— Я ухожу, — сказала она и исчезла в дверях.
Горожанки со страхом следили за этой сценой. Они боялись, как бы Мриганаяни не выдала их. Но Мриганаяни ещё раз заверила горожанок, что никто ни о чём не узнает.
Вернувшись в Гуджари-Махал, Мриганаяни развернула пакетик. Вместе с бетелем там оказался какой-то порошок. Однако она не стала поднимать шум и, ни слова не сказав радже, выбросила отравленный бетель.
60
В северной части Гуджари-Махала находился большой зал для приёмов. Вход в зал украшала золотая статуя Ната-раджа, выполненная под наблюдением Виджаи Джангама.
Четырёхугольный Натарадж был изображён в раскрывшемся лотосе. Языки пламени лизали нежные лепестки цветка. В одной правой руке он держал барабан, суживающийся посредине, другой посылал благословение. Из одной левой руки его вырывалось пламя, другая указывала на карлика, лежавшего рядом с лотосом. На животе у Натараджа сверкал пояс из драгоценных камней. Через плечо был переброшен священный шнур[222]. В одно ухо вдет мужской кундал, в другое — женское бали[223]. В волосах блестела нить жемчуга. На голове — свернувшаяся четырьмя кольцами змея, маленькая человеческая головка — символ Шивы, небольшая фигурка богини Ганги, и надо всем этим — лунный серп. Тело было прикрыто тигровой шкурой.
Войдя в зал, Ман Сингх, Виджая и Байджу почтительно сложили руки и поклонились статуе. Потом Ман Сингх прошёл в соседнюю комнату, отделённую от зала резной каменной решёткой, где его ждали Мриганаяни и Лакхи.
Мриганаяни облачилась в наряд танцующего Шивы, но ни одна часть тела её не была обнажена. На Лакхи было одеяние богини Сарасвати.
— Идите в зал, — сказал Ман Сингх. — Сперва вы исполните тандав, а потом мы вместе послушаем Байджу и Виджаю.
— Но я не могу танцевать при посторонних мужчинах, — возразила Мриганаяни.
— Они же — твои гуру. У одного ты училась пению и музыке, у другого — шастрам.
— Мы с Лакхи будем танцевать только перед вами!
— Почему? Вы ведь не соблюдаете обычаев парды.
— Парда здесь ни при чём.
— Ладно, будь по-вашему. Но пение вы должны послушать.
— Мы и отсюда услышим.
Ман Сингху одному пришлось вернуться в зал. Оба ачарьи, особенно Байджу, остались довольны, услышав, что Мриганаяни отказалась танцевать перед ними тандав: их ученица не могла поступить иначе.
Дождавшись, когда Виджая и Байджу ушли, Мриганаяни и Лакхи вошли в зал.
Мриганаяни спела хвалебный гимн богу Шиве и начала танцевать. Лакхи аккомпанировала ей на вине.
Подобно тому как в сухом дереве сокрыт огонь, во всём живом и неживом сокрыта творческая сила Шивы. Тандав — танец Шивы — олицетворяет собой всё сущее. Под грохот барабана рождается вселенная. Рука, посылающая благословение, обещает защиту. Пламя в другой руке — это всемирная энергия. Лунный серп — символ пробуждающегося разума. Змея — олицетворение силы. Ганга — источник процветания Индии. Кундал и бали — знаки мужества и силы. Пояс из драгоценных камней — символ энергии. Лотос, форму которого имеет вселенная, олицетворяет величие Шипы. Языки пламени — его могущество. Человеческая голова — символ Шивы указывает на подавление своего «я».
Мриганаяни так изумительно точно передала содержание тандава, что Ман Сингха охватил восторг. Какой прекрасный танец! Как очищает он и облагораживает человека! А сколько в нём красоты! Невольно испытываешь священный тронет! Его непередаваемая прелесть не уводит в мир грёз, а придаст силу и твёрдость.
Глядя на завершающую фигуру тандава, Ман Сингх подумал, что величие женщины и её красоты — в гордом спокойствии. Женщина — словно река, шумная и стремительная во время сезона дождей, тихая и спокойная после разлива, когда издали она кажется неподвижной и только вблизи можно увидеть течение её голубых вод.
— Если бы старшая раин видела сейчас тебя, то завязала бы не один узелок, чтобы не забыть! — радостно сказал Ман Сингх.
— Когда мы были в Ман-Мандире, я тоже кое-что завязала в край сари! — вырвалось у Мриганаяни, но она тут же спохватилась. Однако сказанного не вернёшь.
— Что же именно? — спросил Ман Сингх.
Лакхи испуганно смотрела на подругу.
На губах Мриганаяни появилась улыбка, и она попыталась исправить оплошность:
— Восторг, который охватывает людей при виде улыбающегося Вишну, очарование дивной музыки и пения!
Однако Ман Сингха нелегко было провести.
— Почему не пришла старшая рани?
— Наверное, не захотела, — у каждого свои вкусы и желания! Но стоит ли так много внимания уделять женской половине дворца? Есть дела поважнее.
Ман Сингх вздохнул.
— Но дела как будто я всё закончил. Осталось лишь восстановить храм в Раи. Я обещал это Бодхану. Пусть хоть душа его успокоится.
Мриганаяни и Лакхи раскрыли глаза от удивления. Но не успели они и слова сказать, как Ман Сингх всё сам объяснил:
— Бодхана нет в живых. Сикандар Лоди казнил его.
И Ман Сингх рассказал то, что знал о кончине брахмана.
— Когда вы узнали об этом? — печально спросила Мриганаяни.
— Только что, — ответил Ман Сингх.
— Зачем понадобилось этому подлому падишаху убивать смиренного брахмана?
— Какой он смиренный! — шёпотом произнесла Лакхи. — Он был болтуном и упрямцем!
В скорбном взгляде Мриганаяни мелькнуло осуждение, но Лакхи не заметила этого.
Ман Сингх сказал гневно:
— Нихал Сингха казнил, Бодхана предал смерти, разрушил в Антарведе храмы и статуи богов! Погоди же, Сикандар!
В это время снаружи донёсся шум. Ман Сингх прислушался.
— Празднуют рангпанчми.
— Так шумно? — удивилась Мриганаяни.
Ман Сингх велел привратнику узнать, что случилось. Тот бегом кинулся исполнять приказ раджи и, вернувшись, доложил:
— Воины напились бханга[224] и теперь устраивают игрища.
Ман Сингх, Мриганаяни и Лакхи подошли к окну. Воины словно обезумели. На многих были страшные маски. Некоторые сидели верхом на ослах. Один держал в руке, словно вину, пустую тыкву с воткнутой в неё бамбуковой палкой, изображая Виджаю Джангама, другой, со сломанной танпурой, громко вопил, представляя Байджу. Несколько усатых воинов нарядились в женскую одежду.
— Как они грубы! — возмутилась Мриганаяни и вместе с Лакхи отошла от окна.
Ман Сингх продолжал смотреть.
Воины разыгрывали ссору ачарьев и мутузили друг друга: один орудовал тыквой, другой — сломанной танпурой. Те, что были в женских одеждах, тоже приняли участие в потасовке. К ним присоединились остальные. В мгновение ока образовались две группы. Разгорелась настоящая драка. Дело дошло до того, что противники стали хвататься за оружие, вызывая один другого на поединок.
Ман Сингх кинулся к воротам. Стражники стояли в полной растерянности.
Раджа подбежал к дерущимся и потребовал прекратить драку. Хотя воины и были пьяны, страх перед раджей привёл их в чувство. Только после этого Ман Сингх вернулся к Мриганаяни. Она была одна: Лакхи ушла к себе.
— Твой танец заглушил во мне боль, вызванную известием о казни Бодхана, и пробудил прекрасные чувства. Но то, что я видел сейчас, вновь повергло меня в тоску, — сказал раджа.
— Эти несколько дней праздника лишают людей рассудка, — заметила Мриганаяни.
— Даже величие и красота Ман-Мандира им нипочём! — разгневанно воскликнул Ман Сингх. — Эти несчастные высмеивают наяка Байджу и ачарью Виджаю! И где! В самой крепости, напротив твоего дворца!
Мриганаяни задумалась.
— Этим людям трудно привить любовь к искусству!
— Зато в городе повсюду разучивают новую рагини наяка Байджу. Горожане с уважением относятся к искусству, и людей, которые начинают понимать толк в музыке, с каждым днём становится всё больше. А эти воины, хоть и живут в крепости, рядом со мной, по-прежнему грубы и невежественны!