— Передам. — Альдис наклонился ко мне и погладил по руке. — Я очень надеюсь, что ты изменишь мнение о Тори. Я его друг и вижу со стороны, как он переживает из-за сложившейся ситуации. Пообещай мне подумать над этим вопросом.

— Обещаю. Но взамен обещай обнять за меня Радеуша и Люция. — я хитренько улыбнулась. Интерес Альдиса к Люцию и его сыну мне нравился и я надеялась, что их дружеские отношения со временем перерастут во что-то большее.

Альдис улыбнулся.

— Хорошо. Могу даже два раза.

Стоя у окна, разглядывая буйство весны на улице, я положил руку на живот. Бубочка. А если это чужая бубочка? Нет, здесь кишечник, Бубочка где-то ниже. Переместила ладонь пониже.

— Бубочка, тебе привет от отца. Или нет. Короче тебе привет от Ториниуса, — недовольно сказала вслух.

«Тася, ну ты пиздец дура.» — Васятка всплеснул лапками. — «Говори нежнее! Это же маленький ребеночек!»

«Чей ребеночек, Вася?»

«ТВОЙ! Твой это ребенок.» — Василий тряс кулаком со злостью. — «Чей бы ни был кобель, а малыш наш, наш, понятно?! Он-то в чем виноват? Никто его не любит. Даже собственная мать! Ехидна ты, Таисия Валерьевна!»

Мне стало стыдно.

— Бубочка, ты прости! Папка у тебя дурак. И отец… да, отец тоже. Тебе привет от отца. — Всё, я приняла решение и назначила отцом Тори. А дальше видно будет. Живот под ладонью уркнул.

«Это фрукты» — предупредил Вася.

«Без сопливых скользко. Знаю, что еще рано.»

В телефоне набросала смску Тори:

«Не смей мне звонить, растратчик! Лучше пиши смс. От Бубочки привет.»

Телефон пискнул входящим сообщением:

«Как скажешь, Милош. Погладь Бубочку от меня.»

И смайлик. Я невольно улыбнулась.

Ладно, Бубочка, прорвемся. Как говорят на Земле: «К жизни нужно относиться без иллюзий. Принц — это всего лишь самец принцессы.» Отринем иллюзии и будем искать в этой жизни хорошее. Лучшее из худшего.

На душе стало теплее.

22.

— Сынок, вот тебе кроличья лапка, она приносит счастье и удачу! — папа настойчиво совал мне в руку какое-то убожество, как только мы приехали из больницы домой, и я чуть не сомлела.

— Пап! Если бы кроличьи лапки действительно приносили удачу, то оставались бы у кроликов. Убери немедленно, если не хочешь убить меня и внука прямо сейчас! — я отвернулась от папы, тяжело сглатывая.

— Всё-всё, сынок, убрал, прости, я забыл, что ты так нежно ко всему этому относишься! — Папа сморщил лицо в извинительной улыбке, показывая пустые руки. — Можно я потрогаю твой животик?

«Не смей закатывать глаза! Это твой папа и он имеет право. И желает тебе добра. Терпи!» — Васятка, как всегда, был на подхвате и держал ситуацию в своих слабых, но надежных лапках.

— Ой, Милош! У тебя уже животик есть! — Взвизгнул папа, поглаживая меня.

Да я и сама уже видела в зеркале этот первичный признак беременности.

— А кого ты хочешь? — папа размяк и с нежностью смотрел на меня.

«Мускулистого мачо и трахаться несколько часов подряд» — хотелось мне сказать, но огорчать папу было бы свинством.

Я об этом еще не думала, но вот сейчас мне захотелось, чтобы это был маленький омега. Копия Милоша. Или альфа — копия ватрушки. Да можно и серьезного бету, как Альдис, похожего на нас с мужем.

Я покачал головой:

— Всё равно, пап. Кто получится.

— И правильно. Лишь бы здоровенький. А как ты его называешь? Я тебя называл Мася. — Папа ностальгически улыбнулся и погладил меня по щеке.

Мне не хотелось, чтобы Бубочку звал так кто-то еще, даже если этот кто-то папа Милоша.

— Пусечка.

— Ой, как мило! Пусечка! Милли, хороший мой, береги себя и деточку. Питайся правильно и не нервничай. Тебе ничего не хочется эдакого? Я вот, когда был беременным тобой, постоянно гонял твоего отца то за клубникой зимой, то за зефиром летом. Поэтому ты у меня получился такой красавчик.

«Фью-фьюю… а это идея!» — Васятка присвистнул.

И правда. Шиви задолбал — постоянно мозолил глаза, мерзко улыбался змеиной улыбкой, всем своим видом давая понять, что скоро моя власть здесь закончится и время мое истекает. По его взглядам, нагло облапывающим мою фигуру, было понятно, что стоит мне располнеть, и тут уж он вступит в бой за свои права и вползет к мужу в кровать стройной змейкой.

Напрямую он в конфронтацию не вступал. Но его улыбочка, в которой он демонстрировал превосходство… Его взгляды, хмыканья, пренебрежение просто убивали.

— Хирси, — словить его одного было непросто, но я постаралась. — Скажите, Хирси, как вы оцениваете работу Шиви по дому?

Омега бесстрастно посмотрел на меня и ровно ответил:

— Мистер Милош, у меня есть незначительные претензии к его работе, но в целом он неплохо справляется. Видите ли, я здесь все равно ничего не решаю.

«Как и вы» — читалось в его взгляде.

— То есть, уволить я его не могу? — напрямую спросила и домоправитель опустил взгляд.

— У вас есть конкретные претензии по его работе или поведению? — Хирси внимательно посмотрел на меня, жующего яблоко.

— Есть. Он разгильдяйски относится к моим просьбам. У меня пропадают вещи.

У Хирси брови приподнялись вверх в ожидании.

— Например, подушка. У меня две любимых подушки, но после уборки, еще перед днем рождения, одна пропала. Скажите, вы можете его отослать с небольшим поручением, а мы вместе с вами посмотрим его комнату?

Брови омеги поднялись еще выше, и тонкий рот сжался.

— Ничего там трогать и рыться в вещах я не собираюсь, просто хочу посмотреть.

— Ну, если так… Пойдемте.

Мы застали Шиви на кухне и домоправитель отправил его в подвал за окороком. Омега на мгновение скривился, но тут же взял себя в руки, принял ключи из рук Хирси и ушел по указанному адресу, хотя мысленно я его послал значительно дальше и надолго.

Комната Шиви была меньше моей, уютно обставленной, с идеальным порядком. Ничего лишнего не валялось, не лежало, все на своих местах.

— Вот! — я протянул руку и указал на одну из подушек на его кровати. Она отличалась по форме и цвету наволочки. Кровать Шиви была застелена в нежно-сиреневое постельное — простынь, одеяло и подушка. А подушка, на которой спал Тори, была белой.

Хирси шумно втянул воздух через нос.

Я забрал подушку, крепко прижимая к себе и наслаждаясь остаточным запахом мужа.

— Больше у вас ничего не пропадало, мистер Милош? — он оглядел комнату цепким взглядом.

— Я не присматривался, Хирси. Если обнаружу, обязательно скажу вам.

-… ты себе не представляешь, с какой пользой мы с мужем провели мою течку! — щебетал Зори в трубку. — Возможно, мы с тобой оба будем ходить уточками скоро! — мурлыкал его возбужденно-радостный голос. — Мне, конечно, совестно беспокоить тебя вопросами, но мне опять нужна твоя помощь!

— Всегда рад тебе помочь, Зори, мы же друзья.

Я осторожно крутил в руках склеенную кружку, слегка сдавливая ее пальцами, пробуя на прочность. Кружка слегка похрустывала в руках, и я боялся, что она развалится сама.

«Облей ее внутри клеем, а сверху трещины раскрась цветными линиями. Да хоть лаком для ногтей. А пустые куски — лаком другого цвета. Будет у тебя мозаичная кружка. И пусть стоит на полке, никто и не догадается» — Васятка, как и я, оказался творческой личностью.

Пока я говорила с Зори, разукрашивала кружку снаружи, лак быстро сох и мне даже понравилось, как теперь кружка стала выглядеть.

— Знаешь, Милли, когда я рассказываю тебе о том, что минуту назад казалось проблемой глобального масштаба, в моем пересказе это выходит забавной ерундой. И ею же оказыватся в итоге. Вот как так получается?

Красный лак в обрамлении серебряных линий смотрелся ярко и нарядно. Кружка реально становилась произведением искусства.

— Тебе любой психолог скажет, что проговаривать проблему очень полезно. Причем рассказывать ее кому-то намного полезнее. Себе ты говоришь другими словами. А тут стараешься объяснить не только себе, и начинаешь докапываться до сути. Вот и результат, — я улыбалась, поливая клеем внутренности кружки.