Аркадий Аркадьевич незаметно стушевался именно затем, чтобы избежать незавидной участи очередного оратора. Хоть он, мягко выражаясь, недолюбливал усопшего, но кощунственно лицемерить над раскрытым гробом — было для полковника Сошникова испытанием поистине непосильным.

К счастью, торжественная панихида закончилась. И под надрывное завывание похоронного марша медленно и печально начался вынос…

В тот же день, вскоре после похорон, на которые он, разумеется, не поехал, Аркадий Аркадьевич с неизменной кожаной папкой для бумаг деликатно вошел в кабинет своего покойного шефа.

За огромным министерским столом под портретом президента России восседал незнакомый строгий мужчина, на вид не старше его самого, с умным интеллигентным лицом и стильных очках в изящной золотой оправе, и вдумчиво перебирал в беспорядке наваленные перед ним многочисленные документы. Заметив Аркадия Аркадьевича, он неожиданно улыбнулся:

— Товарищ Сошников? — и поднявшись из-за стола, вышел навстречу, на ходу дружелюбно протягивая руку. — Будем знакомы: Голиков Павел Андреевич… Некоторым образом, ваш новый начальник.

— Очень приятно, — со смущенной улыбкой кивнул Аркадий Аркадьевич. И это была сущая правда. Потому что открытое, благородно-мужественное, умное лицо нового шефа действительно произвело на него самое благоприятное впечатление.

— Вот, — сделав безнадежный жест в сторону заваленного бумагами стола, печально улыбнулся он, — пытаюсь, знаете ли, немного разобраться во всем этом беспокойном хозяйстве… — Аркадий Аркадьевич понимающе покачал головой. — Да что же мы стоим? Прошу! Прошу садиться, уважаемый…

— Аркадий Аркадьевич, — деликатно представился полковник Сошников. И не без удовольствия опустился в массивное кожаное кресло.

— Хоть об усопших, как говорится, либо хорошо, либо ничего, но я, признаться, не ожидал встретить здесь такие авгиевы конюшни, — разочарованно пожаловался, усаживаясь за стол, новый хозяин державного кабинета.

Покосившись на переполненную корзинку для бумаг, Аркадий Аркадьевич невольно усмехнулся, заметив лежавшие сверху нераспечатанные пачки тошнотворного «беломора».

— Нет, пожалуй, пора немного передохнуть… — обреченно вздохнул новый начальник. И протянув Аркадию Аркадьевичу открытую пачку «Мальборо», гостеприимно предложил: — Прошу вас, коллега…

«Похоже, мы сработаемся», — затягиваясь ароматным дымом, с облегчением подумал полковник Сошников. И, как говорили в недавнем прошлом, с глубоким удовлетворением мысленно отметил, что очередной патрон явно не стремился подчеркнуто соблюдать дистанцию. А это определенно указывало, что он был человеком нового, демократического склада.

— Сказать по правде, — откровенно признался Павел Андреевич, — новое назначение явилось для меня полнейшей неожиданностью. Я ведь, знаете ли, занимался совершенно иными делами… Но когда узнал, с какими людьми мне предстоит работать… Одним словом, дорогой коллега, мне рекомендовали вас как во всех отношениях блестящего, незаурядного профессионала… — Польщенный Аркадий Аркадьевич смущенно пожал плечами. — А поскольку мне неизбежно понадобится заместитель, то я сразу решил предложить это место вам… Надеюсь, вы не возражаете?

Аркадий Аркадьевич не возражал. Напротив, на лице его невольно просияла благодарная улыбка.

— Вот и замечательно, — обрадовался новый начальник. — Уверен, что вместе, в тесном, так сказать, контакте, мы успешно наведем порядок в этом изрядно запущенном хозяйстве… Итак, к делу!

Добрых несколько часов они самоотверженно разбирали в беспорядке наваленную на столе груду документов. И с помощью Аркадия Аркадьевича благополучно вычистили оставленные в наследство стариком авгиевы конюшни. Таким образом, начало тесного контакта без преувеличения можно было назвать успешным.

— А теперь, уважаемый коллега, — во время заключительного перекура неожиданно заявил новый начальник, — мы с вашего позволения поговорим об одном довольно щекотливом деле…

Разумеется, Аркадий Аркадьевич тотчас догадался, о каком именно деле пойдет речь, и ощутил досадное внутреннее напряжение.

Дело в том, что упомянутое дело внезапно самым непредвиденным образом застопорилось. Более того: произошел злополучный и совершенно недопустимый срыв, грозивший свести на нет достигнутые величайшим трудом скромные результаты проделанной работы. И хоть непосредственной вины полковника Сошникова в этом как будто не усматривалось, будучи ответственным руководителем операции он с затаенным волнением ежедневно ожидал последствий столь рокового провала.

А провал, судя по всему, был полным. Посланная в Швейцарию оперативная группа внезапно столкнулась с очередной хитроумной уловкой покойного «Фишера». Шифр на браслете, за которым так мучительно долго охотились полковник Сошников и его люди, оказался ложным. При детальном рассмотрении выяснилось, что этот проклятый шифр был невероятно искусно изменен каким-то незаурядным ювелирных дел мастером, и произошло это, судя по всему на одном из промежуточных этапов операции…

Аркадий Аркадьевич решительно терялся в догадках: кто мог своим оперативным вмешательством так блестяще и профессионально разрушить всю безукоризненно спланированную операцию? И что самое досадное — на долгожданно-заключительном ее этапе?!

Непосредственное участие во всем этом самой Дубровиной представлялось Аркадию Аркадьевичу весьма сомнительным. Быть может, постороннее вмешательство произошло в том промежутке, когда с нее было на время снято наружное наблюдение? Проверив эту догадку, Аркадий Аркадьевич к ужасу своему обнаружил, что, если верить документам, никакого браслета в ломбарде на Пятнадцатой парковой попросту не было! С кем же она, черт побери, там встречалась?!

Полковник Сошников уже готов был отдать приказ срочно доставить Дубровину в Москву, чтобы решительно вытрясти из нее всю правду. Но тут произошло событие, которое пролило свет на многое, очень многое во всем этом запутанном деле.

Как выяснилось, вскоре после отъезда оперативной группы, когда Аркадий Аркадьевич был всецело озабочен совершенно иными проблемами, с их подмосковной дачи была самым бесцеремонным образом дерзко похищена удерживаемая в качестве заложницы маленькая дочь Дубровиной! И произошло это буквально среди бела дня, по вопиющей халатности оперативных сотрудников. Попросту говоря, похититель, заявившись туда под видом хмельного забулдыги, невесть каким образом ухитрился мертвецки напоить орлов-оперативников, сам при этом оставшись трезвым. А остальное было уже, как говорится, делом техники. Стоит ли упоминать, какое невероятное потрясение испытал Аркадий Аркадьевич, когда поспешно проведенная дактилоскопическая экспертиза неопровержимо засвидетельствовала, что на злосчастной даче были обнаружены отпечатки пальцев… покойного Катаргина!

Это могло бы показаться невероятным, но это был факт. Благодаря удачной инсценировке своего убийства, которой полковник Сошников не столько поверил, сколько захотел поверить, подлец Катаргин благополучно ускользнул из поля зрения бдительных органов и, затаившись, весьма удачно выбрал момент, чтобы вмешаться и разрушить все их планы. Поистине это был блестящий профессионал.

Аркадий Аркадьевич, сам того не желая, проникся к нему невольным уважением.

Необходимо было срочно объявить повсеместный розыск этого хвата. Вытрясти из Дубровиной — состоял ли он с нею в сговоре. Усилить контроль на границах. И возможно, связаться с Интерполом…

Но отдать подобные распоряжения без санкции вышестоящего начальства Аркадий Аркадьевич попросту не имел права, а внезапная смерть старика связала ему руки. Таким образом, бесценное время было непоправимо упущено, и реальные шансы поймать Катаргина катастрофически таяли с каждым часом…

Сомневаться не приходилось только в одном: кто бы ни возглавил отдел после смерти старика — вина за провал операции будет неизбежно возложена на «стрелочника», каковым как ни крути, явится полковник Сошников. И узнав о вызове в державный кабинет, Аркадий Аркадьевич уже внутренне приготовился к самому худшему.