— Что случится, когда мы доедем до моей квартиры? — спросила я, первые слова, прозвучавшие между нами за последний час или больше.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты просто высадишь меня или…?

— Что ты хочешь, чтобы я сделал?

Боже, вечно это «что хочу я».

— А что ты хочешь? — возразила я. Однажды я сильно жаждала его безразличия, сейчас я просто до смерти устала от него.

— Я хочу того, что хочешь ты, — сказал он устало, но настойчиво, а внутри меня все кричало.

Мы добрались до моего здания, и он остановился напротив бара. Он заглушил мотор и посмотрел мне в глаза, при уличном и неоновом свете.

— Я не хочу уходить, не зная, что между нами происходит из-за всего этого. Либо мы будем сидеть здесь, и морозить наши задницы всю ночь, или ты можешь пригласить меня подняться к тебе.

— Поднимись ко мне.

Он казался удивленным моей решительностью.

— Тогда, ладно.

Мы захлопнули дверцы. Он понес мой чемодан, а я впустила нас в фойе, не говоря ни слова пока мы не оказались в моей квартире.

— Хочешь, что-нибудь выпить? — спросила я.

— Не. Спасибо. — Его взгляд бегал по гостиной — нервничает, подумала я. Опасаясь. Словно он беспокоился, возможно, я пригласила его сюда в последний раз.

— Мне это не нравится, — призналась я. — Мы ссоримся?

— Пока никто не кричит.

Я сняла пальто, повесила его на спинку дивана, а затем опустилась на подушки с измученным стоном. Опустила голову на руки. Пусть этот мужчина видит, как я себя чувствую. Что он делает со мной.

Он сказал:

— Я понятия не имею, что тебе сказать. — Я почувствовала его тень, когда он сел на кофейный столик. — Я бы солгал, если бы сказал, что не планирую поехать домой на той неделе. А я не хочу лгать тебе, никогда больше. Не после того, как я почти потерял тебя, боясь рассказать тебе, что меня выпускают.

— Дело не во лжи. — Я подняла голову, чтобы посмотреть ему в глаза. — Дело в… приоритетах, пожалуй.

— Я люблю тебя, — сказал он тихо. — Надеюсь, ты веришь в это. Но я также люблю свою семью, и я буду рядом с ними, когда они нуждаются во мне. Когда они попросят меня. Ты не можешь ставить меня перед выбором. Тебе может это не нравится, но ты не можешь поставить меня перед выбором. Мне жаль. Но я не могу сказать тебе, то, что ты хочешь сейчас от меня услышать.

Я покачала головой, разочарованная до предела.

— Нет, кажется, не можешь.

— Ты собираешься расстаться со мной?

Я потерла место над сердцем.

— Боже, Эрик.

Его голос стал очень тихим.

— Я надеюсь, что нет. Я не стану врать, что не попытаюсь удержать тебя, но и семью не отодвину на второй план. Но я не хочу потерять тебя, поверь мне. — Он потянулся и взял мою руку своими руками, сжимая мои пальцы своими большими. — Это разорвет меня на части.

— Мне кажется, что у меня нет права голоса.

Он грустно улыбнулся.

— Это не твоя проблема, или твоей семьи. Поэтому да, у тебя его нет.

— Но ты же мой… ты мой парень?

— Да, если ты этого хочешь. Но нет, у тебя по-прежнему нет права голоса. Меньше всего я хочу, чтобы ты впутывалась во все это дерьмо.

Я снова уронила голову, простонав, чтобы он услышал, как сильно мне хотелось его придушить в этот момент.

— Прости, — сказал он нежно.

— Я очень-очень сердита на тебя.

— Я знаю. А я довольно сердит на тебя.

Сегодня мы этого не уладим, вполне очевидно. Это бессмысленный бег по кругу, вокруг этого упрямого как скала мужчины, которому нет конца.

— Мы можем просто пока нажать на паузу на этом? До Нового года?

— Конечно. Но только не надейся, что к тому времени я поменяю свое мнение.

Я долго и тяжело на него смотрела.

— Ты бы навредил моему бывшему, если бы я тебя попросила?

Он кивнул.

— Да.

— Почему бы тебе просто не вредить другому козлу, если я попрошу тебя? В чем разница, если эти две вещи очень важны для меня?

— Потому что этот козел не навредил тебе. Он навредил Кристине.

— Если она попросит тебя не приезжать, ты сделаешь, как она скажет?

Он кивнул.

— Значит, я напрасно трачу силы, споря не с тем человеком.

— Вероятно, — согласился он. Но упрямство предается в моей семье, как цвет глаз и плохие манеры, если ты думаешь о том, чтобы поговорить с ней. В любом случае, хватит на сегодня. Хорошо?

Я протяжно и тяжело выдохнула.

— Хорошо. Но я по-прежнему злюсь на тебя.

— В Казинсе мне вроде присваивали высокую устойчивость к разгорающимся конфликтам, — сказал он с усмешкой. — Я с этим справлюсь.

Я взглянула на его обувь и плащ.

— Ты хочешь, чтобы я ушел? — спросил он.

— Нет. Не хочу. — Я хотела, чтобы он был тут. Я, словно застряла в свой злости и неуверенности, и… и беспомощности, мне хотелось, по крайней мере, утешится в его объятьях. И, возможно, не только утешится. Возможно, разрядиться. Шанс воспользоваться этой агрессией, которую я испытывала к нему и что-то с ней сделать. Что-то, если не продуктивное, то хотя бы увлекательное.

— Сними свою обувь, — сказала я. Когда он убрал их в сторону, и поджал свои ноги, я сказала, — сними свой плащ. — Он упал на подушку позади меня. — Сними свой свитер… носки… сними рубашку.

Теперь он стоял, снимал свою майку медленным уверенным движением, глядя на меня. Я поднялась на ноги. Когда я погладила его руки, грудь, горло, то он просто смотрел, опустив руки по бокам. Я спустилась руками ниже вдоль его живота, и обхватила пальцами его толстый ремень.

— Я думал, ты злишься на меня, — промурлыкал он, и его голос его выдал. Легкие слова не соответствовали его значительному возбуждению.

— Злюсь. — Удерживая его за ремень, я отошла на шаг. Еще один. Довела его до своей комнаты, а затем развернула его. Он повторял мои шаги, пока я не остановила его у кровати. Слегка толкнув, я отпустила его. Он с треском упал на матрас, скрывая улыбку на губах в рассеянном свете.

Я разделась. Не до прекрасного бюстгальтера и трусиков в цветочек, которые я купила для этого, как полагалось, романтического воссоединения. А разделась до своего паршивого дорожного нижнего белья — старый, застиранный бежевый бюстгальтер и темно-синие мальчишеские трусы чуть красивей, чем те, которые я могла носить во время менструации.

Сегодня я не хотела соблазнять, или исследовать, или быть снисходительной. Сегодня, мне не нужен мужчина, который будет раскрывать все мои желания, и стараться выполнить их.

Сегодня я хотела, то, что никогда бы не подумала, что захочу: мужскую агрессию, направленную на меня.

Я так сильно этого хотела, что это причиняло боль.

Глава 17

Что тебе нужно?

Я видела этот вопрос в его темных глазах, в этой тусклой комнате, но он не озвучил его.

Возможно, он чувствовал, что меньше всего сейчас мне хотелось, чтобы меня обхаживали. Чтобы его тело удовлетворило все мои потребности, пока я все еще злилась на него, за то, что мои желания относительно его действий осознанно были не услышаны.

Я откинула бюстгальтер и трусики, и оседлала его там — на краю матраса. От соприкосновения моих обнаженных бедер с его одетыми бедрами во мне разгорелся пожар, но этот огонь был больше, чем обычная похоть.

Его большие руки удерживали меня на месте, крепко обнимая за талию, когда наш поцелуй совсем не был спокойным. Его волосы были между моими пальцами, наши рты схлестнулись, языки боролись. Он был твердым, у моего лона, его эрекция прижималась ко мне вмести с ширинкой и пряжкой от ремня. Я чувствовала агрессию в нем, но не злость. В моем собственном теле была злость. Разочарование. Обида. И потираясь прямо об его член, мне было, чертовски хорошо.

Я хотела его сейчас, сейчас. Более того, я хотела, чтобы он хоть раз все контролировал. Мы целовались вечность, давно пройдя этап, когда я почувствовала влагу между кожей и его ширинкой, давно пройдя этап, когда при обычных обстоятельствах я бы позволила ему зайти дальше. Мы целовались до тех пор, пока мои губы не стали чувствительными, а лоно сжималось, пока ему должно быть не стало больно, от долгих минут издевательского удушающего трения.