«Смотри, смотри, руки подрагивают у мальчика», — комментировал замерший было Василий. — «Но не трясутся. Хороший знак. А теперь скажи что-нибудь на русском для закрепления эффекта.»
— Господи! Помоги этому придурку! Вроде бы одумался мальчик! — нараспев произнес я по-русски, перекрестил его трижды и отобрал свечу, попросив ее задуть.
Затем достал воск из воды, он был бесформенной кучей, но при желании можно было рассмотреть в нем цветок нарцисса.
— Видишь, вот корень твоего зла. — Я взял платочек из кармана штанов и завернул туда воск, передавая тряпицу парню. — Закопаешь его в землю так, чтобы никто не видел, и все у тебя будет хорошо. Аминь. — Дунув на свечу, стоявшую на углу стола, я стал гасить остальные, но внезапно Виччерри ухватил меня за руку, и тут же отдернул руку обратно, словно обжегшись.
— Всё? Как всё? А как теперь проверить? — растерялся он.
«Вот поросенок недоверчивый!» — возмутился я, обращаясь к Васятке. — «Хотя немудрено. В таком обществе расти, можно параноиком стать. Дед же вызвал нас с Тори к себе попрощаться, при смерти, мол. А сам вон как огурец, еще бодрее и здоровее меня.»
«Ой, на себя посмотри. Сам врешь, как сивый мерин, а туда же — проповедовать вздумал!» — Вася, как обычно, тут же осадил меня одной фразой. — «Титьку ему покажи, сразу и встанет. Заодно и проверит.»
— Ну, давай проверим. — Я томно улыбнулся, запрокидывая голову и гладя себя по длинной шее, расстегивая верхнюю пуговку на рубашке и глубоко вздохнул, чувствуя томление внизу живота. Бубочка требовал секса так часто, как я о нем думал, и это приносило дискомфорт и все еще пугало, хоть теперь я и знал причину. Я погладил себя по правому соску и он напрягся под тонкой рубашкой, натягивая ткань. Дыхание участилось и даже волосы, щекоча спину, дарили ласку, заставляя возбуждаться еще сильнее.
«Таисий Валерьевич! Ты это… тормозни, а? Если Тори сейчас выскочит из засады, мальчик еще и заикой сделается!» — вернул меня на землю сусел.
Взглянув на тяжело дышащего, покрасневшего альфу, схватившегося за свой пах и нервно облизывающего губы, я понял, что обряд прошел как надо.
— Проверил? — я хитро улыбнулся, глядя на руку Виччерри, сжавшуюся на выпуклости в штанах. — А теперь дуй отсюда и больше не веди себя, как кретин.
Юноша смутился, еще больше покраснел и извиняясь, попятился к выходу.
Как только за ним захлопнулась дверь, Тори кошаком проскользнул из-за ширмы и опустился на колени у моих ног, разглядывая разомлевшего в истоме меня. Он положил руку на мою ширинку, расстегивая молнию, и крепко, но нежно схватил выпрыгнувший член, лизнув его языком по обнажившейся головке.
— Ты зафем его фоплафнял? — Тори взял в рот головку, не в силах устоять перед моим разгоряченным видом, торопясь получить наслаждение и отругать одновременно.
— Аххх, Тоооории, — только и смог выдохнуть я.
Дверь приоткрылась и в нее бочком, краснея лбом и не глядя на нас протиснулся Виччерри. — Я воск забыл! И… — он замялся, понимая, что не время и не место, но папа же приказал, — чем я могу отблагодарить вас?
— На свадьбу пригласишь, — буркнул Тори, даже не думая подниматься, только прикрывая мое достоинство руками.
Виччерри схватил платочек с воском и вылетел за дверь, а я расхохотался, мелко подрагивая животом и снимая ожерелье с волос.
24.
Комментарий к 24. Костюм с килтом https://i.pinimg.com/564x/35/d3/68/35d368b5295183fbe9a2174cf2eb667b.jpg
Тори http://78.media.tumblr.com/db22bd99f2d547022df5188f71798521/tumblr_ovypbkAmfp1w0gw85o2_r2_500.png
Дежавю было бы полным, если бы за столом дедовской кухни сидели только Аши, я, Аль и Тори. Но тут были еще раздосадованные и смущенные родители мужа, поэтому все чувствовали себя не в своей тарелке. Кроме деда. Тот орлом с горной кручи поглядывал на собравшихся здесь, делая исключение только для меня. Что еще больше злило и раздражало средних Лайонешей — Мариано и Северинуса. Они-то знали, какой я гнилой отросток, а дед, вишь, как по-доброму ко мне…
О-папа Тори был дворянских кровей, и это отражалось в его внешности, осанке, манерах. Но и он не мог сдержать эмоций, сидя за столом. Нет, конечно, он не вел себя в стиле «Кто тут, к примеру, в цари крайний? Никого?! Так я первый буду!» Но гены пальцем не раздавишь. А вот Северинус, отец Тори, был попроще, и даже не пытался скрывать своё угрюмое настроение. Они были чем-то похожи на родителей Милоша, возможно их роднило то, что росли в одно время, переживали одинаковые катаклизмы и становление в обществе, или что оба омеги были из знатных родов, а их альфы относились хоть и к древним, но не таким именитым фамилиям и были попроще.
Отношение ко мне родителей мужа было прохладным, если очень мягко сказать. Они не могли простить Милошу измену и шумиху, поднятую сплетнями, запятнавшими их фамилию. О-папа пытался держать лицо, не пытался приблизиться, делая вид, что меня здесь нет, при этом часто и незаметно поглядывая на меня, подмечая те изменения, которые произошли со мной со времени происшествия, в связи с которым древняя и благородная фамилия полоскалась во всех сточных канавах и желтых газетах. Северинус же был в этом плане попроще и делал вид, будто ничего не случилось, всё нормально, но отчуждение чувствовалось и в его поведении тоже. Я не знал, как относиться к родителям мужа, ведь если папы Милоша во всем шли навстречу мне, то Лайонеши были полной противоположностью. Испортить отношения еще больше мне не хотелось, а как их восстановить — я не имел ни малейшего представления.
«Метод Скарлетт тебя еще ни разу не подводил», — хмыкнул Васятка.
«И правда что. Может оттают, когда малыш появится?» — задумчиво ответил суслу.
— … значит, только моя смерть заставила всех вас вспомнить обо мне? — Зыркнул Ашиус на притихших родственников. — Жалеете, что не помер? — рычание в голосе альфы продрало до позвоночника даже меня. Что уж говорить про чувствовавших свою вину сына и зятя с внуком.
— Аши, здесь беременный омега, будь терпимее, — Тори единственный рискнул приструнить деда. Стол на кухне был богат разносолами, мясными блюдами, овощами, но никто не ел, вяло ковыряя вилками в тарелках. Один я, подталкиваемый аппетитом Бубочки, после утренней обычной тошноты, положил себе грибочки с картошечкой и наяривал с завидным аппетитом, буркнув:
— Да пребудет с вами удача и святой Випросалий — покровитель гурманов!
— Прости, Милош, тебя это не касается, — мягко сказал дед, и, извиняясь, посмотрел на меня, мы улыбнулись друг другу, как лучшие друзья с одной общей тайной. — Кушай, кушай хорошенько.
— Ашиус, — Мариано решил вызвать огонь на себя, примиряюще понизив тон и всплеснув изящными кистями рук, — вы же знаете, что мы с Севи последние два месяца не вылезаем из больниц и санаториев. Его подорванное здоровье требует постоянного присутствия врачей. Мы и сына с Милошем не видели больше двух месяцев.
— Мари, у тебя всегда полно отговорок. Вот считайте, что вы приехали на курорт на две недели, Иридик подлечит травками Северинуса, а Тори с Милошем я отправлю на заимку. Там давно никого не было, и дом скоро развалится. Пусть поправят двери, лавки, приведут в порядок хозяйство, да и свежим воздухом подышат, Милошу это полезно.
Мариано еле слышно фыркнул.
— Дед! — Тори был возмущен, но сдерживал себя, чувствуя вину. — Милошу нечего делать на этой заимке. А вдруг ему понадобится медицинская помощь? А моя работа? Ты, как всегда, все решил за нас.
— Не делай из Милоша одноногую собачку. Беременность — не болезнь. Он справный хлопец, умный, здоровый, только замордованный. Вот на заимке и наберется сил. — Дед припечатал рукой стол, объявляя окончательное решение. — И с бизнесом твоим ничего не случится, Альдис подменит, он уже не раз замещал тебя, и в этот раз справится.
Мне было все равно, где писать книгу, на заимке, так на заимке. Конечно, дом и не думал разваливаться. Просто Аши задумал сблизить нас с Ториниусом в своей манере, поселив на две недели подальше от всех, вдвоем в одном небольшом домике, где-то в глухой тайге. Сам отвез нас на машине, помог выгрузить вещи и сказал, что вернется через две недели.