— Пап пишет,

Что снова за окном звенят капели,

Опять весна приходит в срок,

Грачи на гнезда прилетели.

А я читаю между строк —

Дождусь ли я тебя сынок…

Дождусь ли я тебя сынок…

Дождусь ли я тебя сынок…

Пап пишет…

Ули и Жу плакали, обнявшись, и даже Дуэн шмыгал носом, оборвав аккорд, и отвернулся, тяжело дыша.

А Колтон, когда я допел и заплакал, подошел и обнял, похлопывая по спине, протянул мне бутылку с водой и вытер платком — беленьким, маленьким и мягким — мои слезы.

— Эту песню должен петь ты, только ты, Никки, — мягко сказал он. — Если сможешь. Ее обязательно нужно показать всем. Ты талант, Никки. И песня очень душевная, она нужна людям, Ник.

«Ага-а-а, тала-а-ант, — всхлипывал Василий, — воровать чужо-о-ое… Еще какой талант!»

Я выпил пару глотков из горла бутылки и скомандовал:

— Отставить разброд и шатание. Я выступать не буду. И петь тоже. Это не обсуждается! Тогда я спою вам другую песню. Она тоже должна найти отклик в народе. Дуэн, импровизируй, а я потом подправлю.

Последний раз шмыгнув носом, я улыбнулся и запел:

— Светит незнакомая звезда.

Снова мы оторваны от дома.

Снова между нами города,

Взлетные огни аэродрома.

Здесь у нас туманы и дожди.

Здесь у нас холодные рассветы.

Здесь на неизведанном пути

Ждут замысловатые сюжеты.

Надежда — мой компас земной,

А удача — награда за смелость,

А песни довольно одной,

Чтоб только о доме в ней пелось.

Сбоку хрустнула ветка, и я замер, оглянувшись, и увидел то, что радужные уже давно видели, но не прерывали меня — вчерашние гости во главе с Альзо стояли невдалеке и старались не шуметь.

Альфа сделал жест кистью руки, приветствуя меня и кланяясь:

— Прошу прощения, что прервал тебя, Николя! Чудесный голос! Чудесные манеры! А тексты… — он покачал головой, не находя слов, — переходи к нам в группу. Хочешь автором, хочешь исполнителем?

— И ты уступишь пальму первенства в группе омеге? Чужому беременному омеге? Извини, Ники, — Колтон заступил вперед, закрывая меня от чужаков.

Ребята из «Радуги» начали подниматься с земли, образуя вокруг меня полукруг.

— И уступлю. Не твой же омега, Колтон, чего ты так вцепился. У нас больше шансов дать ему пробиться в жизни. Или ты, как обычно, не видишь ничего дальше вытянутой руки?

Мне захотелось заорать и отметелить этих нахалов, так нагло влезающих в мою жизнь, опять же с желанием «сделать как лучше», не спросив моего мнения.

Я поднялся с бревна, отряхнул комбинезон от грязи и протиснулся вперед.

— Ненавижу, когда делают мне лучше, не спросясь. Будьте любезны удалиться, господа альфы. Вас сюда не звали, — мой голос наливался ненавистью и звенел, далеко разносясь по лесу.

— А кто это тут обижает омег? — встрял новый голос и длинноволосый русый приземистый альфа показался из-за дерева с небольшой толпой почитателей, шедшей на приличном отдалении.

— Годри! Годри Кворч! — зашептали у меня за спиной и напряжение, так внезапно скрутившее меня до сжатых кулаков, внезапно отпустило — уж при всенародном любимце никто драк затевать не будет.

Сидя за длинным столом со знаменитостью и угощаясь обедом, — полноценным обедом, за которым я успел соскучиться, — мы общались на разные темы. Идолопоклонничества у меня не было по отношению к этому приятному дядьке в возрасте. Я его не знал, просто уважительно относился и с интересом поглядывал, не то, что радужники — те заглядывали звезде в рот и дышали через раз, внимательно прислушиваясь к нашей с ним беседе.

Дядька был хорош и знал об этом. Искры заинтересованности проскакивали в его глазах, и чем дальше, тем больше. Он умел увлечь и брал, в основном, песнями и игрой на гитаре, но и в обаянии ему тоже не откажешь.

— И что же вы, Николя, знаете о бардовской песне, как новичок? Можно даже своими словами.

— Ну-у-у, — протянул я, вспоминая свои походы и перепалки с друзьями-бардами, и улыбнулся самой яркой и светлой улыбкой, — песни под гитару бывают четырех основных типов*. Первый — «За перевалом перевал». Это героические песни о героических людях героических профессий: бурильщиках, стропальщиках, верстальщиках и прочих «ах».

Метод исполнения: соло. Взгляд вдаль. Публике полагается сидеть с суровыми лицами и не смотреть друг на друга, о серьезном надо думать в одиночку.

Ключевое понятие: преодоление.

Вокабулярий: магистраль, тайга, туман, пронзило, застыло, настоящий, будни, река, нелегкий, вертолет, надолго, вспоминать.

Типичная рифма: век — человек.

Главная мысль: есть такое слово — надо.

После того, как прозвучал последний аккорд, надо несколько секунд посидеть в тишине. Можно тяжело вздохнуть, закурить, или крякнуть, опрокинуть в себя кружку спирта и широким жестом вытереть губы.

Рядом начали раздаваться смешки, а Годри с трудом сдерживал смех, подрагивая губами. Вокруг стали подтягиваться люди, и Колтон напрягся, сев вполоборота, чтобы контролировать ситуацию.

— Второй тип — «Заинька мой нежный». Это в порядке компенсации за постоянный героизм. Дескать, и мы лирики не чуждаемся.

Метод исполнения: вполголоса, проникновенно.

Вокабулярий: солнышко, встречаться, разлука, суждено, моя рука, твоя рука, вспоминать и забывать…

Типичная рифма: вновь — любовь.

Главная мысль: ты только жди.

Признак мастерства: не глядеть во время песни на того омегу, которому эта песня посвящена. У него от этого страсть разгорается. Страсть, разумеется, платоничская. Главная отличительная черта таких песен — бесполость.

Люди вокруг старались смеяться в кулак, покрякивали, тихо хихикали, потому что говорил я негромко, а слышать хотелось всем.

— Третий тип можно охарактеризовать как — «Когда мы едины, мы непобедимы».

Люди радуются тому, что они не одиноки в своих терзаниях и стремлениях.

После таких песен возникает сплоченность и твердая убежденность в том, что и весь остальной мир страшно рад такому единению, и вообще — все люди братья. То есть, существуют, конечно, придурки и снобы, которые не любят песен под гитару, но их так немного, что говорить смешно.

Метод исполнения: хором и с озорными поглядываниями друг на друга. Потом, если хорошо пошло, стоит взяться за руки или даже обняться и начать раскачиваться в такт.

Вокабулярий: вместе, плечо, гитара, свеча, навсегда, навеки, вопреки, дружба навсегда.

Типичная рифма: года — города — никогда.

Из всех видов песни под гитару этот наиболее социально опасный, поскольку, чем больше народу в хоре, тем лучше получается. Слышать должны все.

Смех за спиной набирал обороты, и кто-то шикал, кто-то громче смеялся, а Годри уже с нескрываемым любопытством и одобрением смотрел на меня, открыто смеясь.

— Ну и четвертый тип: «Песенка про песенку». Чтобы избежать упреков в постоянной серьезности, все самодеятельные поющие таланты иногда позволяют себе пошалить. Часто это песенки про животных и прочие непотребства. Зверушки в этих песнях препотешные!

Метод исполнения: в основном дуэтом. Лучше — разнополым. Еще лучше — семейным. Из главных приемов следует выделить взаимные подмигивания и сюсюкающий вокал, иногда доходящий до имитации голосов животных (как их себе представляют исполнители). Преобладают уменьшительно-ласкательные формы, от чего коэффициент сюсюканья утраивается.

Вокабулярий: понарошку, спозаранку, солнышко, лыжи, печка, свечка, полянка,

пенек, дружок, пирожок.

Типичная рифма: ку-ку — ку-ка-ре-ку.

Главная мысль: отсутствует. Не пытайтесь понять, о чем эти песенки. Чем меньше смысла, тем лучше: тогда у человека неискушенного может возникнуть иллюзия, что не обошлось без скрытого смысла.

Люди за моей спиной дружно грохнули смехом, и я подскочил на стуле, испуганно схватившись за Колтона. Он погладил успокаивающе меня по руке и подмигнул.

— Слушайте, Колтон, где вы откопали такой самородок? — Годри протянул через стол руку, взял мою кисть и поцеловал ее. — Николя, вы должны выступить на открытии фестиваля! Я настаиваю!