Однако непрошеный гость на этом не угомонился. Мигом подружившись с Зайкиными надзирателями, он глухо о чем-то с ними перемолвился и вскоре убежал через гостеприимно распахнутую перед ним калитку. А когда вернулся — карманы его мокрой куртки тяжко оттопыривали две выглянувшие наружу бутылки водки.

Ласково попросив Зайку им не мешать, взрослые дяди засели на маленькой кухне и до темноты предавались тому странному занятию, которое на общепринятом языке именуется пьянством…

Около полуночи, когда глухое бормотание и заунывные песни на кухне стали понемногу затихать, девочка, перевернувшись на другой бок, смогла наконец попытаться уснуть спокойно. Но тут внезапно зарычал укрывшийся у нее под кроватью малыш Томми. Дверь в Зайкину комнатку осторожно приоткрылась, и на пороге выросла фигура бородатого дядьки.

Нет, Зайка почти не испугалась, она только удивленно села на постели. Вошедший незнакомый дядя уверенно нащупал в темноте настольную лампу и включил свет. И тут же, опустившись на корточки перед Зайкой, оторвал свою угрюмую разбойничью бороду и дружелюбно ей улыбнулся.

— Привет, Заяц! — тихо прошептал он, назвав девочку так, как ласково величали ее только самые близкие люди. При этом был он совершенно трезв, и глаза его лукаво поблескивали. — А знаешь, кто меня послал?

Девочка недоуменно замотала головой.

— Твоя мама… — шепотом заверил ее незнакомец. — Мама Настя… — И взяв Зайку за руку, мягко добавил: — Сказать по правде, ей необходима наша помощь… — Девочка насторожилась. — Вот я и подумал, — продолжал незнакомый дядя, — может быть, мы с тобой сейчас отсюда убежим и поедем к ней?

Блестящие глаза Зайки радостно округлились.

— Правда поедем? — недоверчиво спросила она. — А ты меня не обманешь?! — от волнения Зайка даже забыла про ненавистную букву «р».

— Разве я похож на обманщика? — обиделся незнакомый дядя и снова широко улыбнулся.

И присмотревшись к нему, Зайка тоже невольно улыбнулась. Этот странный дядя и в самом деле не походил на обманщика. Нисколечко-нисколечко!

— Тогда побежали! — взволнованно прошептала девочка и, словно заправский заяц, выпрыгнула из постели.

Сказано — сделано! Спустя несколько минут Зайка, уже одетая, подхватив на руки малыша Томми, в темноте выскользнула из комнаты вслед за незнакомым дядей, который мигом успел собрать в дорожную сумку ее немногочисленные вещи.

На полутемной кухне, бессильно завалившись на стол, зловонно храпели неподвижные дядя Боря и дядя Женя. Среди облепленных мухами объедков выстроились под столом не две — а целых шесть пустых бутылок! И откуда они только появились?

Выпустив девочку за ворота, удивительно трезвый дядя тщательно запер их изнутри и ловко перемахнул через забор.

Вскоре, усевшись в поджидавшую неподалеку машину, они уже стремительно мчались по пустынному ночному шоссе…

Днем позже, в Бресте, к длинной очереди российских автотуристов, выстроившихся перед польской границей, примкнул темно-серый БМВ с московскими номерами.

В машине сидели двое. Немолодой представительный мужчина в белом. И стриженный балованный мальчишка, примерно восьми лет, в модном джинсовом костюмчике, с веснушчатой шкодливой физиономией. Судя по всему, это были отец и сын. На заднем сиденьи непоседливо крутился и скалил зубы серый карликовый пудель.

Приблизившись вплотную к пограничному посту, мужчина на мгновение склонился к своему шустрому отпрыску и что-то тихо произнес ему на ухо. Мальчишка небрежно кивнул и сунул в рот очередную жевательную резинку.

Вскоре машину окружили польские пограничники в защитного цвета конфедератках.

— День добрый, Панове! — невозмутимо поприветствовал их самоуверенный «новый русский» за рулем.

Рассеянно кивнув, белобрысый хорунжий принялся сосредоточенно изучать предъявленные ему документы. Между тем его товарищи бдительно осмотрели салон машины, на всякий случай не забыли заглянуть и в багажник.

— Пап, ну, скоро? — нетерпеливо спросил конопатый мальчишка. — Я пи-пи хочу…

— Терпение Серега, великая вещь, — с усмешкой ответил мужчина в белом. — Тише едешь — дальше будешь…

Пристально взглянув на ребенка, белобрысый пограничник неожиданно поинтересовался:

— А мамка дзе?

— Как где? В Париже уже… — презрительно усмехнулся мальчишка. — Опять, наверно, по магазинам бегает…

Хорунжий с интересом вскинул бровь и, возвратив документы владельцу, коротко козырнул:

— Прошу пан… Можно ехать…

— Дзенькую, — невозмутимо кивнул русский медведь. И натужно взревевший БМВ решительно рванул через границу.

29

Обложенный роскошными венками, полированный, с вызолоченной фурнитурой гроб стоял на столе, поверх кровавого сукна, как будто на эшафоте.

С большой застекленной фотографии с траурной лентой безмолвно взирал на собравшихся внушительный лик государственного человека, чье мертвенно-желтоватое окостеневшее лицо, слегка возвышаясь над краем гроба, всецело принадлежало уже совершенно иному миру.

По углам, словно каменные изваяния, неподвижно возвышались четыре златопогонных мужественных полковника в парадном обмундировании.

Возле гроба, сбившись в кучку, безутешно рыдали осиротевшие родственники.

В убранном с подобающей пышностью скупо освещенном актовом зале растерянно толпилось множество народа. Тут были подтянутые военные, внушительные штатские, немало женщин в трауре. И покрывая собою неумолчный людской гул, волнами катились откуда-то сверху томительные рулады пронзительной траурной музыки.

Скромный и незаметный, в безупречном сером костюме с черной лентой на рукаве, Аркадий Аркадьевич одиноко стоял у колонны и, удрученно надломив тонкие брови, с грустью глядел на происходящее.

Подумать только: сколь жалка и нелепа суетная человеческая жизнь! А смерть еще нелепее…

Еще вчера ты мог быть облеченным властью государственным человеком, неумолимым властителем ничтожных людских судеб. Пред тобою заискивали и преклонялись. Тебя почитали и ненавидели. Словно воплощенный бог, ты был могущественнее самой смерти! И одним своим взглядом ты повергал в дрожь…

И вдруг случилось нечто неизъяснимо таинственное — и ты просто перестал быть. И от всего твоего вчерашнего величия остался лишь жалкий и никчемный труп, перед которым зачем-то разыгрывается этот нелепый спектакль, которому воздаются почести…

Об этом с затаенной грустью размышлял теперь Аркадий Аркадьевич и непослушными пальцами машинально теребил готовую вот-вот оторваться глянцевитую пуговицу на пиджаке.

Внезапная смерть старика поразила его так же, как и многих собравшихся в этом зале людей. Казалось, этот человек просто не мог умереть, как все, столь велики были его неоспоримые власть и сила. И вот надо же — умер… Да еще при каких обстоятельствах!

Подробности этой скоропостижной смерти полковник Сошников узнал одним из первых. Теперь они сделались всеобщим достоянием и с интересом обсуждались присутствующими.

Более неуместного положения для того, чтобы расстаться с жизнью, невозможно было даже придумать! Попросту говоря, старика, будто в насмешку, угораздило встретить смерть в собственном дачном сортире, оборудованном для полного комфорта, помимо импортной сантехники, еще кондиционером и стереоприемником…

Сердечный удар хватил его за крайне неотложным делом. И как назло — под музыку. Когда безмозглые охранники, заподозрив неладное, догадались выломать дверь — старик был уже мертв. По крайней мере, насладился напоследок великолепным комфортом.

И вот теперь его обряженное в парадный генеральский мундир бренное тело было безжалостно выставлено для всеобщего обозрения. И вчерашние сослуживцы с болью в голосе велеречиво перечисляли многочисленные заслуги покойного перед Отечеством. Скромно напомнили, каким во всех отношениях прекрасным он был человеком: благородным, самоотверженным, мужественным, стойким и преданным защитником горячо любимой родины, отцом и учителем подчиненных, образцовым семьянином. Проникновенно клялись мертвецу навсегда сохранить в своих сердцах благодарную о нем память. И все это неподдельно искренне. Так же искренне, как ненавидели и боялись его при жизни.