Арсенал пограбили знатно. Диего поставил где-то на дороге пост с рацией; и их бы предупредили, если бы в их сторону, несмотря на ночь, темноту; и несмотря на то что Владимир собственноручно расстрелял арсенальский пункт связи; кто-нибудь бы выдвигался. И потому грабили с чувством, с толком, с расстановкой. Почти всю ночь.
Гулька готова была прямо от Арсенала, едва закончили погрузку, как была — в платье гейши, — стартовать в Озерье; едва удалось отговорить не спешить. То есть понятно что одна, сама она теперь бы никуда не двинулась, — но удалось внятно объяснить ситуацию: машина буквально набита оружием и боеприпасами; нужно всё это куда-то выгрузить и решить что и сколько брать с собой. Нужно было разобраться с оружием, — автомат Владимир знал хорошо; а вот из ПК стрелять не приходилось ни разу. Тем более «обихаживать»: заправлять ленту, устранять возможные задержки. Тем более из гранатомёта. Без навыка всё это оружие — всего лишь груда металла, он это понимал.
Благо был Оберст, был дядя Саша, который понемногу стал уже вставать и ходить. На них была вся надежда.
И, старые вояки, хотя и отнюдь не имели по службе плотно дела с ручным стрелковым оружием, действительно помогли; показали и научили — и как заправлять ленту в пулемёт; и как не делать опасных в бою ошибок («- Володя, видишь — тут лючок такой, крышка слева, с неё выбрасывает гильзы. Ты её рукой прижал, оттого и затык. Давай, передёрни затвор, и снова!.».) И по гранатомётам совместными усилиями разобрались («- Вот, досылаешь гранату, — и перед стрельбой снимаешь колпачок с носика. Взводишь… да, как курок у револьвера. А вот это — предохранитель при взведённом, — почти как у двустволки… Всё просто вообще-то, просто и практично, как всегда на нашем оружии!»)
Но, кроме оружия был вопрос и «личного состава» — с кем мчаться на выручку общине? Он, Владимир — безусловно. Женька. Гузель и Элеонора — конечно. Девчонки реально уже показали, что крови и риска не боятся, — особенно Владимир удивлялся на сестрёнку; судя по всему, она прошла серьёзную школу в его отсутствие… Их хватило бы, чтобы доставить оружие общине, на что в общем он и рассчитывал; или даже отбиться от случайных засад на дороге — ну а если придётся принять бой? На гашетки надо кому-то и жать ведь.
Диего отказался сразу:
— Я уважаю тебя, Владимир; и всегда постараюсь помочь в Оршанске; но там, в деревне — это не моя война. Слишком много обязательств держат меня в городе, — я не могу подводить людей; честь и репутация идальго…
Рамону он и не спрашивал. Дядя Саша едва начал ходить… Оберст, задумчиво по своему обыкновению полируя серебряный перстень на мизинце, нёс что-то уклончивое про «хозяйство» и «надо же кому-то и нору вашу стеречь…» Не бабу Настю же было сажать за пулемёт?!.
Впрочем, вскоре экипаж Слонопотама пополнился: однозначно заявила, что «едет в деревню драться, или Джонни один никуда не поедет!» Алёна. Потом, в Норе, узнав куда и зачем так все вместе слиняли все-все, оставив её по сути одну, с женщинами, разрыдалась Наташа, — а потом заявила, что теперь она будет всё время рядом с ним, с Владимиром! Переубедить её не удалось. Ну и, кроме того, узнав, как обстоят дела, когда они ещё не разминулись, отправившись каждый своей дорогой, высказался за «я вообще-то всегда думал, как и куда перебраться из города, чтобы на волю и к земле поближе…» Иваныч, тот самый бородатый мужик с ружьём, что первым встретил Владимира в «Отеле «Спорт». После недолгих переговоров удалось убедить его, что Озерье — это то самое место обетованное, что ему и представляется в мечтах. Надо будет только немного помочь местным…
Правда, узнав, что надо будет не просто переселяться, а и, возможно, участвовать в каких-то местных замесах, Иваныч чуть было не дал задний ход; мол «не за себя — за семью опасаюсь; что с ними будет, если со мной что!.». Но Владимиру, включив всё красноречие, удалось сломить его сомнения. Для этого он, впрочем, неожиданно и для себя самого, вдруг привёл и, казалось бы, несуразные исторические параллели:
— …понимаешь, Иваныч, вот ты (после такого общего «дела» глупо было оставаться «на вы») опасаешься за семью… Это хорошо и правильно. Но вот смотри. Был такой царь в России — Николай второй, ты знаешь. Да-да, тот самый, которого вместе с семьёй, в Ипатьевском доме в Екатеринбурге, того… Так вот. Не касаясь, какой он был с профессиональной точки зрения монарх, чисто семьянин он был образцовый. Жену обожал, дочек любил, сына; и всячески о них заботился. Так вот, когда в Петербурге начались волнения, — с чего, в общем, началась кровавая переделка, названная после февральской революцией — и так далее, и так далее, — волнения эти, по отзывам современников, можно было задушить в зародыше, применив силу, разумную жёсткость и монаршую дальновидность. Сил для этого было достаточно. Однако он, вместо того чтобы быть в столице, и, как полагается главе государства, подавить зарождавшийся путч в зародыше, боясь за семью, устремился к ней, к семье, в Царское Село… В итоге имеем то, что имеем: отречение, арест, — а потом и расстрел. Вместе с семьёй, заметь — которую он больше России и стремился спасти. В итоге погубил и семью, и Россию… Понимаешь, Иваныч… Иногда рисковать необходимо. Как ещё Бунин сказал — писатель такой: «Больше всего рискует тот, кто не рискует». Вникаешь?.. Иногда… надо! Даже необходимо. Чтобы выжить.
Несмотря на явную притянутость за уши параллелей с царской семьёй, довод показался Иванычу убедительным; а может он сам просто внутренне искал любой довод чтобы всё же решиться; — и вот вслед за Слонопотамом теперь спешил фургончик бородача, с семьёй и семейными припасами — Иваныч был мужчиной запасливым и совсем не собирался быть в общине нахлебником.
Ну и — взяли с собой Студента, Никиту Матюшкина, — после такого расклада, что случился с Арсеналом, ничего хорошего его б точно не ждало. Скорее всего, по расследованию его б просто-напросто расстреляли: нужно же кого-то назначить виноватым! Был в центральном здании, «не предотвратил» — ну и к стенке! Студент был не дурак, и сам всё это прекрасно понимал. Потому и само собой как-то получилось, что сначала он показывал где и что из вооружения хранится; потом помогал таскать; ну а потом как-то само собой разумеется оказался в кунге Слонопотама.
А вот желающих «присоединиться к «Армии Объединённых Регионов» брать с собой не стали; даже знакомиться с ними не стали — не надо чужих; и не надо им знать, из кого состоит эта «армия». Владимир лишь по рации объяснил им, что они могут покинуть свои посты после их отбытия; и посоветовал на месте не оставаться — по той же причине, что и Студенту.
Теперь Матюшкин подпрыгивал на пружинном сиденье рядом, в кабине. Находиться в кунге, рядом с теми девчонками, с Элеонорой и Гузелью, которые недавно убили всех его сослуживцев, он явно боялся. Впрочем, и в Оршанске ему теперь было делать нечего. Так получилось, что судьба Матюшкина сама выбрала ему дорогу, не особенно с ним и советуясь. А Владимир между делом старался обучить своих попутчиков вождению грузовика — ведь вполне возможен случай, когда его нужно будет заменить за рулём; и кому-то нужно будет сидеть за «курсовым» пулемётом, ствол которого теперь грозно торчал из бойницы над пассажирскими сиденьями. Собственно, только этим — предлогом что по дороге нужно будет овладевать умением рулить грозной и тяжёлой машиной, — только и удалось оставить в кабине двоих: Женьку и Матюшкина, — так все стремились ехать непременно с ним в кабине. А так вроде бы никому не обидно; а они там, в кунге, имеют полную возможность вести свои, специфические, женские разговоры. Главное, чтоб не подрались! — впрочем, не тот случай, не те люди…
План был немудрён: добраться до Озерья, осмотреться — и действовать по обстоятельствам. Всего лучше было бы проехать прямо к пригорку по той лесной дороге, по которой они подъехали прошлый раз с Женькой; разгрузиться там, немерянно усилив общину оружием и личным составом, — ну и, конечно, техникой, — и потом уже, исходя из местной обстановки, действовать как решит Совет и местный «курбаши», военный вождь — друг Вовчик. Но обстоятельства могли быть любыми, Владимир это понимал: начиная с того, что к их приезду община могла как-нибудь замириться с деревней (это очень вряд ли); и кончая тем, что они могли прибыть к пепелищу (эту возможность он старательно гнал из головы). Чего гадать — увидим! Главное, что не с пустыми руками едем!