— Вот, пожалуйста, Большой Белый Господин!

Сказано это было таким тоном, что однозначно было ясно — она проговаривает именно так, «с большой буквы»: Большой Белый Господин! С почтительным восклицательным знаком в конце.

Все замерли; в трапезной наступила на мгновение такая тишина, что было слышно, как кто-то, давясь от изумления, проглотил кусок…

Потом, не сдержавшись, зная Джексоновы закидоны, буквально заржал Крыс; его тут же поддержал Толик; и вскоре вся трапезная сотрясалась от хохота.

— Ого!

— Ну ты даёшь, Верка!

— И на колени встать??

— Жень, ты как её так обломал?? — посыпалось со всех сторон.

Бабах же, сохраняя то же невозмутимое выражение лица, взял кусок хлеба и ответствовал:

— Спасибо, Верочка, можешь возвращаться на место!

Покрасневшая Вера отправилась за стол; а хохот стал всеобщим. Только Адель хмурилась; Катерина едва улыбалась; а Отец Андрей недоумённо вопросил:

— Что это ещё такое?? Что это за обращение? «Господин» какой-то…

Севшая уже на своё место Вера только пожала плечами, кинув укоризненный взгляд на Бабаха. И вновь принялась за еду.

Инцидент разрешился скоро: Джон вчера умудрился затеять с ней какой-то спор на некую тему, которую он знал досконально, а Вера лишь считала, что она в этом вопросе компетентна; умело довёл накал спора до кульминации, до «- А поспорить на!.». — слабо??», ловко уклонился от запальчивого двусмысленного предложения «- Если по-моему — то ты со мной переспишь, если по-твоему, — то я с тобой!»; и поставил условием спор «на Большого Белого Господина — Прекрасную Белую Госпожу», как он это назвал, — на неделю, «если мы тут вдруг на неделю задержимся», на что Вера необдуманно повелась.

«— Ну а если не задержимся, — то придётся исходить из твоего предложения…»

Словом, спор он, конечно, выиграл; и теперь вкушал заслуженные плоды, — каждый раз, за завтраком.

Сидевшая рядом с Верой Настя толкнула её в колено:

— Вот дура; лучше б «на переспать» спорила!

На что та грустно ответила:

— Предлагала, — отказался… Я, говорит, лёгких путей не ищу!..

— Ишь ты… гляди какой — «ловец жемчуга»!

— Вот такой вот…

— Ну, давай тогда, исполняй… Вон, твой Большой Белый Господин испить желает — метнись за чаем, хи-хи!

Впрочем, Бабах меру знал; и «не злоупотреблял».

Сам же Сергей с некоторых пор не на шутку задружил с местной девчонкой, которая вдруг и оказалась дочерью того самого мужика с рожей в шрамах, которого, вместе с Вовчиком, они так неожиданно выручили, при этом сами попав в блокаду.

Будучи пацаном наблюдательным, он в первый же день зацепился взглядом за молодую симпатичную, точно его возраста, девчонку. Как это и бывает «у молодняка» в период бурления гормонов: вокруг может клубиться сколько угодно народу, самого разного, при этом людей очень интересных и полезных, — но из толпы взгляд молодого парня безошибочно выделит фигурку девушки; и она, в свою очередь… э, да что говорить! Это все давно знают.

Вот и Крыс с первого дня именно что «зацепился взглядом», — и, судя по всему, девчонка та тоже; поскольку у неё последовали те странные движения глазами, которыми женщины овладевают, очевидно, с раннего детства и на подсознательном уровне, впитывая кокетство с молоком матери; эти все «в угол — на нос — на «предмет», чему к тому же в прежние времена учили своих дочек и их умудрённые женским опытом мамаши.

Зульку, понятно, никто не учил; но встретившись взглядом с молодым парнем, её ровесником, её, что называется, «заискрило»… Да и он, кажется…

В общем-то в общине было ещё несколько девчонок примерно возраста Сергея или чуть младше, которых вполне можно было бы рассматривать на роль подруги; вот только они почему-то старательно обходили Сергея стороной и даже старались не встречаться с ним взглядами… Было это непонятно; и он даже поначалу озаботился — что с ним не так?.. Почему его старательно избегают? Или они тут все сильно верующие; и так-то вот общаться им нельзя? Но та девчонка, что была с ним и с Толиком в окопе как «на подхвате», хотя в разговоре и поминала часто «гОспода», тем не менее была вполне открытой, общительной; и не производила впечатление какой-то религиозной фанатички! Тем не менее и она тоже теперь Сергея, казалось, избегала…

Сергей был не в курсе, что это было следствием короткого эмоционального разговора Зульфии с потенциальными «соперницами».

На второй день после столь памятного рейда «диверсионной группы» в деревню, ознаменовавшегося не только феерично красивым взрывом в Озерье, но и очень нервной ночью, когда в окопах так и прождали очередного наката на пригорок; в дом к бабе Насте, у которой квартировал Вадим с семейством и дедушкой Минуллой, собрались подростки женского пола, — девчонкам и в деревне, как воздух, нужно общаться; и лучше, конечно же, со сверстницами или близкими по возрасту.

Собравшись вокруг стола, лепили пельмени и вареники — из тушёнки и картошки. Делились впечатлениями о прошедшем, таком насыщенном событиями, дне.

Между делом Тайка, Таисья, четырнадцатилетняя дочка Ивановых, взахлёб рассказывала, как она «в ту ночь» не просто «в окопе сидела», но и познакомилась «с теми новыми мужчинами — с Анатолием Сергеевичем и с Сергеем; которые теперь с нами!» Её с интересом слушали; а она живописала, какие «эти новые» умелые и вооружённые:

— А у Серёжи не АК, как у твоего, Зуль, папы, и у камрада Хоря; у него ППС! Это пистолет-пулемёт, вот как нам камрад Хорь на занятиях рассказывал, под пистолетный патрон. Но всё равно хороший! И Серёжа из него тоже стрелял, при мне — ну, когда, помните, там стрельба началась?.. Немного, конечно, но стрелял. И мне обещал когда-нибудь дать пострелять!

— Прямо вот так вот именно тебе и обещал? — подозрительно произнесла Зулька, — С чего бы вдруг?

— А вот так просто! — ответила бесхитростно Таисья, — Просто с ним поговорили, и он обещал. Не сейчас, конечно, а как-нибудь под случай.

— Просто поговорили, говоришь… — с непонятной интонацией опять произнесла Зулька. Она раскатала на посыпанной мукой большой фанерке, используемой у бабы Насти как раз для этих пельменных дел, тесто в валик, и теперь нарезала его кусочками, готовя на заготовки для пельменей.

— Угу. — подтвердила Таисья. А сидевшая рядом Ольга, которой, как и Зульке, недавно исполнилось семнадцать, мечтательно произнесла:

— Вот если б они у нас насовсем остались!..

Нарезавшая дольками тесто Зулька со стуком отложила в сторону нож. Исподлобья взглянула на неё, при этом чем-то неуловимо став похожей на своего упёртого отца, Вадима; и, подбирая слова, произнесла:

— Ты, вот что!.. И вы — все! Короче. Этот пацан — вот который Сергей, Крыс, — он… короче, вы на него не… держитесь от него подальше, поняли! Все. Он… он со мной будет дружить. Поняли??

Все сидевшие вкруг стола воззрились на неё с изумлением:

— Это кто это так решил??. — возразила Ольга. Собственно, семнадцать было только ей; Тайке было 14; Марине 15, а Ирине не так и давно только исполнилось 16.

— Это я так решила! — сурово произнесла Зулька и нехорошо посмотрела на неё. Потом опять обвела взглядом подруг:

— И вообще — всех касается. Держитесь от него подальше! Чтоб никаких шу-шу-шу! Увижу… — ну, вы меня знаете!

Повисла тишина. Зулька продолжала сверлить взглядом Ольгу; и та не выдержала, заморгала, едва не расплакалась:

— Как так можно?.. Что ты тут раскомандовалась?.. Так же не делается!..

— Раньше не делалось, а теперь — делается! — решительно оборвала её Зулька. И добила туманной фразой, когда-то давно услышанной от отца-милиционера: — По вновь открывшимся обстоятельствам!

Что это за обстоятельства; и как они «вновь открылись», никто не понял; но выяснять не стали — у Зульки была в общине репутация задиры, и с ней предпочитали не связываться. Так что Ольга лишь всхлипнула: «- Захапала парня, да-а??». — и выбралась из-за стола, сморкаясь в бабы Насти кухонный передник.