Мне приходится напоминать себе, что Чейз умер ради меня, ради нас, ради будущего, которое у нас впоследствии будет. До смерти Чейза я не считала, что должна это сделать, но дело в том, что я должна полюбить себя так же сильно, как люблю его. Этого не легко достичь, когда пришлось пройти через то, что было у меня. Думаю, само трудное в том, что я не чувствую, что по-настоящему знаю саму себя. Как я могу любить что-то, что до конца не понимаю?

Любить кого-то другого намного проще. И, конечно, намного проще найти в них что-то особенное для себя. Любить себя намного сложнее, потому что ты так сильно стараешься быть кем-то, кто будет признан, что это вынуждает тебя бороться со своей индивидуальностью. По крайней мере, так было у меня.

Я знаю не так много девушек моего возраста, кто с этим справился. Их всего несколько, как, например, Мел. Она знает, чего хочет от жизни, и кто она есть, и не позволяет неуверенности в себе встать на своем пути.

Для меня все по-другому. Потери стали определенной частью моей жизни с тех пор, как мне исполнилось одиннадцать лет. Я пробиралась сквозь серые облака в поисках чего-то, что должно иметь смысл, что поможет мне чувствовать себя живой. Это был Чейз. А потом я потеряла его, и мне пришлось учиться быть самой собой без него.

Это тяжело, но я понимаю, что не безнадежно.

Когда я выхожу из комнаты в свой первый день обучения в Университете штата Флорида, я спотыкаюсь о коробку, лежащую прямо под моей дверью. Я отлетаю к стене, а моя бейсболка падает на пол.

Джанет смеется, толкая коробку ногой.

— Прости. Я уберу это вечером. Опаздываю на работу.

Подняв бейсболку, я смеюсь и спускаюсь вместе с ней вниз по лестнице.

— Хорошо, что вы работаете на свою сестру.

Сразу после выпускного мы с Джанет уехали в Таллахасси[20] и поселились в доме у ее сестры Барб и ее сына Брейдена.

У меня нет знакомых во Флориде, и так случилось, что Джанет решила, что хочет сменить обстановку. Она сказала, что это просто каприз, и я не собираюсь с этим спорить, потому что, в итоге, все вышло великолепно.

— Итак… — Джанет наливает себе чашку черного кофе, — ты готова к первому дню? Я чувствую себя так, будто должна упаковать тебе ланч.

Я молчу в течение нескольких секунд, пока читаю многочисленные подбадривающие сообщения, которые мне прислала Мел.

Мел: Подруга! Это твой первый день! У тебя все получится! Я жду, что ты позвонишь мне после занятий и расскажешь обо всем. До весенних каникул осталось всего шесть месяцев. Мы с Ганнером не можем дождаться, когда приедем повидать тебя!

От ее сообщения я не могу сдержать улыбку. Они с Ганнером оба учатся в Вашингтонском Университете[21] , и Мел настояла на том, что они приедут проведать меня на весенних каникулах.

— Бикини и пляжи! — громко объявила она, прежде чем я покинула Вестпорт. Как я и сказала, Мел знает, чего хочет.

Положив телефон на стойку, я поднимаю на взгляд на Джанет.

— Вообще-то, да, я готова.

— Эй, Куинн, ты уже готова ехать? — спрашивает Брейден. Он опять стоит на кухне без рубашки, потому что, по-видимому, парни Флориды вообще не носят рубашек, и улыбается мне. — Ты все еще хочешь, чтобы я тебя подвез?

Брейден флиртует, но не так, чтобы я чувствовала себя некомфортно или жалела о том, что переехала к ним. Мы как одна большая семья. И хотя я скучаю по своему брату и Риз, быть далеко от Вестпорта и находиться в этом городе со всеми вытекающими возможностями, кажется хорошим решением.

Я забираю телефон со стойки и кладу его в сумку.

— Ага, только дай мне взять батончик.

— Надень рубашку, — говорит Барб Брейдену, бросая ему одну по дороге на кухню.

Она обнимает меня, спеша так же, как и Джанет. Похоже, опоздания — это наследственное в их семье. Чейз никогда не делал ничего вовремя.

— Брейден, — Барб поднимает стопку бумаг со стойки, выискивая свои ключи. — Как поживает твой друг? Тот, с которым произошел несчастный случай на гидроцикле. В этом сезоне он сможет играть в футбол?

Брейден выгибает бровь, выглядя при этом растерянным. Я знала, что его легко сбить с толку. В игре в футбол слишком много ударов по голове.

— Ты имеешь в виду Джексона?

Барб закатывает глаза.

— Ага, тот, который здесь на стипендии.

У меня сжимается сердце от упоминания кого-то нашего возраста, попавшего в аварию. Ненавижу слушать такое. Особенно об автомобильных авариях. Я не могу вести машину в одиночестве без ощущения, что мое сердце вот-вот разорвется на части.

Брейден натягивает рубашку через голову.

— Ага, он выглядит здоровым. У него была остановка сердца в течение целой минуты, а он умудрился справиться со всем этим. Сумасшествие. Хотя, насколько мне известно, в этом году он играет в бейсбол.

Джанет переводит взгляд на меня, а потом протягивает мне злаковый батончик. Сразу перед тем, как выйти за дверь, она разворачивается и обнимает меня. Когда отстраняется, она все еще продолжает удерживать мой взгляд, нежно поглаживая мои волосы, ни на секунду не отводит от меня взгляда, будто ищет его внутри меня. Возможно, она может видеть его, ведь он заполняет всю мою душу.

Чейз был страстно увлечен жизнью и теми, кого любил, и сейчас у меня такое чувство, что все это у меня есть благодаря тому, что подарил мне это он, пропитав своим энтузиазмом мою душу.

— Сегодня ты будешь неотразимой, и я так горжусь тобой, — она целует меня в макушку и делает глубокий вдох. — Ох, она все еще пахнет моим мальчиком.

Я смеюсь. Это одна из причин, почему я так сильно люблю эту бейсболку. С нее не пропадает его запах.

Брейден толкает меня в плечо.

— Готова?

Я делаю глубокий вдох и киваю — сейчас или никогда.

Очень долго я думала, что не смогу двигаться дальше. И очень долго я этого и не хотела. А потом, в один день, я осознала, что, в действительности, все дело в выборе. Ты можешь выбрать двигаться вперед, а потом ты это делаешь. Рано или поздно.

Еще я не думала, что смогу быть достаточно сильной, чтобы жить и быть счастливой без Чейза рядом со мной. Любить кого-то — это, определенно, еще не все. В жизни столько всего помимо влюбленности. Это и взросление, и обучение урокам жизни. Это узнавание самого себя и, что более важно, умение любить себя.

Чейз в моем сердце, и прямо сейчас это все, в чем я нуждаюсь. И если в какой-то момент в течение дня почувствую, что погружаюсь в эту знакомую грусть, я просто вспоминаю о его обещании.

— Не грусти, красавица. Мы вместе. Мы предназначены друг другу.

Чейз научил меня кое-чему. Многие в жизни важно, но что-то занимает особое место. У нас так много времени на этой земле, и каждое утро мы просыпаемся и можем сами решить, как прожить этот день.

Стать сильной не получится сразу. Иногда это нежный толчок со словами: «Ты с этим справишься».

Чейз дал мне этот толчок.

Сказать, что в Таллахасси в августе жарко, это как сказать, что в Вестпорте дождь только по воскресеньям. Здесь не просто жарко, здесь чертовски жарко. Не говоря уже о влажности. «Хвостик» определенно станет любимой прической в это время года. Нет нужды говорить, что это очень далеко от того, как было у меня раньше.

Хотя я научилась любить жару. Она напоминает мне о нем. Каждый раз, как мои щеки краснеют, я думаю о том, как костяшками пальцев он нежно поглаживали мою кожу, и представляю, что, возможно, он все еще рядом.

Брейден ждет меня на подъездной дорожке в своей отменной полноприводной черной «Шевроле Чеви», и я улыбаюсь — парни и их грузовики. Это хороший пикап, хотя я предпочитаю ржавый грузовик серого цвета, в котором ловит только одна радиостанция.