Точно так же, как везет каждому новичку за игорным столом, определенная удача способствует начинающему охотнику во время первой охоты. Молодой человек убил хорька, который остался лежать на открытом клочке земли. Полностью добиться такого же успеха с куницей торопыге не удалось. Все же он ее выследил, что летом было редкой удачей. Когда утром куница пробиралась по верхушкам деревьев, молодой человек, заметив ее, сразу выстрелил. В эту минуту он точно не знал, что это за зверь там, его почти не было видно. Густая листва защищала куницу, так что она получила лишь несколько дробинок в пах и быстро убежала. Поэтому молодой охотник решил, что промахнулся и пошел дальше, не поинтересовавшись своей жертвой. Однако ране ной кунице скоро стало совсем плохо. У нее не было сил спуститься вниз, найти привычное убежище. Ужасные боли пронзили ее тело, она скрючилась и осталась на верхушке дерева, вплотную прижавшись к стволу. У нее кружилась голова, мутная, пелена застилала глаза. Она находилась некоторое время в забытьи, потом началась лихорадка. Куница была обречена на медленную смерть. Тем временем фазаны, белочки и все птицы дрожали от страха перед ней. Примерно через два дня она скалилась с дереза, на котором уже не могла удержаться, и только напрасно цеплялась за него. Она лежала, подергиваясь, в траве, потом умерла, и там ее нашел егерь.

— Это хорошо, что она мертвая, — сказал он. — Только ее летний мех не имеет никакой цены. Да, до зимы она стоила бы жизни еще не одному замечательному фазану.

Перри ломала свою маленькую, красивую головку, куда подевался жестокий враг.

— Куницы нигде не видно и не слышно. И никого она не убила.

— Может быть, ее убила огненная рука? — высказалась Гурри.

— Подожду еще немного, — решила Перри, — если ничего не случится, значит наверняка Он ее прикончил. Тогда я снова почувствую себя свободной и смогу радоваться.

— Значит, Он снова — спаситель, — усмехнулась Гурри.

— О! — воскликнула Перри, — если бы Он оставил меня в покое, я бы опять стояла за Него горой!

Выстрелы прекратились. Егерь запретил своему ученику охоту на тяге, потому что не следовало настораживать ланей, прежде чем начнется отстрел. В лесу воцарилась умиротворенная тишина. Но это было затишье перед бурей. К сожалению, короткое.

Шелестел камыш, длинные стебли раскачивались так сильно, что их верхушки стукались друг о друга. На сырой земле происходило сражение. Для старой утки это был бой не на жизнь, а на смерть. Она била крыльями, которые совсем недавно поднимали ее в воздух, а теперь лишь бессильно трепыхались. До этого она могла на своих лапах, пусть даже переваливаясь с боку на бок, весело гулять, гордо рулить по речной глади; теперь все было позади и крепкие короткое ноги годились разве только для того, чтобы беспомощно барахтаться. Месть лиса была ужасной: его острые зубы, прокусив глубокую дыру в горле утки, разгрызли бедняге затылок. Утка со стоном истекала кровью. Потом лис спокойно позавтракал.

Это был тот самый лис, которому цапля выколола глаз. За это лис люто ненавидел цаплю, страстно жаждал мести, но боялся рисковать вторым глазом и старательно ее избегал. Лис пережил несколько страшных недель. Кровавая рана причиняла ему такие страшные боли, что он почти не чувствовал голода. Одинокий, несчастный, укрылся он в глухой чаще, где мучился в своей норе, пока боль не затихла. Он все еще чувствовал ее, но голод допекал все-таки сильнее, и надо было подумать о пропитании. Ослабев от боли, которая свирепствовала в пустой кровоточащей глазнице, отощав от столь длительного недоедания, он стал хитрым, в его душе произросли злость труса и бессилие калеки. С горечью признал он свое поражение и покорился. Вначале ему удавалось ловить только мышей, иногда он довольствовался жуками, но по крайней мере пустая глазница не соседствовала с совершенно пустым желудком. Время от времени ему выпадало счастье поймать так много мышей, что он наедался почти досыта. Убив раненую сороку, которая хотела выколоть ему глаз, он пришел в дикую ярость и разорвал ее на куски за две минуты.

Его тянуло на место, где он потерпел поражение. В душе тлела неясная надежда воздать врагу полной мерой за причиненное зло, только он не знал, как это сделать. На реке, в тростниках, он обнаружил утку. С тех пор он все чаше добывал там лакомую пищу, производя опустошение среди подросших птиц и их мамаш. Трусость превратилась в изощренную осторожность, коварство и вероломство. Ожесточение и постоянно напоминающая о себе острая боль в пустой глазнице превратили его в самого безжалостного из всех, кто не знает жалости, в самого кровожадного убийцу.

Цапля не замечала лиса, вела себя так, словно его не существовало. Согнувшись, пробирался лис мимо победительницы и делал вид, что тоже не замечает ее. Но каждый раз, когда лис замечал нарочитое равнодушие цапли, он кипел от злости. Сейчас он снова тут же на месте съел утку. Он знал, что это последняя, что больше уток долго не будет, потому что утки в ужасе от постоянных нападений начали избегать этого места, нашли убежище на другом берегу и своевременно удрали.

С этого времени одноглазый стал подкрадываться к фазанам.

Сама по себе ловля была нетрудной, но возрастала опасность. Об утках на берегу егерь не заботился, там можно было бесчинствовать как угодно и почти ничего не бояться. Но фазаны! Следы разбоя оставались на территории участка. Это означало, что надо остерегаться в десять раз больше — убивать в местах, расположенных далеко друг от друга, заметать следы, сбивать с толку, и вводить в заблуждение преследователя.

Отныне между егерем и лисом началась тайная война. Егерь нашел кости, куски мяса, крылья фазанов, обнаружил и лисьи следы; теперь он усердно выслеживал преступника. Одноглазый сразу же узнал об этом. Преследователь беззащитных созданий сам превратился в преследуемого. Он никоим образом не был безоружным: его оружием в этой войне были коварство, мошенничество, обман, запутывание следов. Егерь решил уничтожить лисью нору Он давно знал о ней и перекрыл один лаз, а у другого посадил Гектора, сунул в огонь пучок хвороста, чтобы выкурить разбойника. Но пламя разгоралось, а дым в землю не шел. Значит, надо копать.

Землю взрыли топором и лопатой. Если бы лис появился, его немедля убили бы топором или лопатой. Исход дела мог решиться в любую минуту. Гектор тоже стоял в готовности убить преступника. Лис не появился. Из вскрытой норы шел отвратительный запах: старые кости зайцев, фазанов, молодых ланей в большом количестве валялись кругом. Обнаружили еще два лаза. У норы было не два лаза, а больше. И в ней уже давно никто не жил.

После этой неудачи егерь попробовал поставить ловушку. Правда, ловушки и капканы были ему не по душе, он не хотел мучить животных. На этот раз он, однако, размышлял так: пусть поможет, что поможет.

Он тщательно уложил труп кошки в качестве приманки, уничтожил человеческий запах, протащив по следу селедку. Все, казалось, было сделано как следует и, в случае успеха, сидеть лису в капкане. Одноглазый расстроил и этот план. Он не удостоил труп кошки ни единым взглядом. Еще в большей степени он поиздевался над егерем, сожрав добытого зайца рядом с ловушкой, а объедки оставив в качестве привета.

— Я мог бы и сам догадаться, что свежего мяса в это время году бестии вдоволь.

Егерь был явно сконфужен.

Никто не знал так хорошо лес, как лис; даже Бэмби, который годами держался подальше от всяких вылазок и ходил тайными тропами. Одноглазый и Бэмби были едины в одном: они никогда не ходили одной и той же дорогой. У лиса осторожность была в крови, кроме того, он имел для нее и другие причины. Бэмби же руководствовался мудростью и опытом. Он никогда не ходил ни по дорогам, ни по тропам, которыми ходили лани, ни по собственным следам. Он всегда шел напрямик, через самые густые и труднопроходимые заросли. Точно так же крался лис, имея в виду разбой, а Бэмби заботился только о собственной безопасности. Мало-помалу одноглазый привык к ежедневной обильной трапезе: то это был заяц, то фазан, иногда утка. Ему очень пригодилось тонкое знание каждого открытого клочка местности, каждой ямки и каждого кустарника. Мышей он ловил только от нечего делать, когда хотел поохотиться и жаждал крови. У корыт с солью он при случае ловил вяхирей, которые ему очень пришлись по вкусу.