— Четыре тысячи.

— А я шесть раз по десять тысяч рублей, да еще нарком мне из Москвы музыку в подарок прислал. Не веришь? — Егор Иванович торопливо порылся за пазухой и достал шкурку пыжика, в которую была завернута синяя книжечка. — Читай.

Почтальон недоверчиво посмотрел в книжечку и смущенно ответил:

— Правда. — И, помолчав немного, добавил: — Только ты на меня не сердись. Мне в окружкоме сказывали, чтоб я тебя доставил в город потому, что ты едешь в Москву, а письма-то я не читал. Я только люблю авторитет создавать.

И он прочел вслух письмо.

Председатель окружного исполнительного комитета просил Егора Ивановича скорее ехать в Красный город.

— Так и пишет — «прошу»? — спросил Егор Иванович.

— Так и пишет.

— Хороший человек. Уважает меня. Правда?

— Это в бумагах полагается так писать. Для вежливости.

— Вот я и думаю: нельзя ему со мной или с другими охотниками худо разговаривать, потому что мы тогда другого человека в председатели выберем. Так мне в Красном чуме сказали. Поедем?

И, поймав оленей, Егор Иванович свернул свой чум, нагрузил нарты, и маленький аргиш двинулся вслед за ясовеем. К нартам Егора Ивановича были привязаны патефон, ящик с пластинками и кремневое ружье с поблескивающим курком, похожим на петушиную голову.

Первый вопрос, который задал Егор Иванович председателю окрисполкома, это — сколько в городе магазинов.

— Пять, — сказал председатель, — только ты не забывай, что завтра утром на аэродром.

— А что носит на себе товарищ Стаханов?

Председатель в недоумении посмотрел на Егора Ивановича.

— Шляпу такую, шахтерскую, костюм, галстук.

— Понимаю, — сказал Егор Иванович, — шляпу.

И, выйдя на улицу, пошел искать магазин. Все свое имущество он оставил на хранение в Доме колхозника, и теперь следовало запастись необходимым для поездки в такой славный город, как Москва.

В первом магазине, попавшемся ему на пути, он купил шесть буханок белого хлеба и попросил продать ему шляпу.

— Это в другом магазине, — ответил ему продавец.

Понадобилось полчаса, прежде чем Егор Иванович нашел магазин, в котором продавали галстуки и шляпы. Он долго выбирал шляпу и трижды спросил, сколько стоит она.

— Сорок рублей.

Егор Иванович посмотрел на себя в зеркало.

— А нельзя ли, товарищ, подешевле?

— Нельзя, — сказал продавец.

Егору Ивановичу так понравилась фетровая шляпа, что он полчаса примеривал ее, ожидая, когда продавец снизит на нее цену. Не дождавшись скидки, он заплатил в кассу и сказал:

— Худые теперь продавцы пошли. Даже поторговаться не хотят. Раньше купец трое суток спорил, а все-таки цену сбавлял.

Но, выйдя на улицу, Егор Иванович успокоился, подумав: «Шляпа, верно, очень хорошая, раз цену не сбавляет. Так оно и надо».

Рано утром Егор Иванович, откинув капюшон малицы, надел шляпу и пришел на аэродром. Пилот заправлял машину.

— Поедем?

— Прогноз жду, погода что-то неважная. Может, и не полетим.

Егор Иванович задумался. Он вспомнил, как обмороженные пастухи оленесовхоза по трое суток спасали исхлестанное тундровыми вьюгами стадо и шли вновь на работу, не боясь смерти, а тут человек с такой умной машиной боится ехать. Видно, что не стахановец.

Однако через час принесли прогноз.

Заревел пропеллер, летчик подсадил Егора Ивановича в машину, накинул вокруг его поясницы ремень и снял с него шляпу.

— Замерзнешь ведь, — сказал он.

«Не полагается, верно, в машине», — покорно кивнул головой Егор Иванович и положил шляпу на колени.

Когда на горизонте показалось солнце, самолет принял на борт почту и, мягко попрыгивая по аэродрому, поднялся в воздух.

Егор Иванович посмотрел на землю. Город с высоты казался очень маленьким и смешным. Даже магазины трудно было узнать. Белой лентой тянулась под самолетом Печора с коричневой ниткой дороги.

«Хорошо, — подумал Егор Иванович, — как на олешках, даже спать можно».

Он поглубже надвинул на голову капюшон малицы и задремал.

До Архангельска Егор Иванович долетел без особых приключений. Выходя из самолета, он сказал летчику:

— Спасибо, товарищ! — И спросил: — А сколько стоит такой самолет?

— Тысяч сорок, — ответил пилот.

— Ладно, — сказал Егор Иванович, — это подходящая цена. Я подумаю об этом.

На аэродром приехали разные люди встречать стахановца Егора Пырерко. Журналисты с блокнотами в руках обступили его со всех сторон.

— Как доехали, товарищ Пырерко? — спрашивали они. — Что вам понравилось в пути?

— Самолет, — ответил Егор Иванович, — и все понравилось, только я спал.

— Разрешите вас сфотографировать, — подскочил какой-то человек в шляпе и навел аппарат.

— Подожди, товарищ, — сказал Егор Иванович и вернулся к самолету.

Со дна кабины он достал мешок с пушниной и шляпу. Откинув капюшон малицы, он натянул шляпу до ушей, торжественно улыбнулся и разрешил:

— Снимай.

Фоторепортер щелкнул аппаратом и сел на велосипед.

— Подожди, товарищ, — сказал Егор Иванович. — Сделай мне сто карточек, у меня ведь много знакомых, всем подарить надо.

— Хорошо, — ответил фоторепортер, — на обратном пути заходите в гости, и я вам сделаю.

— Вот и ладно, — согласился Егор Иванович и решил уже было идти в город, но подъехала автомашина, и человек, сидевший позади шофера, повез Егора Ивановича на вокзал. Там он его накормил жареной рыбой, сладким хлебом — тортом, напоил чаем, и Егор Иванович сказал: «Хорошо!..»

Потом он посмотрел на буфет и увидел бутылку с вином. Ему захотелось попробовать вина, но человек из крайкома стал расспрашивать его о стахановской работе, и Егор Иванович сказал:

— Зачем здесь спирт продают? Несознательный человек выпьет и побьет буфетчика.

— Ничего, — сказал человек из крайкома, — здесь есть милиция.

Егор Иванович помолчал, выпил два стакана чаю и вновь спросил:

— А паровоз… это страшно, если далеко ехать?

— Нет, — сказал человек из крайкома, — в Москве вас встретят, покажут музеи, театры, зоопарк, потом будете участвовать в совещании. Второй делегат от вашего округа выедет завтра. Вы посидите, а я билет достану.

Егор Иванович кивнул головой. Он посидел немного, потом взял мешок и вышел на перрон. У милиционера с длинными седыми усами он спросил:

— А где Москва, товарищ?

— Вон в той стороне, — сказал милиционер и показал рукой на восток.

В синеву уходящие рельсы терялись, запорошенные снегом. Из депо гукнул паровоз, и послышалось шипение пара.

— А паровоз — это страшно? — спросил Егор Иванович.

— Как для кого, — медлительно ответил милиционер. — Позавчера одного колхозника зарезало. Всяко бывает.

Егор Иванович с опаской посмотрел на депо.

— А далеко до Москвы, товарищ? Я тоже стахановец, и мне некогда.

— К обеду там будете. Завтра, значит, — сказал милиционер.

— Спасибо, товарищ, — сказал Егор Иванович и взвалил котомку на плечи. — Я тороплюсь на совещание, — добавил он.

И, оглянувшись еще раз на депо, он бодро зашагал с мешком за плечами по шпалам в Москву, туда, где терялись в синеву уходящие рельсы…

Километр за километром оставались позади Егора Ивановича, мимо него проползали товарные поезда, мчались скорые и экспрессы, но ни одного зарезанного человека на пути не валялось.

«Напугал меня милиционер будто», — смеялся Егор Иванович и еще веселее шагал по шпалам, еле занесенным снегом.

Наступили сумерки. Егор Иванович прислонился к столбику, на котором были написаны какие-то цифры, поел мяса.

Все темнее становилось небо. По-прежнему мчались мимо поезда, и Егор Иванович пожалел, что не спросил у летчика, можно ли было купить самолет, чтобы улететь на нем в Москву. Светлый огонек привлек его внимание — это не был паровоз, потому что огонек был маленький. Одинокий вагончик неожиданно стал замедлять ход и остановился, не доезжая до Егора Ивановича.