— П-понимаю, Ваше величество, — прошептала Элиана. Ее ладонь сжималась на цепочке, но та стала холодной. — Понимаю.

Челюсть короля Гендри работала, словно он хотел произнести что-то еще в злости. Но он развернулся и захлопнул за собой дверь. Комната задрожала от силы удара. Элиана ощущала эту дрожь.

Она пыталась подавить всхлип. Что изменит появление человека в маске из дубовых листьев? Что изменит его имя?

Никто не пойдет против воли короля.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Сделка

— Думаешь, ты можешь идти против моей воли?

Фейри стоял в дозоре на стене замка короля Оберона, он смотрел на дикую страну, искал признак появления гоблинов. Но он был честен с собой, он мыслями был в другом мире, в мире смертной музыки и смертных танцев, где улыбка смертной девы могла озарить для него золотом всю вселенную.

Рев голоса Оберона прервал его счастливую дрему, и капитан фейри поежился от ужаса. Он все еще стоял смирно, развернулся и отсалютовал, но его щеки были бледными.

Лицо короля Оберона было грозным. Он мчался по дороге на стене, за ним тянулась тьма, его кулаки были сжаты, как для боя.

— Мой верный Пак все рассказал! — заявил он, нависнув над капитаном, от гнева он словно раздулся вдвое, стал выше. — Он все рассказал мне о твоих шалостях со смертной, которую я запретил тебе видеть! Хочешь провести больше времени в подземелье, капитан? Этого желаешь? Потому что я готов бросить тебя туда на сто лет!

Капитан фейри не был трусом, и он не отпрянул от гнева короля. Он сохранил уважительный тон, поклонился и сказал:

— Прошу прощения за оскорбления, которые причинили мои поступки. Но я не прошу прощения за сами поступки, ведь они рождены из истинной любви.

Оберон не мог говорить от гнева. Он взмахнул кулаком и сбил бы капитана со стены на острые камни внизу…

Но вдруг между ними возникла его жена, сияющая золотом и мило улыбающаяся ему.

— Вот это представление. Еще и на публике! — сказала она, смеясь, как колокольчики. — Что подумают крохи?

— С дороги, Титания! — вопил Оберон. — Пак рассказал, что ты в этом замешана, и я разберусь и с тобой!

Но Титания за много веков их брака успела увидеть мужа в гневе, так что не боялась.

— Не смеши, — бодро сказала она, постучав по его носу длинным изящным пальцем. — Ты хочешь помешать истинной любви? Когда ты лезешь к сердцам, ничего хорошего не выходит, это все знают.

Тьма на лице Оберона рассеялась, он слабо улыбнулся. Он вспомнил, когда в последний раз одолел жену в их бою воль. Вспомнил мужчину с головой осла и квартет юных влюбленных, которые забрели в его лес ночью…

Титания при виде этой улыбки поняла, что в этот раз победила.

— Вот видишь? Всегда лучше дать истинной любви идти своим путем.

Оберон стал обычного роста, скрестил могучие руки на груди.

— Это ты так говоришь, моя милая королева. Но скажи… ты уверена, что смертная дева любит моего капитана?

Он посмотрел на безымянного фейри, пока говорил. Фейри снова поклонился, его бледное лицо начало возвращать цвет.

— Я не знаю чувств моей дорогой Элианы, великий король, — сказал он. — Но надежда есть.

— Надежда, надежда! — фыркнул Оберон. — Чем поможет надежда в отношениях с женщиной? — он опасно усмехнулся, и это было почти так же жутко, как его гнев. — Вот, что я скажу, хороший капитан и хитрая королева… я заключаю с вами сделку. Пак сказал, что осталась одна ночь этого смертного бала. Это правда?

— Да, мой король, — сказал безымянный фейри.

— И он рассказал, что ты, любовь моя, мешала смертной деве встретиться и потанцевать с красивым смертным принцем. Это тоже правда?

Титания пожала плечами.

— Это легко устроить.

— Тогда откуда нам знать, что она не любит его, одного из своего вида, больше, чем фейри?

Титания и капитан не могли ответить. Оберон рассмеялся, когда они переглянулись.

— Сделка такова, — сказал король. — Если ты, Титания, согласишься не вмешиваться никакой магией, то я позволю капитану посетить последнюю ночь бала. Если смертная дева выберет его, а не принца своего вида, то я позволю привести ее ко двору, — он гордо и опасно улыбнулся, его глаза хитро блестели. — Все согласны?

— Да, мой король! — ответил тут же капитан.

Титания не спешила отвечать. Она смотрела на мужа, пытаясь разгадать, что он скрыл. Она играла против него часто, и она знала, что ему опасно верить. Еще и ограничение ее магии! Сделка была жестокой.

Вдруг она снова улыбнулась… и от этой улыбки Оберону стало не по себе.

— Я согласна, дорогой король, — сказала она и, встав на цыпочки, поцеловала его твердую щеку. — Я соглашаюсь на твои условия.

— Ха! — король оттолкнул ее, вскинув бровь. Обратившись к капитану, он сказал. — Что ты ждешь? Иди уже!

Безымянному фейри не нужно было приказывать дважды.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Стеклянные туфельки

Золотое платье было готово.

Портнихи развернули его на ковре в ее спальне, и Элиана хотела закрыть глаза. Это было слишком! Слишком богато, слишком блестяще! Портнихи пришили на рукава рубины и карбункулы, а на юбки — много оборок. Юбка открывалась спереди, показывая слои бежевых складок, по их краям золотыми нитями были вышиты цветы и птицы. Ткань была богаче лучшего шелка, ведь это была ткань фейри из нити фейри.

И она, дочь мельника, будет в этом?

— За работу, — сказала главная фрейлина. Ее помощницы кивнули с мрачным видом, и Элиана оказалась в их центре. Как-то они должны были превратить простушку в принцессу до начала бала! Элиана последний раз отчаянно посмотрела на Марту, которая улыбнулась в ответ, и сдалась.

В суете странных, но продуманных приготовлений — ароматных ванн, гребней и духов, шпилек и чулок и прочем — никто не заметил даму в темном капюшоне, которая появилась в углу комнаты. Она посмотрела из-под капюшона и улыбнулась от увиденного, а потом огляделась в поисках чего-то важного…

Ага! Вот они.

Она тенью прошла к столику, где стояли туфельки с золотыми лентами, ждущие ножки дочери мельника. Они были красивыми, подходили к шикарному платью.

Но они не могли сравниться с туфельками, которые дама в капюшоне вытащила из-под плаща.

— Никакой моей магии, — прошептала Титания, заменив туфельки на столе своими, сияющими. — Но он не говорил о магии других, верно? Тут он прогадал!

Чувствуя себя феей-крестной из старых сказок, Титания ускользнула, оставив работу, которую так бережно делал по ее приказу капитан фейри.

Изящные хрустальные туфельки из слез смертной девы и фейри.

— О, небеса! А это откуда?

Элиана глубоко вдохнула, пока фрейлины стягивали ее платье, как инструмент пыток, и повернулась на возглас Марты. Она увидела, как ее служанка поднимает со стола два сияющих предмета.

— Опусти это, девочка, — рявкнула одна из дам, взглянув в спешке. — Это хорошие туфли, и… Откуда они? — она отпустила ленты Элианы и повернулась к Марте, возмущение таяло от потрясения при виде туфелек. Если что и могло соперничать красоте платья из золотой пряжи, то только предметы, которые Марта держала в своих натруженных руках.

Но платье было сложным в дизайне, а они были простыми. Никаких украшений, камней или лент. Они не затмевали их чистоту. Они были из чистейшего хрусталя и словно сияли изнутри.

Фрейлины окружили Марту, оставив Элиану одну. А потом повернулись к ней, леди Прядильщице золота, с удивлением в глазах. Она ведь, по слухам, плела из соломы золото. Могла она какой-то магией создать такие прекрасные туфельки?

Они не спросили, и Элиана была благодарна. Ее разум вдруг заполнился неприятными мыслями, что покалывали, но не складывались полностью. Она смотрела на туфельки, которые Марта принесла ей, и они казались… знакомыми?