Я кивнула, он прижался губами к моим губам, словно это был его последний шанс на поцелуй со мной. Может, так и было.

Он встал и посмотрел на дверь, схватил бумажное полотенце со льдом в нем, что лежало у моей головы.

Я пыталась говорить:

– Мне так жаль. Не знаю, чем я думала. Я не думала. Я пыталась спрыгнуть, – голос был слабым, я расплакалась. – Я не хотела спускаться сюда, – я перевела дыхание, Грант вытер мои глаза. – Я буду слушаться. Обещаю, – голос сорвался, я пыталась говорить, не всхлипывая. – Я просто хочу, чтобы мы все выжили, – я вытерла лицо. – Я так боюсь. Боюсь того, что они могут сделать со мной… со всеми нами. Я боюсь, что они изнасилуют меня или убьют вас, а потом изнасилуют меня до смерти…

Грант дернул головой, его глаза и рот были сжаты, пока я говорила. Я знала, что и он думал о таких ужасах. Мой разум не допускал это.

– Я теряю надежду. Прости, – горло пересохло, я едва могла говорить, желудок сжался.

Он открыл глаза, подхватил меня и прижал к себе.

– Я не дам ничему случиться с тобой, – сказал он, но мы знали, что он мог не сдержать обещание. Он не смог спасти жену, не было гарантии, что спасет меня, но я не хотела гасить его оптимизм.

– Я так рада, что они развязали тебя, – сказала я.

– Только чтобы я убрал тебя оттуда.

– Что с нами будет? – осмелилась спросить я.

Он погладил мои волосы.

– Не знаю, – прошептал он мне на ухо. – Это сложно, я знаю, поверь, но нужно думать о хорошем. Флот знает, что мы здесь, и я должен верить, что они сделают все, чтобы положить этому конец.

Я покачала головой.

– Почему они еще не спали нас? Прошли дни. Чего они ждут?

– Они не могут, – он чуть повысил голову и оглянулся через плечо. – Они не могут вмешаться, пока на них не напали, или пока они не увидели, как нам вредят.

– Почему?

– Они просто пока не могут! – он медленно вдохнул и закрыл глаза на миг. – Мы заложники. Они не могут просто ворваться, иначе нас точно убьют. Нужно следовать определенным принципам. Им нужно быть осторожными, как и нам ради безопасности, так что прошу… просто держи себя в руках при них и найди спокойствие в голове. Не отчаивайся. Если твои мысли приведут к отчаянию, то ты заставишь их убивать. Просто расслабься.

Тело страдало без воды, без еды и из–за связанных рук. Я была в отчаянии, а как иначе? Разум играл со мной, начались галлюцинации. Я часто видела свою юность. Я ехала на велосипеде к ферме Йодеров за свежими яйцами, вычесывала лошадь, кормила котов в амбаре. И мне было хорошо в такие моменты, ведь это были счастливые и красивые моменты, которые я до этого не ценила.

А еще была мама. Я едва помнила ее бодрой, но она была со мной на корабле, кивала, улыбалась и молилась со своими четками. Она молилась за меня? Теперь уже я получила ее внимание? Я закрыла глаза, держала ее за руку, и мы молились вместе. Мое сердце билось медленнее, и легкость растекалась по мне. Голова прояснилась, вернулось понимание, и я впервые в жизни осознала, что мама всегда будет со мной.

Я подумала о котах на ферме, как я любила время, когда кошка беременела и была с котятами. Отец построил для них будку, чтобы мать отдыхала и кормила деток. Я любила сидеть там и смотреть, как они спят, едят или исследуют. Но один меня беспокоил больше всех. Маленький котенок, открывший глазки последним из шести малышей, и ему сложнее всех было найти маму, когда он был голоден. Он просто сидел и жалобно мяукал, пока она лежала и кормила других котят. Я никогда не понимала, почему она не приходит утешить его, как она может и дальше слушать его крики паники, ничего не делая. Она ждала его, и он все равно находил к ней путь.

Вот так. Она всегда была с ним, она это знала, как и он. Я посмотрела на свою маму и извинилась за то, что потеряла веру в бога и в нее. Она просто улыбнулась.

Грант уложил меня на бок и нежно потер мой лоб.

– Расслабься, ладно? Тебе нужно восстановиться, а сейчас можно только отдыхать.

– Я попытаюсь.

Он посмотрел на дверь, а потом на меня.

– Есть идея, – прошептал он мне на ухо. – Хочешь расскажу о путешествии? Тебе это нравится.

Мои глаза заполнили слезы.

– Спасибо.

Он склонился надо мной и заговорил тихим успокаивающим голосом:

– Когда мы с Квинном прибыли в Пхукет, мы устали. Мы четыре дня плыли под дождем из Малайзии, не могли дождаться, когда будем в Таиланде. Мы слышали хорошее о людях и пляжах и хотели ступить на сушу. Когда мы причалили, нас поразила чистота и современные условия, а люди были самыми добрыми из всех, кого мы встречали, – он гладил мои волосы. – Мы с Квинном решили сразу, что пробудем там как можно дольше, ведь знали, что дальше путь будет сложным. За неделю мы нашли чудесный бар с названием «The Islander».

Я посмотрела на его лицо, он улыбался.

– В первую же ночь там я замети красивую светловолосую девушку. Она не была местной, и это вызвало мой интерес, как только я ее увидел. Она несла себя и двигалась, не переживая из–за мира. Она держала голову высоко, всем улыбалась и старательно работала. В следующую ночь я представился владельцу заведения и спросил о ней.

Мои глаза расширились.

– Он рассказал мне, что она – американка, подрабатывающая в баре и учащая английскому в одной из местных школ, – он вытер слезы, что лились по моему лицу. – И я пошел найти ее и узнать больше, проверить, любит ли она сказочников. Мои инстинкты не подвели, – он поцеловал мою щеку. – Вблизи она оказалась еще красивее. И доброй. И щедрой. А еще смелой.

Я кивнула Гранту, обещая сделать все, что в моих силах, чтобы выжить. Ради него, ради Кэролайн, мамы и ради себя. Мы встретились взглядами, и он еще раз поцеловал меня.

– Хватит, – услышала я злой голос за Грантом.

Мы повернулись и увидели лидера в комнате с двумя людьми.

– Прочь, – сказал он Гранту, и его тут же увели, оставив меня одну с мужчиной в оранжевой футболке. Я моргала, отодвигаясь к стене за собой.

– Бежать некуда, дура.

Мое сердце колотилось в ушах. Я молчала.

– Ты тут главная?

Я покачала головой.

Он склонился и закричал:

– Ты идиотка? – его слюна отлетала мне на лоб. – Да?

Я кивнула, уверенная, что умру.

– Верно. Я главный, и я не дурак.

Он шлепнул по своей груди, прокричал что–то на своем языке. Пришел мужчина с бананом и бутылкой воды и отдал ему. Другой ушел, а лидер остался передо мной и медленно ел банан, а потом выпил всю воду. Закончив, он бросил пустую бутылку мне в голову и ушел.

Я вспомнила слова Гранта, как только мужчина ушел. Я стиснула зубы и села, боль пронзила голову, все расплылось перед глазами. Я посмотрела на дверь и съехала с кровати, оказалась у верхнего правого угла матраса. Колени трещали, я прижалась спиной к кровати и подвинула матрас. Пот лился по лицу. Как только матрас сдвинулся, я обернулась и увидела панель. Я вытянула руки так, чтобы снять крышку. Левое плечо дрожало, я прижала пальцы к красной кнопке и выключила двигатели.

Поднялась суматоха, когда двигатели умерли, но я была одна в спальне, мои руки были связаны, и никто меня какое–то время не проверял. Я надеялась, что Грант и Квинн не пострадали из–за этого.

Тем утром я проснулась от звука катера. В комнате было жарко, не хватало свежего воздуха, подушки пропитал пот. На палубе надо мной была суета, я слышала разговоры и крики, казалось, некоторые слезали с корабля на катер. Я приподняла тело и выглянула в иллюминатор. Четыре пары ноги спустились с корабля. Пираты. Голову, казалось, били постоянно железной сковородой. На левое ухо давила боль, и она была такой сильной, что свет ранил глаза.

За лодкой было видно военный катер, ждущий их. Они явно начали переговоры, но к чему это приведет? Мы знали, что они хотели больше пятидесяти тысяч долларов. Квинн подслушал, что они хотели пять миллионов. США столько не заплатят. Они не вели переговоры с террористами. И мне приходилось представлять, что пиратов как–то уговорит флот, и было сложно держаться после нескольких дней с ними.