Замолкли. Несколько секунд на перезарядку; причём у опытной Белки это получилось быстрее всех. И вновь очереди — уже прицельно.

Старший капитан Богдан Прешибайло был убит первыми же пулями. Рамиль Хайдаров, надежда и защита Климкиной-Коломбины получил две пули в грудь и сейчас хрипел, извиваясь на залитом кровью паркете. Сама Климкина получила пулю в живот; причём уже «чью-то» пулю — прошедшую сквозь стоявшего впереди. Все двадцать восемь человек были скошены, как трава серпом.

— Чтоб ни один не ушёл!! — Рамона спрыгнула со сцены в зал; несколькими короткими очередями отбросив пытавшихся приподняться. И пошла по залу, поскальзываясь в крови, добивая раненых. Кто-то рванулся на четвереньках к дверям — и упал, не добравшись, сваленный короткой очередью Гузели.

Элеонора исчезла.

В углу, у по-прежнему источавшего бравурный, жизнеутверждающий марш проигрывателя, закусив до крови пальцы с обломанными ногтями, вытаращив глаза, сжалась в комок Анжелика — она была в состоянии близком к помешательству.

Первым делом Владимир, ведомый Элеонорой, толкая перед собой ничего не соображающего Студента, пробежал в ближайший «кубрик», выдернув там из пирамиды ещё пару автоматов — сестре и себе, про запас. Вытащил из шкафа разгрузку со снаряжёнными магазинами. Гранат не было…

— Где гранаты, ты?.. — рявкнул он на студента. Но тот только моргал, ничего не отвечая. Пришлось спросить его уже другим тоном — по возможности спокойно, предварительно объяснив ситуацию: Арсенал захвачен, если хочет жить — пусть отвечает на вопросы! Кивни если понял! Если сейчас не кивнёшь — я тебя убью! Ну?

Студент кивнул ошалело.

— Гранат почему нет, где гранаты?

— Гранаты… Гранаты на постах. В ящиках, там много… И гранатомёты там, ручные… И тут тоже есть, в корпусе, но закрыты, а ключи все у кэпа… — как прорвало наконец младшего капрала.

Подошли к «актовому залу». Пробитые пулями двери: отверстия с торчащими наружу щепками. За дверями не тихо, — там что-то происходит, но стрельбы уже нет. Нет, есть — короткая очередь, — и сразу одиночный, в другой стороне. Музыки тоже нет.

Владимир оттащил в сторону собиравшуюся было войти в двери сестру, постучал в дверь прикладом — и тут же отшагнул в сторону: не хватало ещё схлопотать пулю от наверняка находившихся в запале девчонок… Крикнул:

— Это я, Владимир! Мы это! Я вхожу!

Зрелище внутри было кошмарным: поваленные столы и стулья, груды тел в камуфляже, залитые кровью; весь пол тоже залит кровью и усеян гильзами. Стоны, шевеления. Какое-то булькание. Тошнотный запах смеси сгоревшего пороха и свежей крови.

Студент, которого он втолкнул перед собой, от увиденного упал на колени и его вырвало. Сам-то Владимир «такое» уже видел, — когда сам скосил из автомата бежавших на него бандитов возле церкви. Но всё равно, зрелище — внушало!..

— Владимир! — как ни в чём не бывало, к нему подошла Рамона. Выдержке её можно было позавидовать: только подёргивавшаяся щека выдавала то владевшее ей нервное напряжение, которое только что разрядилось здесь этой бойней, — Володя. Тут радио скандалит. У Богдана на поясе было.

Она протянула небольшую уоки-токи, из которой неслось, перебивая:

— «Первый, что за стрельба?? …арший капитан, что нам… …что происходит… первый, первый, ответьте, вызываем… …приём-приём, первый!.».

— Скажи им что-нибудь, Володя! — посоветовала Рамона, подсоединяя к дымящемуся автомату новый магазин из принесённой Владимиром разгрузки, — И вообще… распоряжайся, да.

— Арсенал наш. — не то спрашивая, не то утверждая, сказал Владимир.

— Это несомненно… Ой, да ты с браслетом. Сейчас. Я возьму ключи у Богдана. И — хи, клипсу с уха уже можно снять!..

Перешагивая через тела, она подошла к лежащему на спине своему бывшему «любовнику», стала шарить у него в карманах. Нашла не только ключик от наручников, но и пару увесистых связок разномастных ключей. Пора было приступать к делу.

Владимир присел на корточки рядом со студентом:

— Вот так вот, Илья… Давай-ка, скажи своим сослуживцам, чтобы сидели тихо и не высовывались. Ну!

Но от студента толку было мало. Его вновь вырвало, с трясущихся губ висели длинные вонючие слюни… нет, пока он не помощник. Пока. Но вообще с ним будет проще, — он тут всё знает. Но пока придётся самому… Ну-ка, как тут…

Он быстро разобрался с рацией; нажал клавишу передачи и, стараясь перекричать взволнованно бубнящие голоса, рявкнул:

— Ну-ка всем молчать! Всем молчать, понятно! Всем — молчать и слушать!

Пришлось повторить это несколько раз, пока последние тупари уже не заткнулись со своим заполошным «- Первый, первый, пост три вызывает первого, что у вас там…» Дебилы, нах. Как он вам и ответил бы, если вы своим кудахтаньем засераете эфир!

Когда все наконец заткнулись, Владимир выдал заранее заготовленное:

— Внимание, слушать меня внимательно, если хотите жить! Арсенал захвачен и полностью контролируется Объединённой Республиканской Армией! Да, мы Армия, и мы представляем собой не родионовцев, и не огрызки армии Регионов, — мы те, кто стоит за единую, сильную страну! У вас есть выбор: вы можете попытаться препятствовать нам, — и при этом, безусловно, будете убиты! Либо вы можете находиться на своих постах и не предпринимать никаких агрессивных действий, — и мы оставим вас в живых! В противном случае вы будете расстреляны немедленно как предатели Родины и народа!

Такая подача призвана была парализовать волю к сопротивлению у постовых: одно дело думать, что на Арсенал напала какая-то банда, и совсем другое — противостоять целой Армии!

Про себя он подумал, что, в принципе, в том, чтобы разделаться с постами и правда нет ничего сложного: оружия в Арсенале как говорит Студент, валом; башенки с пулемётами и гранатомётами по углам периметра и возле ворот имеют амбразуры только на внешнюю сторону, а со стороны центрального здания они «для освещения» просто застеклены, — можно было бы попросту расстрелять всех внутри находящихся. Тем более, что тут есть и кое-что посущественнее автоматов.

Радио молчало. Снова нажал на клавишу передачи, и повторил уже «от себя»:

— Откроете огонь — сожжём вас к чёртовой матери! Сидите там на месте и не высовывайтесь!

Дёрнул Илью за воротник:

— Хорош блевать, солдат! Пошли, покажешь где здесь узел связи, пока до него кто-нибудь раньше нас не добрался! Девочки! — он обернулся, — Держимся вместе! Ничего ещё не кончилось! Сейчас очень важный этап: надо запустить в периметр машины и наших людей. Элька! Тебе бы одеться бы как-то… Сейчас я вернусь. Надо тут связь с их центром обрубить.

Взгляд его остановился на Гузели, на Мияки-тян. Он сразу отметил, что она так и оставалась в своём «сценическом наряде» японской гейши, только что сняла верхнее, с большим бантом на спине, кимоно. Стоявшая рядом Рамона с усмешкой шепнула ему:

— Сохранили, представь себе, тебе твою девочку… Можешь не благодарить… «Для тебя» сохранили, имею ввиду — понял?..

Да понял, понял, всё он понял… Подталкивая перед собой Студента, вышел.

В углу Габриэлла втолковывала сжавшейся в комок Анжелике:

— …вот потому тебе ничего и не сказали, овца ты стриженая. Вот из-за такой вот твоей истеричной реакции. Дура! Что ты всхлипываешь! Да мы тут столько возьмём, что сможем лет пять жить безбедно! А ты ноешь! Всё за тебя сделали! Вот, глянь: ты знаешь сколько пистолет на чёрном рынке сейчас стоит?? — и тыкала ей под нос снятую уже с Богдана кобуру, — А тут этого добра!..

В центре зала, перед сценой, Рамона вытащила из груды тел Климкину-Коломбину. Та стонала, прижимая окровавленные по локоть руки к животу, где весь её пеньюар представлял собой одно кровавое пятно.

— Что ж ты, дура!..

Коломбина не отвечала, только мучительно стонала.

— Сказано же было — всем собраться за сценой! Какого ж ты чёрта!.. А, впрочем, что говорить…