Признаться, его огорошил мой ответ, что это благодаря моему нравоучению Марсель «залил её комнатку в общежитии». Это заставило его заткнуться на пару дней. Далее, он снова вернулся и предложил мне встретиться с ней, проверить теорию о том, стала ли она для моей семьи, как родная в эти рекордные сроки или нет. Изначально, меня напрягло это: она действительно нравится всем. Всем, кроме Софины. Но разве это не её врождённое обаяние? Её искренность?

Я хотел поверить Хейну. На мне был такой грех. Но сделать я это хотел лишь потому, что Лили слишком желаемая мною. Это наваждение больше, чем наваждение. Это переходит все границы. Я скучал по ней, чёрт подери, скучал! Я так тосковал по ней. До безумия. Когда она честно мне призналась за тем завтраком в Спейс-Ниддле, я не мог умолчать о том, что чувствую то же самое. Одиночество и тоску. Без неё. Если бы не это желание, всё было бы намного проще. Несправедливые обвинения Хейна не могли заставить меня перестать хотеть её, перестать думать о ней. После разговора с Лили, я встречался с отцом, которому поведал о своих мыслях и рассказал, что Лили наиближайшая родственница Батлеров. Он долго, выразительно смотрел на меня, а потом спросил: «И что?». Моя же исключительная подозрительность заключалась только в том, почему она ни слова не сказала мне, что на самом деле приходится сестрой Шону, а Эндрю дочерью? На это Теодор ответил, что ей, возможно, стыдно это родство. Или они причинили ей много боли, которую не хочется вспоминать, не то, что делиться этим. Это меня убедило. Однако не окончательно. Полностью я в этом уверился в конце рабочего дня… Совсем недавно.

Я копошился в папке со всякой-всячиной и документацией, когда в кабинет, громко открыв дверь и так же шумно закрыв её за собой, вошёл мистер Теодор Грей. Его лицо было злым. Он жёстким, безжалостным взглядом смерил меня — я невольно встал с рабочего кресла, чтобы смотреть ему в глаза на одном уровне.

— Как ты вообще смел подозревать её в чём-то? Она всё мне рассказала. И поверь, её история не из самых счастливых, — начал Теодор сильным, полным мощи голосом.

Он рассказал мне о Лили всё, о чём я и подозревать не мог. Долго, молча слушал, сжимая руки в кулаки, уткнул их в стол, боясь сдвинуться с места. Я не дышал. Стоял, как памятник, часто сглатывая волнение и стыд, что неумолимо терзали моё оголённое в эти минуты сердце. В глубине души, подспудно я знал, что Хейн вводит меня в заблуждение, но я рассматривал его слова и догадки только потому, что хотел вырвать из себя Лили. Мысли о ней, воспоминания о ней, встречи с ней, её голос, запах, тонкие бледные руки и пухлые алые губы. Я хотел забыть её. Выбросить из головы, поэтому позволял Хейну делать её своим врагом в моей голове. Однако уходя в это забытьё, я упустил мысль о том, что слова «главного по Батлерам» могут быть не искренними думками человека, желающего помочь фирме и спасти её, а речью того самого «шпиона» и «подставного лица». В Лили я всегда был уверен, а сейчас чувствовал себя ещё и виноватым перед ней. Я утоплюсь в этих противоречивых эмоциях, растеряюсь в них.

— Я думал, что… они могли использовать Лили. Шантажировать, — растерянно проговорил я, глядя в прозрачные стёкла панорамных окон офиса, за которыми расстилалась ночь.

— Лили — не вещь, она человек, который хочет чувствовать, любить и творить, — сказал Теодор, резко хлопнув ладонью по столу, — Она способна на это. Ей это нужно. Она может себе это позволить. Она может позволить себе всё, что угодно. Но только не притворство, фригидность, ложь. Она очень хороший человек. Если ты упустишь её, будешь жалеть.

— Я жалею, что встретил её! Я жалею, что вошёл в гримёрную своей бывшей… подруги раньше, чем обычно. Она взломала моё сознание, запечатлевшись в нём так плотно. Я боюсь не оправдать её надежд. Боюсь не дать ей то, что она хочет. Боюсь думать, что она не чувствует то же, что и я, когда вижу её…

— Она чувствует.

— Откуда ты знаешь?!

— Она не может не улыбнуться, когда видит тебя.

— Она… всем улыбается. Она такой человек. Очень красивый и пленительный человек. Я не смогу искупить свою вину перед ней за свою подозрительность. Конечно, она об этом не знает, но я изнутри буду чувствовать себя виноватым. Я пытался вывести Лили на чистую воду, а она и так, прозрачна, как родник. Она не для меня.

— Дориан, а для кого? Ты понимаешь, что… Марсель, в отличие от тебя, не дремлет? У него глазки на макушке, а ушки в остро, он может оказаться намного проворнее тебя, с твоим кутежом страхов, сомнений и заострённой взволнованности. Не сожалей о том, что встретил её, а благодари судьбу. Такие женщины появляются в жизни мужчины только один раз. Они дают шанс, пока рядом. Но когда появляется орёл, который хватает, а не козёл, который ждёт, пока им в рот упадёт свежая вишня, они отдаются орлам, а к парнокопытным никогда уже не возвращаются.

— Пусть я и козёл, но козёл я специфичный. И я буду ещё большим козлом, если испорчу ей жизнь, — шикнул я.

— Я больше ничего лишнего не скажу тебе, Дориан. Но мой тебе совет, рискни.

— Завтра в восемь я забираю её, — спокойно произнёс я, — Надеюсь, что… я пойму для себя что-нибудь, — отец дал мне подзатыльник, заставив меня засмеяться.

— Надеюсь, что ты поймёшь, что вёл себя, как козёл.

— Ты очень добр, отец.

— Обращайся. И дай мне парочку крепышей. У меня есть дело, — серьёзным тоном проговорил он.

— Какое дело?

— Ещё одна мелкая сошка решила попить у меня кровь. Однако долго я терпеть это не намерен. Угрозы я презираю, как и подлецов, которые ими разбрасываются. В подробности вдаваться не буду, но на дело пойду. Окажешь такую помощь отцу?

— Дело в бандите Софины?

— Нет, проще. Поэтому я прошу только двоих крепышей.

— Ты не расскажешь мне?

— Нет, не хочу забивать тебе мозги. Тебе надо думать не обо мне и моей проблеме, а о Лили и о том, что является твоей козлиной проблемой. Не плошай, пожалуйста.

— Вот тебе номер Олсена. Он начальник. Проси, что нужно, — я дал ему визитку. Теодор молча кивнул. Затем медленно направился к выходу.

— Отец, — остановил я, — Будь осторожен.

— Осторожность удел барышень, — подмигнул он, что было весьма в его репертуаре.

И вот, прошёл час, как он покинул офис, а я всё так и сидел, смотря в стену и потирая подбородок. Во что он втянулся? Какая ещё опасность нависла, что ещё нужно этой жизни, чёрт подери? Мои мысли бешеным клубком спутывались в голове. Подсознание хохотало над моей тревожностью, страхами и бессилием. Я пытался осознать всё, что происходит со мной в последнее время, но в голову залетали лишь некоторые осколки мыслей. Я слишком запутался. Что от меня нужно? Что можно с меня взять? Я вздрогнул, когда дверь распахнулась, и в мой кабинет влетел встрёпанный Мэттью Кларк.

— Дориан, благо, что вы ещё здесь! — запыхавшись, прокричал он, сжимая обеими руками голову и плюхаясь обессиленно на диван, — У-у, чёрт! Как я… дурак мог не…?! Дурак, дурак! — рычал он.

— Кларк, успокойся, — я налил ему полный бокал воды и засунул в руку, прожигающим взором смотря в его широко распахнутые глаза. — Выпей и скажи, что случилось, — он опрокинул в себя жидкость, обливаясь.

— Что случилось, мистер Грей? А ваш верный слуга подвёл вас!

— Хейн?

— Да он вообще, чтоб его, ублюдок! — прорычал Кларк, — Я, я вас подвёл! Подставил! Упустил, мистер Грей, я его упустил! — он бил себя по груди.

— Успокоился. Живо, — сказал я так металлически зло и громко, что он замер, в страхе открыв глаза. Повеление в моём голосе ещё работает, замечательно. — А теперь рассказывай. Всё по порядку, — я скрестил руки на груди, смотря на него.

— Дориан, я виноват. И если вы уволите меня…

— Я сам решу, что мне делать, для этого мне не нужны твои советы и истерики. Мне нужно быть введённым в курс дела.

— В общем… с самого утра у меня не задался день. Экономический отдел полностью работал на Хейна, поэтому я не получил ни одного отчёта, ни от одного из тридцати пяти человек. Я наорал на них, ушёл, а потом через… Огромное, блять, — простите, — количество времени, ближе к восьми часам вечера, ко мне подошла Анджела из экономического. Она извинилась, сказала: «мы в течение недели работаем только на мистера Хейна, так как ему срочно нужно переводить средства для важных людей, которые могут задавить Батлера». Тогда я спросил, что, почему, какого хрена, ведь мы сами должны давить этого ублюдка, а не платить кому-то за это. Я попросил у неё отчёт о денежных переводах, он был составлен только двадцать минут назад. Вышел ровно один грёбанный миллион долларов. Я узнал на чей счёт. Это швейцарский банк, счёт владельца с инициалами «Ш» и «Б». Вынуть ничего нельзя. Пока я занимался этим, долбанный отдел кадров, без моего ведома, держал у себя заявление Хейна об увольнении. Я его не утверждал. Его подписал уполномоченный мною, — даун, — как выяснилось сегодня. ФБР уже разыскивают Хейна и я предвкушаю, как убиваю его. Потом, можете меня уволить, ибо меня посадят за жестокую расправу над подчинённым! — прорычал он, встав, и бросил бокал на пол, который тут же разлетелся на осколки.