- Чего орешь?
- Здесь надо…
- Чего надо?
- Сгрузить…
- Так вот здесь и сгрузить? - опешил шофер.
- Да-а..
- Ты что, парень, шутить со мной вздумал! Мне сгрузить - раз плюнуть. На плечах понесешь потом?
Петька, не глядя на шофера, перелез через колени недоумевающего Самарина, открыл дверку и выпрыгнул на снег.
- А, черт тебе поперек! - выругался шофер и полез в кузов.- Свяжись с таким недоростком - в историю попадешь,- приподнял лодку над бортом и легко столкнул на высокий, стасканный бульдозерами на обочины, снег.- Ну скажи, как назло, и развернуться негде! - Шофер посмотрел на стоящего спиной к нему Петьку, хмыкнул и пнул грязным сапогом слежалый ком снега.- А червонец я при себе оставлю. Что с тебя, что с отца - одну б монету взял,- и для убедительности пошлепал по карма-ну.- Случаем, отец недоволен будет, номер запомни. Я в первом хозяйстве работаю.
Петька остался один, с лодкой. Он сидел на большой заледенелой глыбе снега и с непонятным облегчением смотрел на удалявшуюся машину. «Теперь он за плотиной развернется. И назад, в город».
Петька не чувствовал, как под ним подтаивал снег. И хотя дул влажный пронизывающий до озноба ветер и старые брюки, в которых Петька уже не выходил из дома, стали мокрыми, ему почему-то было хорошо, как бывало, когда отец приходил с работы трезвый и внимательный, брал Петькины поделки, разглядывал с интересом и осторожно клал на место, приговаривая: «А в тебе, сынок, есть что-то. Тебе бы в техникум, радиомеханический». А мать в это время особенно ласково поглядывала на них и, не переставая хлопотать по дому, пела. Негромко, для себя. И это было праздником… На Петькином лице блуждала улыбка. Невидящие глаза смотрели поверх звенящих от ветра проводов. И рождалась мысль: это от того ему так хорошо, что ни отец, ни мать еще не увидели лодку, не узнали о растраченных деньгах. У взрослых свой мир, и деньги, наверное, не последнее в их мире…
- Крути сюда, шалопай! Ты что, заснул?
Петька вздрогнул и нехотя повернулся на голос. Знакомая машина, знакомый шофер. Он из того, из мира взрослых. Они всегда спешат, им всегда некогда.
- Ты что, не слышишь, глухая тетеря? - грохнув открывшимся бортом, закричал шофер.- Давай подсоби, лодку грузить будем.
Петька с еще неясной надеждой посмотрел на него: вот сейчас что-то случится, что-то произойдет. Они, взрослые, иногда такое закрутят, о чем и не подумаешь.
- Куда?
- В машину, куда же еще.
- А зачем?..
- Что, отца испугался? Он бы тебе полосок на заднице наставил! Вот это сыно-ок! Такую сумму у отца спроворил!
- Мне дали…
- Держи карман шире. «Да-али»! - передразнил шофер.- Дома тебе бы дали. От меня не скроешь, я все знаю! - Порылся где-то под ватником, достал бумажник и вынул две пятерки.- Возьми червонец, в магазин поедем. И чтоб мне без писка! - поднажал в голосе шофер.- Что? Запрыгало сердечко? Пусть не прыгает. Отца твоего разыщу, вот тогда запрыгает. Поехали! Некогда мне тут с тобой…
ГЛАВА V
С утра начало припекать солнце, пробуждая угомонившиеся с вечера ручьи. Закисал набухающий влагой снег. Со старых, с прозеленью крыш станционных складов по сосулькам стекала вода.
Петька в расстегнутом демисезонном пальто в поисках дяди Феди прыгал по шпалам станции. Лицо его раскраснелось, в глазах пузырилась радость. Застланные узорчатой коркой льда лужи он перелетал с ходу. Не беда, что высушенные за ночь ботинки опять полны воды, а мокрые штанины брюк липли к икрам. Полный вперед! Сегодня у него настоящее дело, и, наверное, потому весь день обещает светить солнце. Только что он отослал на пруд несколько знакомых четвероклашек, они понесли туда трубу, которую он купил у Самарина, и лом, взятый со двора. Нужно еще хотя бы пару ломов, но никто из соседей не дал ему, и тогда он решил найти дядю Федю, который должен быть где-то на станции, и попросить у него. Поиски дяди Феди он начал с пивной, но там его не оказалось. Опохмелился и ушел, как сообщил буфетчик. Петька не унывал. Он знал все тайники и закоулки обширного станционного хозяйства, где бы мог уединиться и «промочить горло» дядя Федя. Обследовав дальние склады, Петька, наконец, увидел его. Тот разгружал вагон, наверно, по просьбе начальника станции, так как был воскресный день и бригада грузчиков не работала. Возле массивной двери склада, пригревшись на солнце, дремал весовщик - приемщик грузов, а дядя Федя - вся спина в сахарной муке - покряхтывая, переносил мешки.
Петька прислонился боком к подсыхающей стене склада и стал украдкой наблюдать за работой грузчика. Ему нравилось смотреть, как многопудовые мешки с сахаром легко взлетали на спицу дяди Феди, словно невесомые пуховики.
«Силен!» - восхищенно подумал Петька.
- Эхма, разогнись, спина! - заметив Петьку и словно любуясь своей работой, воскликнул дядя Федя.- Помогай, заработок поделим.
- Мне бы пару ломов, дядь Федь.
- Чего-о? Ломо-ов?
- Ну да, ломов,- повторил Петька.- Лед колоть.
Погорелов отряхнул руки, разбудил весовщика, сказав, что придет минут через двадцать, и снова обратился к Петьке:
- Что ж отец, не мог ломами запастись? Такое-то хозяйство.
- Был один - затерялся,- соврал Петька и пошел вслед за Погореловым к наспех слепленной пристройке у соседнего склада.
Получив ломы, он с некоторой нерешительностью взглянул на Погорелова, потер нос и сказал:
- Дядь Федь…
- Опять чего-то?
- Мне бы рублей пять, дядь Федь…
- Ишь ты, пять рублей. А как отдавать будешь?
- Папан на кино часто дает. Сэкономлю.
- Экономный какой. Смотри, не напейся.
- Что ты, дядь Федь! На табачок пойдет,- сказал Петька, торопливо пряча пятерку в карман.
Он еще не знал, как потратит ее, но пятерка лежала в кармане, и от этого как бы прибавлялось самостоятельности: можно сходить на танцы, угостить знакомую девчонку мороженым и пополнить запас табака. Кстати, не забыть зайти в магазин за леденцами для пацанов.
С кульком леденцов Петька заторопился к пруду; четвероклашки были уже давно там и заждались его. Неожиданно повстречалась Любка Новоскольцева. Синеглазая, веселая, как всегда, она стояла перед ним, облизывая кончиком языка капризные губы.
- Петя? - с некоторым удивлением встретила она его.- Почему ты с ломами? На работу устроился?
- Да так,- неопределенно ответил он и поинтересовался: - Что-то я деда Авдея не вижу. Не болеет?
- К дяде в город уехал. На неделю.
- А ты чего такая…- Петька долго подыскивал нужное слово,- расфранченная?
- К Сергею иду. Потом в город поедем. В театр.
- Нашли куда,- презрительно усмехнулся Петька.- А я вечером на хоккей поеду. Это тебе не фифочек разодетых смотреть.
- Не пойму я тебя, Петь…- Любка заправила выбившийся локон под шерстяную спортивную шапочку.- Всегда один и один. Скучно быть одному, правда?
- А ты о моем настроении не беспокойся. Оно у меня, как небо: то ясное, то в облаках. Переменчивое, в общем,- усмехнулся Петька и поставил ломы торчком в снег.
- Ты все шутишь.
- А чего ж не шутить? Время есть. Это у вас все - шнеллер да шнеллер. А я сам себе указка.
- Тебе, конечно, хорошо шутить. Ты в школу не ходишь- уроки не учить. А тут каждый день графики замучили.
- Ха! - тряхнул Петька вихрастым чубом.- Что же ты тогда не бросишь школу, как я? Так сказать, не возьмешь продленные каникулы для поправки здоровья? Мама не велит?
Любка молчала, поглядывая то на свои лаковые сапожки, то на Петьку, потом вдруг резко ответила:
- Дурак ты, Петька! - И сама испугалась: такого оскорбления Петька ни от кого не потерпит, даже от самой красивой девчонки класса.
Но Петька только презрительно ухмыльнулся.
- Во-во! Петька - дурак! А Любка умная, она в институт метит, и дед Авдей носит ей воду мыть красивые ножки. А ну, катись, кукла, пока нос не выдернул! - И Петька, надвинувшись грудью на Любку, захлебнулся от душившей его ярости.