В автобусе Орешек сидел рядом с Вырбаном. Тяжеловес выглядел разбитым, у него болело плечо. Данчо чувствовал себя отлично. Перед ними как стена возвышалась спина Станко, одна из самых могучих спин Европы. Спина слегка горбилась, от нее исходило плохое настроение: некоторое время назад она чуть было не распласталась на ковре, но удалось вывернуться, и встреча закончилась вничью.

Вырбан зашептал Орешку в ухо:

— Если бы ты только знал, как я завидую этому Станко! Ему не надо постоянно следить за своим весом, его категория не имеет верхнего предела — сколько хочет, столько может прибавлять. Сколько же он ест! А я вечно голоден, страшно голоден…

Перевела Татьяна Прокопьева.

Победа в Неаполе

В то время мармелад продавался по карточкам. И люди думали о мармеладе больше, чем о велосипедах.

И тем не менее существовала велосипедная мастерская под названием «Чемпион мира». В темном и сыром помещении всегда горел примус, из-за маленького грязного прилавка выглядывала сутулая фигура Влади Иларионова.

Вы не могли не слышать об этой известной велосипедной мастерской. Она и по сей день находится на том же месте, носит то же название, да и Влади Иларионов все такой же. Он совсем не изменился…

Тогда люди обычно сами чинили свои велосипеды. Ведь только что кончилась война…

Учебный год подошел к концу, и в одно прекрасное утро внезапно начались каникулы. Отец сказал:

— В его годы я уже был подмастерьем.

— Ему незачем идти в подмастерья. Слава богу, можем прокормить, пока не закончит учение, — сердито ответила мама.

— А кто говорит, что он должен идти в подмастерья? Я ничего такого не говорил.

— Знаю я, куда ты гнешь.

— Никуда я не гну. Но уверен, что физическая работа пойдет ему на пользу.

— Ну и что?

— Вместо того чтобы болтаться по улицам, пусть покрутится около Влади Иларионова. Хоть чему-нибудь научится, поработает руками.

Мама ничего не сказала, а отец добавил:

— Хоть какая-то польза. А даже если и не польза, то и вреда не будет.

Так я оказался в мастерской «Чемпион мира». Дядя Влади принял меня, потому что никто не требовал от него зарплаты. Со своей стороны, он не заставлял меня работать. Вообще, должен сказать, связь между нами была весьма условной, такую форму трудовых отношений вы не найдете во всей истории политической экономии.

На стене в мастерской висела старая, пожелтевшая фотография, вырезанная из газеты, на которой улыбался дядя Влади Иларионов. Видно было, как он доволен своими красивыми тонкими усиками, широкими плечами и лавровым венком, который вешает ему на шею какой-то толстяк.

К нам очень редко заглядывали клиенты, приносили ключи от английских замков и просили чемпиона их подпилить. Он подпиливал и брал за это жалкую замызганную банкноту. (Не припомню, были ли в то время стотинки.)

Дядя Влади был молчаливым человеком и часто приносил мне мармелад. Давал мне очень старый велосипед и разрешал поездить по нашему кварталу. Он выходил из мастерской и смотрел, как я еду.

— Что ты раскачиваешься на седле, все время вертишься? Ты должен сидеть как привинченный. Ни одного лишнего движения!

В другой раз он говорил:

— Подучишься немного, окрепнешь, и я пошлю тебя к тренеру Янко Станеву — он сделает из тебя чемпиона мира.

Откровенно говоря, я не слишком стремился стать чемпионом мира, потому что мне гораздо больше нравился футбол. Но не хотелось обижать дядю Влади.

Иногда он ненадолго отлучался и оставлял меня в мастерской одного. Если в это время случайно появлялся клиент, я брал у него ключ от английского замка, вертел его в руках и разглядывал, нахмурив брови. А клиент поглядывал на меня с недоверием и спрашивал:

— А где мастер?

— Здесь, знаете ли, два мастера, — отвечал я. — Если вас интересует мой коллега, чемпион мира, то он скоро вернется. Вам придется его подождать, потому что именно он, чемпион мира, и является специалистом по таким ключам. Я же занимаюсь только ключами от сейфов.

— Неужели? — удивлялся клиент.

— Да. Изготовление ключей от сейфов — исключительно сложная работа, и только наша мастерская производит их и распродает по всей стране. А я — единственный специалист по этой части.

Возвращался дядя Влади. От него пахло ракией, он сопел, кряхтел и на скорую руку чинил ключи. А потом, как всегда, начинал рассказывать мне о своих больших победах на велотреках мира.

В двадцать восьмом году борьба за звание чемпиона мира была особенно острой. Соперниками дяди Влади были непревзойденный поляк Яржембовски и итальянец Капулетти. И на велотреке в Неаполе, который был построен еще императором Нероном, разгорелась ожесточенная борьба между Яржембовским, Капулетти и дядей Влади. То один лидировал, то другой, то третий. В конце концов дядя Влади напрягся, собрал все силы и обогнал их.

На минуту мастер замолкал, щурился, причмокивал губами, а потом каждый раз спрашивал:

— Так на чем я остановился?

— На том, что ты их обогнал.

— Да… И вот тот на фотографии, что вручает мне лавровый венок, это сам Гаэтано Боджаньоли, президент Международной федерации велосипедного спорта… Да-а… А если ты наконец перестанешь вертеться в седле, я пошлю тебя к знаменитому Янко Станеву, чтобы он и из тебя сделал чемпиона мира…

Я обещал не вертеться. И, возможно, поэтому однажды дядя Влади посадил меня на свой допотопный мотовелосипед и отвез на местный велотрек.

Мы оставили мотовелосипед с педалями у входа, вошли и сели на деревянную скамейку на трибуне. Под лучами палящего солнца несколько ребят, ненамного старше меня, носились на своих велосипедах по бетонной дорожке, на головах у них были красивые белые шапочки, и мне вдруг страшно захотелось стать чемпионом мира. Я ни разу в жизни еще не садился на настоящий гоночный велосипед.

— «Свифт», всемирно известная марка… — шептал дядя Влади, не отрывая глаз от гонщиков.

К нам подошел лысый, толстый здоровяк в белых брюках. Увидев его, дядя Влади встал, и они обнялись. Правда, у подошедшего человека был такой огромный живот, что руки его едва коснулись чемпиона мира. Живот нависал над белыми брюками, и вообще все было страшно забавно.

— Как поживаешь? — спросил живот.

— Хорошо, — ответил мастер.

— Пришел посмотреть, не выдержал, а?

— Пришел вот…

— Посмотри-ка на того, маленького, на вираже. Из него получится великий велосипедист. Какая ярость у чертенка…

— А я тебе привел вот этого молодца, сделаешь из него чемпиона мира.

— Неужели? Не слишком ли он худой?

— Зато выносливый.

— Ну-ка, парень, умеешь ездить на велосипеде?

— Умеет, умеет…

— Беги тогда на дорожку и скажи этому, маленькому, что я велел дать тебе велосипед. Беги, беги… Уж не думаешь ли ты, что у нас тут на каждого есть отдельный велосипед, а?

Так я ушел из мастерской дяди Влади и оказался на велотреке у тренера Янко Станева.

Как-то раз после долгой и страшно утомительной тренировки мы, ребята из команды, вместе с тренером возвращались домой. Был прекрасный вечер, ни теплый, ни холодный, в парке было полно влюбленных, пели влюбленные сверчки, пахло зеленью. Мы расположились на двух стоящих рядом скамейках, тренер закурил. Поговорили о том о сем, постепенно Янко Станев ударился в воспоминания о своем спортивном прошлом.

— Ближе всего к победе мы были в двадцать восьмом году. На велотреке в Неаполе в финальном заезде участвовало трое: поляк Яржембовски, итальянец Капулетти и я. Вначале мне удалось вырваться вперед, но потом… Разве мог мой велосипед, тяжелый, неповоротливый и старый, сравниться с их велосипедами?! У Капулетти был «Бианки»… Вот такие дела, мальчики… Как же мне было тоскливо, когда президент федерации Боджаньоли награждал победителя и весь стадион приветствовал его восторженными криками, а на меня, болгарина, единственного болгарина, никто не обращал внимания! Но я еще возьму свое, через вас возьму…