Перед ним промелькнула вся его прошлая жизнь.

Он вспомнил прекрасную царевну Анну, шелест её шелкового платья, её нежный голос. Вспомнил он и своих друзей: царевича Левана и Давида Орбелиани, с которыми вместе мечтал он о будущем величии родной страны.

Все это было теперь навсегда, навсегда потеряно для него! Сердце его наполнилось горечью, колени подкосились.

Он пошатнулся.

— Что с тобой, Бесики? — спросил испуганный Гогия, поддерживая его.

— Ничего, мой Гогия. Уведи меня отсюда!

Оба путника благополучно миновали городские ворота. Они вели на поводу навьюченных хурджинами лошадей.

Тихим шагом прошли они Ортачала и стали подниматься на Телетский хребет.

С дороги они ещё раз увидели Тбилиси. Чем выше поднималась тропинка, тем шире разворачивалась внизу панорама города, залегшего в ущелье. Взгляду Бесики постепенно открывались окрестные горы, далекие поля за ними, ещё дальше новые горы — и все это необозримое пространство рассекалось надвое извилистой серебристой лентой Куры.

Тбилиси был прекрасен. Крепко приросший к скалам, которые теснились вокруг, охваченный, словно серебряным поясом, своей крепостной стеной, он курился подобно некоему жертвеннику; голубоватый дым, похожий на легкие хлопья ваты, как бы наматывался на сверкающие веретена солнечных лучей.

Подъем кончился. Тропинка повернула к Шавнабаде, и Тбилиси навсегда скрылся из глаз Бесики.

Был январь тысяча семьсот семьдесят седьмого года.

В годы после побега Бесики из Тбилиси жизнь страны некоторое время продолжалась спокойно и государственные дела складывались более или менее удачно. Поочередная воинская повинность, проведение которой в жизнь было доверено царевичу Левану, принесла стране временное благополучие. Взаимоотношения Грузии с Турцией и с Персией не оставляли желать лучшего. Но это благополучие продолжалось недолго. Вскоре умер Керим-хан, и в Иране начались волнения. Владетель Ширвана, Фатали-хан, попытался захватить иранский трон. Для этого ему необходимо было покорить Восточное Закавказье и в первую очередь покончить с Ираклием. Он решил объединить всех мусульман против Ираклия и объявить ему священную войну. Фатали-хану удалось поднять против Грузии ганджинского и ереванского ханов, но Ираклий заключил союз с карабахским ханом Ибреимом и в 1779 году, дважды наголову разбив войска Фатали-хана, покорил Ганджинское ханство.

Вслед за этим Ираклий выступил против ереванского хана, но тот в страхе запросил пощады. Ираклий не хотел оставлять безнаказанным мятежного хана, но тут из Тбилиси неожиданно пришли дурные вести, и царь заторопился домой. Ереванский хан был прощен и оставлен во главе вассального княжества. Имеретинский царь Соломон был недоволен договором Ираклия с Турцией. Он подозревал, что Ираклий собирается, с согласия турок, отнять у него трон и захватить Имеретию. Вокруг Соломона сгруппировались недовольные Ираклием феодалы, к которым прибавился и бежавший от Ираклия Бесики. Соломон приютил его, пожаловал ему княжеский титул и назначил правителем царской канцелярии.

Вначале поэт лелеял надежды на воцарение Левана в Имеретии, однако он быстро убедился, что свергнуть такого сильного и волевого царя, как Соломон, не легкое дело. Не только Ираклий, но и сам турецкий султан потерпел в этом неудачу. Тогда Бесики всей душой предался имеретинскому царю и стал мечтать о низвержении самого Ираклия. Карталинско-кахетинские эмигранты уверяли Соломона, что они немедленно подняли бы восстание в Восточной Грузии, если бы к ним приехал законный наследник грузинского трона — царевич Александр Бакарович. Соломон снарядил в Иран Бесики, который уже встречался с царевичем в Ширазе, и поручил ему привезти Александра в Имеретию.

Бесики во второй раз отправился в Иран. Путь через Грузию был для него закрыт, и ему пришлось перебраться через неприступный горный перевал Шаривцек на Северный Кавказ. Он поехал в Астрахань и там сел на корабль, который после тридцатидевятидневного плавания по Каспийскому морю привез его в персидский порт Решт. Из Решта он отправился в Шираз, разыскал там царевича Александра Бакаровича и вернулся вместе с ним в Имеретию.

Соломон торопился начать решительное наступление на Ираклия. Нужно было воспользоваться пошатнувшимся внешнеполитическим положением карталинского царя. Соломон боялся опоздать. Ираклий возобновил попытки вступить в русское подданство. Попытки эти в конце концов должны были увенчаться успехом, так как Россия стремилась укрепить свое влияние в Закавказье.

Обострение взаимоотношений с Турцией, потерявшей в последней войне Крым и северокавказские владения, вынуждало правителей Российской империи стремиться к установлению тесных связей с Ираклием и Соломоном. В Тбилиси появились эмиссары русского правительства, которые советовали Ираклию возобновить переговоры с Петербургом.

Ираклий не замедлил последовать их советам. Решению его способствовало стрясшееся над Ираклием большое семейное несчастье — неожиданная смерть любимого сына, царевича Левана, который был организатором регулярного войска и душой всего этого дела. Со смертью Левана служба в регулярных войсках почти прекратилась. Призывники перестали являться в свои части, и постепенно это важное начинание было упразднено. Таким образом Грузия лишилась надежной опоры, и Ираклию пришлось завести наемное войско, содержание которого поглощало почти все и без того скудные государственные доходы полуразоренной страны. (По сведениям русских чиновников того времени, доход казны царя Ираклия не превышал ста тысяч рублей в год.)

Прекращению поочередной воинской повинности способствовало также то обстоятельство, что большинство карталинских феодалов было настроено против Ираклия. Скопление в Картли войск, которые в любой момент могли отложиться от царя, было для Ираклия не совсем безопасно. По-видимому, это и имели в виду карталинские эмигранты в Имеретии, когда они обещали Соломону тотчас же по прибытии царевича Александра поднять в Картли восстание. Это обстоятельство было хорошо известно Ираклию, который поэтому равнодушно относился к неявке призывников на сборные пункты. Он не доверял карталинским феодалам.

Российский протекторат был для грузинского царя единственным спасением. И как только представилась возможность, Ираклий возобновил переговоры с Петербургом.

Надеждам царевича Александра Бакаровича не суждено было сбыться. Вскоре после прибытия в Имеретию он отправился в сопровождении карталинских феодалов-эмигрантов в Картли в надежде поднять там восстание. Но напрасно рассылал он во все уголки Картли своих гонцов с призывом к мятежу. К нему примкнуло лишь несколько князей, которые не сумели даже повести за собой своих крепостных.

Обескураженный, царевич был вынужден покинуть Картли. Царь Соломон не посмел открыто оказать поддержку противнику Ираклия (он обещал помощь царевичу лишь в том случае, если бы тому удалось поднять восстание), и Александр Бакарович, покинув Имеретию, отправился к Фаталн-хану. Последний радушно принял царевича и не только обещал ему помощь, но тут же предоставил ему значительное войско для похода против Ираклия.

Успеху переговоров Ираклия с Петербургом значительно способствовал разгром грузинской придворной партии — противников союза с Россией. Первым при этом разгроме понес кару поэт Бесики. Со смертью Левана единственным влиятельным деятелем этой партии остался старший зять Ираклия, сардар Давид Орбелиани. Но и он своим упорством навлек на себя гнев Ираклия, был разжалован, лишен всех своих званий, смещен с должности сахлтухуцеси и изгнан из Тбилиси. Столь крутая мера по отношению к представителю царской семьи возымела должное действие на всех вельмож, тяготеющих к восточной ориентации. Антирусская оппозиция была окончательно разгромлена.

Вскоре, по указанию из Петербурга, Фатали-хан распустил войско, собранное им для борьбы против Ираклия, а царевича Александра Бакаровича отправил в Россию. По дороге царевич был арестован по просьбе Ираклия русскими властями.