старая Жужа, а ей я бы доверяла еще меньше, как-то раз в сметане я нашла носки. Впрочем, носки были неплохие, даже не старые, я их, кажется, Солу отдала.

- Да, хорошие носки, - подтвердил ученик. - До сих пор ношу. И сметана была вкусная.

- Носки в сметане - это то, о чем я даже не думал когда-либо мечтать, - заинтересованно отозвался Север, не обращая внимания на быстро зеленеющего магистра, который воскликнул:

- Вы невыносимы!

- Да какая разница - носки, не носки, ты бы знал, из чего у нас пирожки делают! - заметила я, под шумок подтаскивая себе кастрюлю с курицей. К моему разочарованию, внутри было пусто, но в голове созрела мысль, как можно заполучить добавку.

- Мо, кстати, не правда ли, окорочка сегодня необыкновенно хороши? - я водила ложкой по пустой тарелке, что служило неплохим намеком, но этот библиотечный червь намеков не понимал. - Может, и ничего, что я их на пол уронила...

Спустя минуту я уже довольно уминала за обе щеки Альмовы окорочка - те, что были на столе.

- Не любишь ты людей, Нери, - задумчиво сообщил мне Север.

- Сама знаю, но что делать, - пожала я плечами. Действительно, что?

Плыть по пескам на самом деле довольно скучно, даже если вроде как знаешь, куда. В этом я убедилась уже на пятый день тоскливой рутины, состоявшей из бесконечных дежурств и еще более бесконечного безделья. Отчаявшись добиться от своих пассажиров содержательных ответов на свои многочисленные вопросы, я мысленно послала их к Трерогому и решила заняться рисованием. Нельзя сказать, чтобы я была мастером в этом деле, но ведь нельзя быть гениальной во всем! В любом случае, мои наброски углем всегда были довольно точными, дед говорил, что у меня верная рука и часто просил зарисовать какую-нибудь деталь или начертить схему нового проекта.

Попытки запечатлеть многочисленные дюны мне вскоре совершенно опротивели, и я взялась за "Пилигрима". Тщательно отрисовав наиболее интересные, на мой взгляд, фрагменты палубной обстановки, я переключилась на обитателей. Долго выбирала между Солом, живописно развалившимся в теньке от буксировочного механизма, и Снежком, красовавшимся на одной из мачт в своей неизменной повязке. Первой жертвой стал тушкан.? Закончив, я сдула с листка лишнюю угольную пыль, и приступила к новому наброску. В этот раз я решила изобразить Альмо, что мне почти удалось, и исключительно из желания замаскировать некие погрешности, я пририсовала ему бороду, серьгу в ухе и здоровенный нож за поясом. Свирепый оскал вышел уже сам собой. Полюбоваться на свое творение мне не дал, естественно, вредный тушкан. Пока я корпела над своим занятием, он успел спуститься на палубу, и его явно заинтересовали листки в моих руках. Визгнув, Снежок схватил цепкими лапками рисунки и помчался в сторону рубки. Махнув рукой, я продолжила занятие и задумалась над тем, как передать углем бездонно-синий цвет глаз одного знакомого магистра, но раздавшийся из рубки хохот вперемешку с гневными возгласами заставил меня спрятать неоконченный рисунок в папку и поспешить на звуки веселья.

- Это оскорбление, - ныл Альмо, безуспешно стараясь выхватить свой портрет из рук хмыкающего мага, своими комментариями еще больше разжигающего возмущение юного магистра:

- Зря ты так. Тебе идет борода. А с сережкой.. знаешь, с ней ты напоминаешь одного моего знакомого, девушки никогда не могли перед ним устоять

- Спасибо, Вэнко, но...

- Интересный был парень. Он на них женился и вскоре бросал.

- Э...

- Собственно, за это его и посадили. Многоженство для гвардейцев императора запрещено. Пожалуй, это единственное, что им запрещено.

Я тихонько притаилась у двери, подслушивая историю Севера. Делал ли он это сознательно или просто в силу своего характера, но маг в очередной раз снимал напряжение и предотвращал ссору лирическими отступлениями о своей нелегкой, но богатой на события жизни.

- И чем все закончилось?

- Ну, его признали виновным и осудили на десять лет каторжных работ.

- Печальная история, - заметила я, выглядывая из-за двери. Альмо обернулся и выдвинул мне претензии:

- И ты считаешь, что я похож на всяких негодяев, закончивших свой путь в карьерах императора?

- Ну, вообще-то все было немного не так, - поправил его Север. - До карьеров он не доехал. Как ни странно, все его жены добились согласия между собой и дружно потребовали от императора, чтобы их супруга отпустили. Вроде как они не в претензии. А если не отпустят, то тогда пусть обеспечат их всех мужьями. Причем гвардейцами. Тут уже взмолилась гвардия, и императору пришлось уступить, заменив карьеры ссылкой в очень далекую крепость. Не знаю, как он там выживает с шестью женщинами, но я бы предпочел каменоломни.

- Вот ужас-то, действительно, - искренне согласилась я, вытягивая злополучные наброски из Северовой хватки.

- А меня не рисовала? - неожиданно спросил последний. Я растерялась и покраснела, посчитав лучшим вариантом неопределенный жест рукой и быстрое исчезновение. Зарекшись впредь заниматься всякой ерундой, я вынуждена была обратить внимание на что-то другое. Протирая пыль с инструментов, которые через пару минут после моего вмешательства вновь возвращались в прежнее состояние благодаря ветру и песку, я чувствовала, что мое раздражение вот-вот выплеснется наружу. Север с обычной проницательностью все понял и предложил мне заняться готовкой.

- А ты не боишься? - осторожно спросила я.

- Нет, у меня есть универсальный уловитель яда, - улыбнулся маг, расстегивая воротник и доставая из-под рубашки цепочку с ядовито-зеленым кулоном. Мои мысли привычно съехали на совершенно другую колею, и пришлось моргнуть, чтобы вернуть их на место.