Появление и распространение представительного режима в греческом мире не означало, по мнению Эмара, какого-то обновления форм политической жизни, при котором можно было бы распознать признаки плодотворной изобретательности и жизненности, достойные прежней гибкости эллинского духа. Скорее появление и распространение представительного режима говорят не о творческой молодости, а об усталости, отчаянии и отречении от своих собственных интересов.

Делая далеко идущие выводы, Эмар сам признается, что вследствие недостатков документации он дал свободу своему воображению.[513]

В 1957 г. в своей работе о македонских городах в римское время Ф. К. Папазоглу снова сделала попытку проверить мнения предыдущих ученых относительно устройства, которое получила в 167 г. до н. э. Македония. Она оправдывает эту свою попытку тем, что режим, установленный римлянами для четырех македонских республик, представляет особый интерес для истории государств, организованных под римской опекой.[514]

Резюмируя, что было сказано раньше, Ф. К. Папазоглу в основном споре не разделяет точки зрения Ларсена и Эмара. Она считает несомненным, что римляне противопоставляли уничтожаемой монархии государства, основанные на местной автономии civitates. Об этом определенно и прямо говорят Ливий и Плутарх. Но эта автономия civitates, не являвшихся все же независимыми полисами, придает специальный характер четырем македонским государствам и отличает их как от унитарных, так и от федеративных государств.[515] [291]

Ф. К. Папазоглу считает, что конституция македонских государств имеет близкую аналогию в организации римских, провинций; конституция не может быть понята ни как федеративная, ни как унитарная. Во главе каждой республики стоял магистрат (αρχεγοί).[516] Ему помогал вести дела совет, составленный из представителей civitates (синедрион, консилиум). Ф. К. Папазоглу считает, что административными единицами поделенной Македонии были городские общины (civitates), что видно из речи-прокламации Эмилия Павла, как ее передает Ливий: Omnium primum liberos esse iubere Macedonas, habentis urbes easdem agrosque, utentes legibus suis annuos creantis magistratus".[517] В биографии Эмилия Павла Плутарх говорит: „Μακεδόσι μεν απέδωκε την χώραν και τας πολεις ελευθερας οικειν και αθτονομους".[518] Как видим, города были свободны и автономны, имели своих магистратов и органы власти. Положение о свободных законах (utentes, legibus suis) относится к городам и их местному самоуправлению. Ф. К. Папазоглу приводит случай с иллирийским городом Агассами, которому в 169—168 гг. Эмилий Павел, как и другим городам, обещал иммунитет и автономию „ut reliquorum Macedonum animos sibi conciliaret, obsidibus contentus sine praesidio relinquere se iis urbem inmunesque ac suis legibus victuros est pollicitus".[519]

Римляне смотрели на эти города как на самоуправление, а те, которые имели законы, сохранили их. Когда Эмилий Павел объявлял македонянам «свободу и автономию», в первую очередь он имел в виду местное самоуправление. Указания Ливия и Плутарха показывают, что римляне противопоставляли монархии не единую центральную республику.[520] Папазоглу не признает существование первичных собраний, о которых нет никаких данных, и признает маловероятным, чтобы Рим позволил македонянам устраивать массовые собрания. Она высказывается против неправильного предположения о существовании общемакедонского совета, так как всякая политическая и экономическая связь между четырьмя республиками была запрещена. Ф. К. Папазоглу высказывает мысль о том, что термины concilium и consilium не могут дать безошибочного представления о характере основных органов власти в македонских республиках.[521]

Прежде чем присоединиться к какой-либо точке зрения по [292] этому вопросу или предложить по нему некоторые свои соображения, приходится высказать сожаление по поводу явно неудовлетворительного состояния источников. Те немногие из них, которые до нас дошли, не дают нам никакого права считать покоренную Римом Македонию ни унитарной, ни федеративной республикой. В этом вопросе мы хотим присоединиться к точке зрения Ф. К. Папазоглу. Эта точка зрения находится в полном соответствии с высказыванием самого Ливия, который считал, что римляне не хотели допустить образования единого органа для всей Македонии из-за страха, что какой-либо узурпатор захватит власть (denique ne, si commune concilium gentis esset, inprobus vulgi adsentator aliquando libertatem salubri moderatione datam ad licentiam pestilentem traheret, in quattuor regiones discribi Macedoniam adsuum quaeque concilium haberet, placuit...).[522]

Правда, у Полибия при характеристике македонского устройства 167 г. до н. э. имеется фраза "δεμοκρετικη και σινεδριακη πολιτεια".[523] Но здесь следует иметь в виду, что подразумевал он под словом «δεμοκρετικη». Нельзя не согласиться с мнением Эмара о том, что для Полибия это слово часто означало то же, что и республика, и отнюдь не означало какой-нибудь республиканский режим в отличие от другого режима, тоже республиканского.[524] Кроме того, сохранившиеся от Полибия указания от 167 г. до н. э. относятся к Македонии в целом, без указаний на ту или иную ее область.

Вся дальнейшая история римского господства в Македонии показывает, что римляне очень ограничили для македонян возможность самим участвовать в управлении страной. Устранение единого централизованного управления облегчало римлянам вмешательство во внутренние дела македонских областей. К тому же землевладельческая знать македонских городов, еще раньше стоявшая за союз с Римом, теперь открыто проводила проримскую политику, надеясь на поддержку римских военных властей.[525]

Римляне были заинтересованы в ослаблении политической силы когда-то могучего единого государства и достигли этой цели его раздроблением. Раздробив государство, они получили возможность широко вмешиваться в дела каждой из македонских областей; сталкивать их друг с другом, проводить свой принцип «разделяй и властвуй».

Обращает на себя внимание изложение материала Ливием в 29 главе XLV книги. Там указывается, что прежде всего повелено было македонянам быть свободными, владеть теми [293] же городами и землями, пользоваться своими законами, избирать ежегодно должностных лиц.[526] Дальше сообщается о разделении Македонии на четыре округа. По всей вероятности, речь идет здесь о сохранении тех «свобод», которые имели города до победы Рима. Но из контекста Ливия не вытекает наличия в Македонии каких-то общих, центральных органов. Указание на ежегодное избрание магистратов «annuos creantis magistratus» также не может служить доказательством каких-то всеобщих выборов должностных лиц по всей Македонии.

Для обозначения первого собрания македонских депутатов в Амфиполе в 167 г. до н. э. Ливий употребляет выражение «omni multitudine Macedonum».[527] По приказанию Эмилия Павла в Амфиполь прибыли десять старейшин из каждого города и доставили сюда все царские бумаги и деньги. Когда им объявлялись решения римского сената в присутствии десяти уполномоченных, вся толпа македонян стояла вокруг. Из этого указания вытекает, во-первых, то, что данный акт римлян — вызов представителей из городов лишь для объявления воли Рима — был единичен. Во-вторых, «omni multitudine Macedonum» говорит не о каком-либо собрании, а о простом стечении побежденных македонян, чтобы выслушать приказы победителя. В этой главе есть такое указание на то, что римляне распорядились, чтобы в столице каждой области происходили собрания, где избирались бы должностные лица.[528]