Порт опустел и притих. Тишину нарушали только далекие гудки буксиров да изредка звеневшие на кораблях склянки.

Володька вздохнул, еще раз укоризненно посмотрел на корабль и побрел но берегу.

На горизонте снова клубились лохматые, освещенные неярким осенним солнцем тучи. Где-то зататакал мотор. Наклонившись к самой воде, скользил и таял вдали парус яхты. На крутых взгорьях волн вспыхивали и гасли белые барашки.

Володька остановился, поднял тонкий, обвитый ниткой водоросли прут, и стал что-то задумчиво чертить на влажном песке. Волна неторопливо наползала на берег, выплескивала на песок рыхлую ноздреватую пену.

На песке оставался тонкий, тающий на глазах след:

«Элен».

А волна наползала вновь и вновь.

МАЛЫШ

В музее обороны Ленинграда стоит небольшой одномоторный самолет «ИЛ-2». Не знаю, делают сейчас такие самолеты или нет, но все равно, слава об этом военном работяге не погаснет и не сотрется никогда.

Будто на стартовой дорожке полевого аэродрома, стоит он, раскинув по сторонам пробитые осколками и пулями крылья. И кажется, только загремит, заклокочет труба горниста, снова взовьется он в небо навстречу злому врагу.

Я часто прихожу в музей, смотрю на самолет, втихомолку вспоминаю военные годы. Тут меня все уже знают - и кассирша Клавдия Ивановна, и тетя Нюша, которая дремлет с утра до вечера с вязаньем возле дверей, и сам директор товарищ Иванов.

В музее ко мне, как видно, уже привыкли и не спрашивают билета. Только улыбнутся, только кивнут головой - и все.

Однажды, было это, кажется, в субботу, я снова пришел в музей. Поздоровался с Клавдией Ивановной, кивнул тете Нюше и отправился в залы.

Сначала в первый, потом во второй, потом в третий- тот самый, где стоял мой любимый самолет «ИЛ-2».

И вот, представьте себе, вошел я в зал и сразу же увидел возле самолета какого-то мальчишку.

Белобрысый, конопатый, ходит вокруг и все щупает, осматривает, принюхивается.

Как будто это ему не самолет, не боевая расчудесная техника, а самая обыкновенная железная банка или другая какая-нибудь чепуха.

И тут хотел было уже я крикнуть этому нахальному мальчишке:

- Что ты делаешь? Уходи, пока цел!

Хотел крикнуть, но не успел…

Мальчишка бросил быстрый вороватый взгляд и вдруг, к моему изумлению, полез с места в карьер в люк самолета.

А я стоял и не знал, что ж теперь делать.

До этого я никогда и никому не жаловался на ребят. Зачем ябедничать? Если ты настоящий мужчина, так ты и сам с кем надо справишься. С одним просто так поговоришь, второго пристыдишь, а третьего пугнешь по-свойски, чтобы не пакостил и не задирал носа.

Так-то оно так, думал я, но тут дело совсем особенное. Тут все-таки боевой самолет, реликвия!

Нет, оставить этого дела нельзя…

Постоял я еще немного, прислушался, что там конопатый делает в середине самолета и на цыпочках подошел к тете Нюше.

- Тетя Нюша, в самолет залез какой-то мальчишка. И наверно, этот противный мальчишка отвинчивает там гайки и шурупы. Вы тут смотрите в оба, а я пойду к директору товарищу Иванову.

Тетя Нюша со страху даже вязанье уронила.

- Может, это заграничный шпион? - спрашивает.

Я знал, что шпионы бывают и рыжие, и черные, и лысые, и всякие. Но тут я успокоил тетю Нюшу.

- Нет, тетя Нюша, это не шпион, а просто-на-просто хулиган. Вы тут пока посидите, а мы уже с товарищем Ивановым найдем на него управу. Мы ему покажем, атому конопатому!

Товарища Иванова тоже страшно возмутила хулиганская выходка белобрысого мальчишки. Он позвонил в милицию, а потом схватил меня за руку и помчался в тот самый зал, где стоял самолет.

Вскоре возле самолета оказались тетя Нюша, Клавдия Ивановна и два-три посетителя.

- Я тебя видел и я все знаю,-сказал, я белобрысому мальчишке.- Дело твое конченое. Вылазь!

В самолете долго молчало, потом послышалась какая-то возня и грохот. Еще минута, две - и над люком показалась знакомая белесая шевелюра. Мальчишка неохотно, будто бы ожидая, что его сейчас начнут колотить, сполз с крыла самолета, вытер лоб рукой и посмотрел на нас злыми недовольными глазами.

И тут все ахнули и отступили. И ахнуть, конечно, было от чего. Перед нами стоял не мальчишка, не какой-нибудь шпингалет, а самый настоящий взрослый человек.

Злой, колючий, с золотистой коротенькой щетиной на лице. Видно, он даже не успел как следует побриться и вот так и залез небритым в наш самолет.

- В чем дело… товарищ? - спросил директор, когда пришел немного в себя. - Пожалуйста, объясните…

Белобрысый человек, еще сильнее нахмурил брови и глухо сказал:

- Делайте со мной, что хотите, все равно ничего не скажу!

Что теперь с ним делать - поругать его, припугнуть, отпустить на все четыре стороны?

Но нет, мы не отпустили этого взрослого хулигана.

- Следуйте за мной! - сказал товарищ Иванов.- Сейчас милиционер задаст вам перцу, будьте здоровы.

И мы повели неизвестного в кабинет директора.

Впереди товарищ Иванов, за ним я, за мной Клавдия Ивановна, за Клавдией Ивановной тетя Нюша с вязаньем в руках.

Расстроили чем-нибудь милиционера или он вообще от рождения был такой сердитый, только он сразу же начал кричать на нашего пленника и стал ему грозить, что отвинтит уши прямо с корнем.

- Тоже мне моду взял - по самолетам лазать! Родители где?

А пленник стоит и ни одного слова. Ни гу-гу.

Тут товарищ Иванов тихонько шепнул милиционеру, что перед ним вовсе и не мальчишка, а взрослый человек. А взрослым, как известно, отвинчивать уши без специального разрешения нельзя.

У милиционера от такой новости брови на лоб полезли.

- В самом деле, - сказал он и почесал затылок.- Такой маленький, а уже большой… Документы у вас есть?

У маленького большого человека все оказалось в порядке. Был у него и паспорт, и удостоверение, и еще какие-то документы в красной обложечке.

Милиционер повертел эти документы в руках, повертел и отдал.

- Стыд и позор, гражданин Королев,- сказал он, - Слесарь, а лазаете по самолетам, как мальчишка. Что вы там потеряли?

Гражданин Королев по-прежнему молчал. По его круто согнутой шее, плотно сжатым губам, по тому, как упрямо топорщилась белесая шевелюра, было прекрасно видно - человек этот не скажет ни слова. Хоть ты его убей.

Милиционер подумал, подумал, снова почесал в затылке и строго, с расстановкой сказал:

- Ну что ж, гражданин Королев, раз такое дело, можете идти. Адресочек ваш я записал. Пожалуйста…

Королев повернулся и, никого не поблагодарив, пошел к двери.

После всей этой истории не захотелось оставаться в музее и мне.

Я вышел на улицу, глянул налево, глянул направо и тотчас увидел Королева. Он шел по тротуару, по-мальчишески засунув руки в карманы штанов и, видимо, думал о том нехорошем и смешном, что произошло в музее.

Прохожие задевали маленького человека сумками, портфелями, но он ничего и никого не замечал.

Мне стало жаль Королева и неизвестно почему захотелось извиниться перед ним.

Пускай не думает, что мы такие, мы совсем другие… Пусть у кого хочет спрашивает.

Все ближе и ближе подходил я к Королеву.

И вот только хотел я взять Королева за плечо, только хотел сказать ему эти ласковые слова, он вдруг обернулся, в упор посмотрел на меня и спросил:

- Долго вы меня будете преследовать?

- Простите, но я вас не преследую…

- А то я как будто не вижу. Как будто я не знаю, что вы переодетый милиционер!

Ну вот, только этого еще не хватало!

Я пошел рядом с Королевым и стал убеждать его. что вовсе я и не милиционер и нет у меня ни пистолета, ни полосатой палочки для регулировки, ни кожаной сумки с протоколами и другими важными бумагами.

Но Королев, как видно, не верил мне.

- Ну, хорошо,-сказал он.-Раз вы такой, раз вы считаете, что я жулик, сядем на эту скамеечку…