В желто-розовом вечернем небе

Зимородки между крыш летают,

Задевают стен зубчатый гребень

И весну стежками прошивают.

Башни и дома седую одурь

Зимних снов вот-вот в каналы сбросят.

Пусть их в лиловеющую воду

Корабли медлительно уносят.

Трубочный дымок окутал лодки…

Лодочникам видятся туманы

Индонезии…  И надрывают глотки

Люди, продающие тюльпаны.

О торговый порт, покой глубокий

Твой совсем особенного сорта.

Олово и шелк, суда и доки

Ткут тебя, шафранный вечер порта.

Рюисдаля вечером туманным

Фонари багровые зажгутся.

За город по насыпям песчаным

Велосипедисты понесутся.

Как в футляре брошь, сияет дама

В издали светящейся хибарке.

Это только гетто Амстердама.

Мореходы, тут объятья жарки.

Это звать «любовью»?!. Что ж, потребуй,

На любой карман — любая доза.

Морякам-бродягам на потребу

Маленький дворец метампсихоза.

Зимородки носятся по небу.

Я вижу, поглядев назад: не сякнет солнце в вышине,

Оркестры белых казино, гремящие издалека,

И дюны — Дьепп иль Биарриц? — и раны соли и песка,

Один пылающий июль, весь в звуках, золоте, огне.

Я помню: тот далекий сад опустошали лень и свет.

Существовали или нет его щебенка и песок?

Быть может, это был мираж, увядший розовый цветок,

Простая жажда новизны, а сада не было и нет?

Зачем, я не могу понять, так одиноки мы, любя?

Мир разделяя пополам, завеса пыльная встает.

Наполненный любовью день усталость смертную несет,

Потребность бегства от людей, вернее — от самих себя.

Наполненный любовью день… Мой друг, слова твои смешат.

Иди за ящерицей вслед, за скарабеем по полям.

Иные странные цветы раскрыты лишь по вечерам.

Смотри, не возвращайся к ней, пока к вечерне не звонят.

Я вижу пыльную листву давно бесцветных городов.

То время — бедное дитя! — о чем-то молит всех вокруг.

Я перепутал все как есть: жару и ветер, север — юг,

Смешать с Нормандией Провале, с любовью ненависть готов.

В июле меж невзрачных дач молчит то время день и ночь.

Собака, не прося поесть, уходит и ложится в пыль.

В другом квартале, слышу я, вдруг прошумел автомобиль.

И снова неподвижно все, как нарисовано, точь-в-точь.

Я ночи, жду, я ночи жду, как божьей милости я жду.

В моих ладонях все горит, я, как огонь, палящ и сух.

Чтобы картину завершить, недостает одних лишь мух,

Усталости недостает, беседок и ларьков в саду.

Ну, посуди, о чем ты плачешь?

О том, что сам в конце концов

Ты видишь и признать готов,

Что ничего собой не значишь.

Ты долго отрицаешь это.

Ведь нужно очень много сил,

Чтоб стать никем для тех, кто мил.

Но сдашься ты однажды, где-то…

Ты видишь мир острей и лучше,

Когда ты сам себя постиг.

Признайся в этом хоть на миг

И в вышину ты взмоешь круче.

Короткий миг — он жизни равен

Отныне до скончанья лет,

Не важно, жив ты или нет,

Раз жизнь и смерть помочь не вправе.

Ты думал издавать законы,

Но с облаков свалился вдруг.

Все кувырком… Но жизнь вокруг

Идет порядком заведенным.

Чудовища не торжествуют,

И песнь не трогает камней,

В ней голос вещества слышней.

Лишь лже-Орфеи существуют.

Бывает следствие сначала,

Причины — лишь в бреду пустом.

Брось созиданье, суть не в том:

За делом слово прозвучало.

Любовь не возникает снова,

И никакой на свете бог

Не стал таким, чтобы ты мог

Сорвать с него холсты покрова.

Трагедии предотвращают,

Нет, не любовные слова.

Не те, что шепчем мы едва,

Обличье времени меняют.

По мелочам судить не стану

Несчастье, что стряслось с тобой.

Из-за него и вспыхнул бой,

И он тебе не по карману.

Пойми: стряслось со всеми нами

Несчастье, что с тобой стряслось.

Не дорожи им. Сердце брось,

Брось в общее большое пламя.

Пускай сгорит оно не даром

Цветущим розовым кустом,

Пылая в сумраке густом

Любовью к людям — вечным жаром.

Ступай же с ними в путь последний,

В итоге этого пути

Им суждено перерасти

Мужчин и женщин возраст средний.

Как много беспросветных дней

Владычествуют в мире тучи.

Ты, право, постарался б лучше,

Помог бы небу стать светлей.

Что за народ на косогоре?

Взгляни, они стреляют в град,

Посевы уберечь хотят.

Иди туда, участвуй в споре.

Старайся, чтобы пламя крепло,

Даря тепло свое плодам,

Чужим садам, чужим лесам, —

Ведь ты-то сам лишь горстка пепла.

Страданье всех людей на свете

Переживи, как личный стыд.

Но если только лоб горит,

Не стоит, право, хвастать этим.

Нет, каждое страданье просит:

Всей кровью погаси меня.

Всей кровью. Мелкая возня

Лишь искры в стороны разносит.