— Тьфу. Я рада, что они больше не будут ходить по улицам.

Он не ответил, а я поняла, что сболтнула.

— Прости. Я не имела в виду преступников вообще. Не твое преступление. И не хотела сказать, что чем больше людей посадят, тем лучше, или…

— Я так и не думал. К тому же я ни разу не сказал, что не заслуженно отбывал наказание.

— Ладно. Хорошо. Кажется. В любом случае, наркотики это другое. Они приносят вред уязвимым людям. Парень, которого ты избил, кажется, не был жертвой.

— Нет, — сказал он коротко, но без тревоги.

— Ты вроде говорил, что он был наркоманом?

— Амфетамины. Но он вовсе не был невинной овечкой, когда связался с ними.

Все внутри перевернулось, когда я вспомнила, что Эрик задолжал мне ответы.

— Итак. Что это был за звонок в Рождественскую ночь, тот, что прервал наше веселье? Семейные дела?

— Да, — сказал он вздыхая. — Да, семейные дела.

— Кто звонил?

— Сестра.

— И все в порядке, или…?

Долгое молчание, не моргая, он смотрел на дорогу.

— Эрик?

— Я не знаю, Энни. Не знаю, будет ли все в порядке или нет.

Мне вдруг сразу стало холодно, и я натянула свою шапку по самые уши.

— Почему? Что происходит?

— Тебе не стоит об этом беспокоиться.

— Это расстраивает тебя, значит, я буду беспокоиться. Рассказывай.

Он поерзал на сиденье, как тяжелый старый дед, и, когда он заговорил, его голос был на пятьдесят фунтов тяжелее.

— Его выпускают по УДО. Парня, который напал на мою сестру.

Все мое тело похолодело. Стало холодней, чем воздух в кабине. Холодней, чем несущийся по трассе ветер.

— О. Когда?

— Вторая неделя января.

— И…?

Он на мгновение посмотрел мне в глаза.

— И понятия не имею. Не знаю, планирует ли он вернуться в город, в Кернсвилл. Не знаю, есть ли ему что сказать мне или ей. Если его поведение было настолько хорошим, что его выпускают, возможно, он нормальный. Но кто знает, возможно, его позиция измениться, как только он окажется на свободе. У меня куча вопросов, и ни одного ответа.

— Твоя сестра в ужасе?

— О да. Но я скажу тебе, то, что сказал ей — нет, ни каких гарантий, что этот козел захочет снова связываться с нами. Там почти не осталось его дерьмовых дружков, с которыми он зависал, а со всеми остальными он просто разругался, так или иначе. Это плохое известие, но мало пользы, если мы будем переживать о плохом возможном сценарии.

— Ты собираешься что-то делать? Например, на всякий случай поехать домой в Кернсвилл, когда его выпустят?

— Думаю да. Его выпускают во вторник. Я попробую получить выходные в эти дни, чтобы отправиться туда на следующей неделе.

— Тебе вообще можно находиться в его периметре, после того, что ты сделал?

Легкое фырканье и смех.

— Конечно, нет.

Мой страх стал слишком жгучим, перерастая в злость.

— Значит, ты не можешь туда ехать. Ты не можешь жертвовать своей свободой из-за этого парня.

— Если сестра попросит меня, тогда да, я поеду, Энни, — очередной взгляд. — Мне жаль.

— Если твоя сестра попросит тебя об этом, то она очень эгоистична. Да и потом, ему должно быть, запрещено приближаться к твоей сестре.

Эрик покачал головой.

— Его посадили за наркотики. Сестра не подавала заявления на него.

— Что?

— Ее дела — это ее дела. Она так считает.

— Боже.

Долгое, долгое молчание. Он смотрел на дорогу освещенную фарами. Его ноздри раздувались.

— Я не могу впутывать тебя в это. Но безопасность моей семьи для меня важней, чем моя собственная шкура. И твоя безопасность тоже. Ты сколько угодно можешь спорить со мной, но это не изменит моего мнения.

Я выпустила вздох, как дымящийся чайник.

— Если ты когда-нибудь сделаешь это для меня — рискнешь собой или своим будущим вот так — я брошу тебя. Я никогда не попрошу тебя сделать этот выбор. И я буду зла, как мегера, если ты сделаешь это против моей воли.

— А я лучше буду жить без тебя, чем позволю кому-то навредить тебе. В этом наши взгляды кардинально расходятся, милая.

Милая. Он и раньше меня так называл, но на этот раз в нем были легкие покровительственные нотки. Звук сопротивления. Несогласия с моим мнением. Я не знала, что сказать, поэтому просто скручивала концы шарфа у себя на коленях, чувствуя покалывание, когда костяшки побелели.

Через время, которое показалось целым часом, он осторожно спросил.

— Ты бросишь меня, если я поеду домой через неделю?

Вокруг стало очень тихо и спокойно, и мое тело последовало этому примеру.

— Энни?

Этот вопрос даже не приходил мне в голову, но был хорошим. Пугающим.

— Я не знаю.

— Не заставляй меня выбирать между сестрой и тобой. Это не честно. В этом не существует верного ответа.

— Я не хочу, чтобы ты выбирал меня — я хочу, чтобы ты выбрал себя. И что лучше для тебя. Почему бы тебе…, почему бы тебе не пригласить сестру в Даррен, на ту неделю? И, чтобы кто-нибудь из Кернсвилля сообщил тебе, если бы этот парень объявился, или еще что-нибудь?

— Она не приедет.

В этот момент я так разозлилась. Я могла раскричаться прямо через сжатые зубы. Я начинала ненавидеть его сестру. На самом деле ненавидеть.

— Значит, она эгоистка.

— Наверно.

— Я хочу поговорить с ней, — сказала я, хотя на самом деле это пугало меня до чертиков. Еще мне хотелось ее побить, но, на самом деле, и этого я сделать не смогу.

— Этого не произойдет, — подтвердил он. — В любом случае, она не станет тебя слушать. Моя сестра никого не слушает. Даже меня.

— Она не может, на самом деле, заботиться о тебе, если хочет подвергнуть риску твою гребанную свободу этим.

— Никто не заботится обо мне больше, чем моя сестра, — сказал он резким тоном.

— Извини, но я не согласна. — Мне хотелось думать, что я забочусь о нем больше, но я не могла превратить этот спор в непобедимое, мелкое состязание. Поэтому сказала, — Семья так себя не ведет.

— В моей семье каждый стоит друг за друга. Я облажался в этом шесть лет назад. И ни за что не совершу эту ошибку снова.

— Она не платит тебе тем же, Эрик. Если тебя арестуют за то, что ты нарушил условия освобождения, или хуже…, чем ты сможешь помочь ей тогда?

— Энни, мы раздуваем из мухи слона. Я еду туда, только, чтобы поведать семью. Тот факт, что я не рискую работой — не прогуливаю смену, чтобы метнуться туда в туже секунду как его выпустят — должен быть показательным, что у меня появились какие-то рамки, нежели прежде.

Я вздохнула, выпуская пар.

— Шансы таковы, что он даже не захочет с нами связываться. Он трус. Я думаю, он не хочет, чтобы я его снова избил, а моя сестра не выдвигала обвинений, так что ему не за что ей мстить. Кто-то другой сдал его. Это все только ради предосторожности, хорошо? Я не идиот. Я не собираюсь делать ничего жестокого, если только меня действительно не вынудят.

— Дерьмо…

— Послушай, милая. Я люблю тебя. Но ты не знаешь меня так хорошо, как ты думаешь.

Я раскрыла рот и уставилась на него, словно меня ударили. Он заметил это.

— Прости. Я не хотел сказать, что ты не знаешь меня совсем, но эти вещи… Ты не понимаешь меня, я вижу. Или что это значит для меня.

— Нет. Не понимаю. — Потому что это сумасшествие.

— Мне бы хотелось, чтобы ты просто доверяла мне. И моим решениям.

— Мне бы хотелось, чтобы ты понял насколько смешно, то, что ты даже рассматриваешь вариант поехать домой.

Он не ответил, сухожилие на его челюсти напряглось в тусклом сиянии.

Я отвернулась, уставившись на огни вдалеке. Боже, это будет утомительно долгая поездка.

Когда мы, наконец, доехали до окраин Даррена, я понятия не имела, чего ожидать в дальнейшем. Я просто скажу ему спасибо, что подвез, и на этом все? Мы все еще… друзья?

Неизвестность убивала меня. Убивало то, как быстро наши теплые объятья обернулись в холодные споры. Все через что мы прошли с момента его освобождения, и как близки мы стали за эти две с половиной недели, что я думала нас ни что не сломит, но теперь… сейчас я ничего не чувствовала от Эрика. Словно наша связь умерла, провод перерезало моим почти ультиматумом. Мне было так больно, как будто мое сердце сжали в кулак.