Всё было кончено в считанные секунды. Наши пули завалили бандитов, едва те успели сделать пару-тройку шагов. Поскольку в кустарнике должны были находиться ещё четверо негодяев, я ломанулся туда. Следом за мной запыхтел Инквизитор. Те, кто прятался в кустах, всё про нас поняли и битва на этом, можно сказать, закончилась. Ухари побросали свои стрелопускателные приспособления, похожие на арбалеты, и припустили в разные стороны. Бежали они шустро — всё-таки не них не было доспехов, да и стимул к быстрому бегу они имели немалый.

Через несколько секунд вибро-акустические датчики оповестили нас о том, что все четверо покинули охраняемый периметр и, быстро удаляясь, разбежались в разных направлениях. Это было самое умное, что эти бедолаги могли предпринять в сложившейся ситуации.

Я вернулся на поляну к геликоптеру, возле которого с пистолетами в руках стоял Нильский Крокодил. Как и положено пилоту, он ни на шаг не отходил от летательного аппарата. Перед ним уже лежали два подранка; оба стонали и плакали, но Нильский Крокодил помощь им не оказывал, а лишь недобро скалился. Я бросил у его ног прихваченный в кустах арбалет:

— Погляди-ка на чудо местной конструкторской мысли.

— А ты погляди на это чудо, — он протянул мне стрелу, одну из тех, которыми нас обстреляли бандиты.

При первом взгляде казалось, что это предмет фабричного изготовления, однако, приглядевшись и сравнив его с другой стрелой, я понял, что это не так. Стрелы немного различались размерами и окраской.

— Неужели это птичье перо? — я не смог скрыть удивления.

— Вот-вот… Помнишь, что Серёжа Лазо рассказывал про летающих кахебеней? — напомнил Нильский Крокодил.

Вернулся Инквизитор, на ходу сдувавший с кончика носа капельки пота.

— Одного орла пристрелил, — отрапортовал он. — С большого расстояния — бах! — как в тире! А что с этими: под нож? — он кивнул на раненых. — В смысле — на интенсивно-ускоренный допрос?

— А то! — я повернулся к раненым и, быстро обыскав обоих, откинул подальше найденные ножи. Вскрыл свой ПЛЕВОК (Полевой Лекарственный Военный Комплект) и с помощью специальных струн перетянул раненые конечности, остановив тем самым кровотечение. Поскольку раненые орали и пребывали в полуобморочном состоянии, сделал обоим противошоковые инъекции. Не прошло и двух минут, как оба пленника притихли и пришли в себя, разумеется, в той степени, в какой вообще может прийти в себя человек, получивший пулю в колено и потерявший литр крови.

— Who you such, features take? (Кто вы такие, чёрт побери?) — промямлил негромко один из них.

— Я не баба, не плейбой, я — шершавый ангел! — ответил словами известной казачьей песни Нильский Крокодил.

С недоброй ухмылкой он вытащил из-под маскировочной сети, накрывавшей геликоптер, синфазный фотонный ятаган, включил его и настроил ширину лезвия. Глядя на то, как цвет лазера, бегущего по кромке оружия, изменялся от жёлтого до синего, пленник явно испытал тревогу. Он попытался приподняться на руках, но сил ему не хватило и он обессиленно откинулся на спину.

— Вы нас убъёте? — спросил он вмиг севшим голосом.

— Конечно, — кивнул Ильицинский. — Вы же хотели убить нас.

— Тебя должен волновать другой вопрос: как именно ты сдохнешь? — добавил Нильский Крокодил. — Мы парни простые: ноги рубим от колена, руки рубим от локтя. Поэтому тебе следует определиться, как именно ты хочешь умереть: либо быстро и безболезненно, либо — вот так!

И он ударил фотонным ятаганом по лодыжке другого пленника, покуда молчавшего. Тот взвыл, ибо это всегда больно, я имею в виду, когда отрубают лодыжку без анестезии. А Нильский Крокодил тут же ударил его ещё трижды, каждый раз поднимая по голени линию отсечения всё выше и выше. Каким-то невероятным усилием, упершись локтями в грунт, пленник смог податься в сторону, буквально на полметра. А на том месте, где он лежал остались четыре отсечённых куска ноги.

— Прям салями в нарезке! — удовлетворённо хмыкнул Нильский Крокодил и, поигрывая ятаганом, обернулся к другому пленнику, с ужасом в глазах наблюдавшим за расчленением его товарища по несчастью.

Очевидно было, что цели первого этапа допроса — психологического подавление жертвы — были успешно достигнуты. Теперь можно было переходить к содержательной части беседы.

— Ты знаешь, почему в средневековой Руси не было рецидивной преступности? — спросил я вполне миролюбиво, усаживаясь пленнику на грудь. — Потому что бандитов, пойманных на месте преступления в первый раз, банально увечили: отрубали лодыжку правой ноги и кисть левой руки. Согласись, таким инвалидом немного набандитствуешь! Если же человека ловили на месте преступления второй раз, то его просто-напросто убивали. Но это было очень давно — в пятнадцатом столетии. Ныне у нас, донских казаков, правила другие: мы бандитов убиваем сразу. Поэтому у нас нет не только рецидивной преступности, но и преступности вообще. Итак, вопрос первый: почему вы на нас напали?

— Коллиматор прибежал к нам и говорит: лохи на геликоптере сели у перекатов, три человека всего, давайте живо их грохнем и заберём технику себе. Ну, мы и взвились, мигом собрались и все, кто был в наличии помчались сюда.

— А что находится в том месте? — я ткнул пальцем в сторону баобаба на горизонте.

— Там наша база.

— Что за база, баран?!

— У нас выкопаны под корнями деревьев три схрона. Мы контролируем местные тропы, собираем дань с пешеходов…

— А «мы» — это кто?

— Нас называют «глазенапы».

— Сколько вас?

— Шестнадцать человек. Старшего зовут Витаутас Ландсбергис.

— Меня интересует колонна, идущая от Равалпинди к Сендеро-Луминосо. Где проходит кратчайший путь и когда проходила такая колонна в последний раз?

— Такая колонна должна будет пересечь Ривер-Гранде у перекатов, тут, значит. А последняя проходила… я даже не помню… дня четыре назад… давно уже.

— А сегодня колонны не было?

— Нет. Точно. Клянусь. Убейте меня! Умоляю! Господи Боже…! Я не смогу жить здесь с простреленным коленом!

Мы — то есть Нильский Крокодил, Инквизитор и я — переглянулись. Вроде бы всё казалось ясным. Бандит казался честен, разумеется, в той степени, в какой может быть честен человек, готовящийся встретить смерть. Сергей Нилов понял меня правильно: подступив к допрашиваемому, он махнул фотонным ятаганом и рассёк ему шею. Лишь узкая багровая полоска в миллиметр толщиной обозначила место отделения головы. Через секунду из рассечения брызнула кровь, но после единственного толчка сердца кровяное давление спало и алый поток заструился по шее ленивой лентой.

Несколько секунд мы внимательно наблюдали за погибшим.

— Кажись, отъехал, — резюмировал Инквизитор. — Второго ослоёба добъём?

— А зачем? — с сократовской думкой на челе отмахнулся Нильский Крокодил. — Он за пять минут сам кровью истечёт!

— Истечёт, говоришь? — переспросил Ильицинский. — А ты знаешь, что мужчина при отрезании мошонки отнюдь не умирает от кровопотери, а остаётся в живых безо всякой медицинской помощи?

— Знаю, конечно. Да только я ведь ему не мошонку отсёк, а три четверти левой ноги. Так что ему придётся-таки умереть от кровопотери. Я ведь старый палач и добросовестно изучал спецкурс «Индуцированный и интенсивно-ускоренный допрос» в монастырской школе тюремного типа! — усмехнулся Нильский Крокодил, а я, не сдержавшись, добавил:

— Открою маленький секрет, Инквизитор. В личном деле Нильского Крокодила записано: «Имеет клиническую склонность к оперативно-оперативно-розыскнойи диверсионно-подрывной деятельности. Демонстрирует устойчивую патологически-негативную реакцию на людей, обвиняемых по статьям: «неуважение к Православию», «украинский националист», «интеллигент» и «враг народа».

Мы на минуту примолкли. Нильский Крокодил, задумчиво поглядев на светившуюся фиолетовым режущую кромку ятагана, поцокал языком и уважительно пробормотал:

— Хорошая штука, однако! У меня есть керамический топор с односторонней заточкой — он весьма хорош для отрубания рук и ног, но… фотонный ятаган тоже способен весьма порадовать палача-энтузиаста!