Мисдес понял, что римское тщеславие выжгло в Гелоне все карфагенское, и не хотел вмешиваться в течение событий.

– Значит, так уготовано богами, – сказал он Аришат. – Ему и нам с тобой.

И Аришат во всем с ним согласилась.

Они были полностью заняты друг другом, но так не могло продолжаться вечно. «Что-то надо решать, – говорил себе Мисдес. – Я не могу отвезти ее в Карфаген. Что я скажу Кахине и сыну?».

Неожиданно выход им подсказал случай.

Аришат была вынуждена иногда встречаться с Катоном, который стал ревновать свою пропавшую любовницу и уже собирался приставить к ней шпионов, что могло для Мисдеса плохо закончиться. Но хитрая женщина успокоила его, заверив в своей бесконечной преданности. Влюбленный консуляр разбалтывал своей пассии некоторые тайны, и одна из них, особо важная, была пересказана ею Мисдесу:

– Тит Фламинин узнал, что Ганнибал нашел пристанище у царя Вифинии и ведет переговоры с послами царя о его пленении и доставке в Рим.

– Что?! – вскочил возмущенный Мисдес. – Они хотят поймать моего легендарного друга и выставить его на посмешище римским плебеям?!

– Порций сказал, что переговоры зашли в тупик, – успокоила его Аришат. – Вифиния – не вассал Рима, и царь отказывается выдавать своего гостя.

Мисдес думал недолго.

– Я должен отправиться в Вифинию и предупредить Ганнибала.

– Я поеду с тобой, – не раздумывая, сказала Аришат.

Так они оказались в Никомедии, в этом богатом, солнечном городе, полным иноземцев.

Старый полководец был чрезвычайно счастлив, увидев своего друга детства. Он даже прослезился от радости.

– О Мисдес, неужели в конце моей жизни Тиннит снова ко мне благосклонна? – воскликнул он.

– Кто-то же должен помогать блистательным Баркидам… скрашивать их отдых после ратных трудов, – ответил Мисдес фразой, сказанной им почти сорок лет назад перед битвой у реки Таг.

Они оба рассмеялись от души и крепко обнялись.

Дом Ганнибала хотя и находится на окраине города, но был достаточно большим. Аришат с Мисдесом часто посещали его.

– Зачем тебе такое пристанище? – спрашивал Мисдес. – Это же какая-то маленькая крепость.

– Да, помимо высоких стен, он имеет семь выходов, из них два потайных, – похвастался Баркид. – Но ты же знаешь, сколько у меня недругов. Я ведь не только заклятый враг Рима. Даже Совет родного Карфагена, пытаясь угодить победителям, подвергает казни любого, кто пытается снестись со мной.

– И больше всех верещит мой бывший родственник – Гасдрубал Козленок, – подтвердил Мисдес и с иронией добавил: – Как же он тебя обожает!

– Правильно называл его и братца Ганнона твой славный отец. «Сенаторы Рима в Совете Карфагена», – злобно сказал Ганнибал. – Когда мы воевали, они отращивали зады в сенате и делали все, чтобы свести на нет наши победы.

– Давай не будем вспоминать о грустном, – предложил Мисдес. – Все это уже в прошлом. Сколько же еще можно богам нас испытывать?

Аришат любила ходить на главный рынок города. Здесь, в Никомедии, у нее имелось достаточно свободного времени, которого в Риме всегда не хватало. Она не была обременена домашним хозяйством, контролем над многочисленными слугами, и поэтому просто наслаждалась жизнью.

Пока Мисдес находился в обществе Ганнибала, Аришат в сопровождении своего верного раба, македонца Клитарха, захваченного в плен во время битвы при Киноскефалах четырнадцать лет назад, отправлялась за продуктами, которые лично отбирала для обеда.

Могучий македонец не сводил преданных глаз со своей госпожи, обожаемой им за доброту и хорошее обращение. Он готов был растерзать любого, кто посмеет не уступить ей дорогу.

Возвращаясь назад по центральной улице города, Аришат ступала неторопливо, наслаждаясь прекрасной погодой. Она была в предвкушении прихода Мисдеса – им не хватало ни дня, ни ночи, – и не обращала внимания на снующих повсюду людей всевозможных народностей и занятий.

Чтобы не отличаться от местных женщин, Аришат одевалась на вифинийский манер. Сейчас на ней было длинное, до пят, светло-зеленое платье, украшенное золотыми цветами, вышитыми тонкой нитью и потому почти не заметными; на голове – легкое полупрозрачное покрывало с вуалью, перехваченное наверху нарядным вязаным ободком.

В этом городе италийцы встречались очень редко, и Аришат не опасалась быть узнанной. Для всех в Риме она направилась в Сицилию, откуда якобы была родом. Но годы научили ее быть осторожной, и она считала нелишним спрятать лицо под вуалью.

Ее слух различал в толпе речь греков и финикийцев, судачивших о своих торговых и повседневных делах, но она не пыталась вникать в суть чужих разговоров – какое ей до них дело? Но тут неожиданно позади она отчетливо услышала латинскую речь.

– Что за город такой? Все куда-то торопятся! – насмешливо произнес кто-то, чей голос показался ей знакомым.

Аришат приостановилась и шепнула Клитарху, державшему над ней солнцезащитный зонтик:

– Опусти зонт пониже и замедли шаг.

Как бы случайно замешкавшись, они пропустили вперед говоривших по-латыни.

«Римская тога магистрата?!» – изумилась Аришат, краем глаза увидев белые складки одежды, обрамленные пурпурной каймой.

Она осторожно подняла голову и чуть не ахнула от удивления, узнав Тита Фламинина в сопровождении двух крепких молодых людей, под одеждами которых угадывались очертания коротких мечей.

Когда римляне, не обратив на них внимания, прошли вперед, она узнала одного из молодцов, сопровождавших консуляра.

«Акам!.. – чуть было не крикнула она, но вовремя опомнилась. – Неужели это ты!»

Да, это был Акам Фонтениан – сын Верики и Гауды, который считал ее своей настоящей матерью. Она любила это мальчика как родного, и уговорила Фонтея усыновить его. Не имея римского гражданства, он стал заместителем префекта конницы союзников и… преданным Титу Фламинину человеком, в противовес своему сводному брату – Тиберию, который теперь придерживался дружбы исключительно с цензором Порцием Катоном.

«Что он здесь делает? – Аришат так хотелось кинуться к юноше и обнять его, но внезапно ее осенила догадка: – Они приехали за Ганнибалом! Надо срочно предупредить Мисдеса»…

Она негромко сказала македонцу:

– Быстро к дому Баркида!..

Аришат спешила изо всех сил, надеясь успеть сообщить неприятную новость. В ней боролись два чувства: желание оградить Мисдеса от схватки с римлянами, в которую он непременно втянется, защищая друга, и страх за Акама, который мог пострадать от меча любимого.

Так быстро она еще никогда не ходила по городу: Клитарх еле поспевал за ней, волоча огромную корзину с рыночными покупками.

В конце широкой улицы показался дом Ганнибала. Запыхавшаяся женщина изо всех сил стала стучать дверной скобой по бронзовой пластине, взволнованно крича:

– Отворяйте! Скорее открывайте!..

Испуганный привратник появился не сразу, и Аришат, оттолкнув его, поспешила в дом. Она уже выучила расположение комнат и не обманулась: Мисдес и Ганнибал сидели под навесом на летней террасе и, как обычно в последнее время, предавались воспоминаниям.

– Тит Фламинин в городе! – крикнула Аришат.

Они недоуменно смотрели на нее, еще не понимая, что случилось.

– И что это означает? – спросил Мисдес.

– Милый, ты, наверное, забыл, что мы приехали предупредить твоего друга о переговорах сенатора Фламинина с послами Вифинии, – язвительно бросила Аришат.

Ганнибал вскочил со своего места:

– Неужели Прусий согласится на их условия?

– Никто сейчас не отказывает римлянам – тем более после победы над тобой, – грустно промолвила Аришат.

– Нужно бежать! – твердо сказал Ганнибал. – Я переберусь в Армению. Там Рим не властен…

Он громко позвал своего любимого слугу. Когда тот появился в дверях, старый полководец приказал:

– Керс, готовь лошадей. Уезжаем немедленно! Возьми с собой Мегасфена и Эвтиха. Прихвати побольше провизии и теплой одежды.