– Да, – поддержал его отец, – У нашей семьи есть все, и мы ни в чем не нуждаемся. Но шанс воевать под предводительством такого полководца, как Ганнибал, выпадает один раз в двести лет. Масинисса не хочет быть в его тени. Он знает: Ганнибал затмит его, и о нем никто не услышит. А царевич - тщеславен. Его гложет гордыня. Из-за него наш Гауда вынужден был остаться дома. Хотя ведь и Мисдес тоже не смог пойти в поход, о котором мечтал. Все мы зависим от воли богов.

– С такой красавицей, как Аришат, любой бы остался дома, – покачал головой Хирам. – Какие глаза! Какая стать!

– Эй, не забывайся! – засмеялся Адербал. – Ты говоришь о моей невестке.

– Извини, брат. Это я от души. Поверь, никаких грязных помыслов! Давайте выпьем за наших близких! Им тяжелее, чем нам. Они должны ждать. А мы не знаем, увидим ли снова их когда-либо. Пусть боги помогут нам встретится с ними вновь!

Беседу прервал один из помощников Ганнибала, быстрым шагом подошедший к костру.

– Офицер, – сказал он, обращаясь к Адербалу, – повелитель требует вашего присутствия на военном совете.

Адербал удивился, поскольку не входил в совет лагеря. Однако он не стал мелить, тут же поднялся и бегом направился к шатру Ганнибала.

Зайдя в шатер, он поприветствовал находящихся в нем самого Ганнибала, его брата Магона, Магарбала, Самнита, Гасдрубала из Гадеса, Ганнона Бомилькара и Мономаха.

В совете со времен осады Сагунта ничего не изменилось, только Гасдрубал, брат Ганнибала, остался в Испании во главе армии в тринадцать тысяч пехотинцев и три с половиной тысячи всадников.

– Проходи, Адербал, – сказал Ганнибал, указав ему место за столом, на котором был расстелен пергамент со спешно нарисованной на нем полевой картой. – Ты теперь вместо Целея, – напомнил полководец о погибшем при Тицине командире нумидийцев, – поэтому будешь иногда, как и он, приглашаться на совет.

– Благодарю за доверие, стратег, – поблагодарил Адербал и занял указанное ему место.

– Здесь находятся люди, которым я всецело доверяю, поэтому сказанное на совете не должно быть вынесено за пределы этого шатра, – глядя на Адербала, процитировал Ганнибал известную истину. – Как я знаю, ты очень дружен с вождями наших верных нумидийцев – Батием и его сыном Хирамом. На них сказанное мною также распространяется!

Удостоверившись, что Адербал все понял, Ганнибал продолжил:

– Вот здесь на карте отмечен римский лагерь. Там находится их консул – Семпроний Лонг. Завтра мы дадим ему бой. Перед нами не варвары, а римские легионы, числом более сорока тысяч вместе с союзниками. Их больше, и битва будет по всем правилам. Легкой победы, как при Тицине, не ждите. Враг сосредоточен в одном месте, предельно собран и готов драться.

Все внимательно слушали, понимая, что при Тицине удача сопутствовала Карфагену: враг не успел перестроиться и был разбит, не успев сомкнуться в свои грозные шеренги.

– Мы провели разведку местности, – снова заговорил Ганнибал. – Между нашим лагерем и рекой протекает ручей, берега которого покрыты густым кустарником и камышом достаточной высоты, чтобы скрыть всадников числом не менее тысячи и столько же пехотинцев. Здесь мы устроим засаду. – Повернувшись к Магону, он приказал: – Отберешь лучших пеших воинов из африканцев, а конных – из нумидийцев. Завтра ночью вы должны незаметно занять эту позицию и ждать моего сигнала.

Оглядев остальных, он продолжал:

– Ваши воины завтра должны хорошо отдохнуть и лечь спать рано. Людей на ночь плотно не кормить. Хорошо поедим рано утром. Всем до выхода греться у костров, натирать оливковым маслом открытые части тела. По лагерю не слоняться, беречь силы.

Обернувшись к Адербалу, стоящему слева от него, Ганнибал многозначительно посмотрел на него и, дружески подмигнув, сказал:

– Для тебя, Адербал, особое задание! Со своим отрядом переправишься через реку и доберешься до вражеского расположения. Римляне, как и всегда, устроили из лагеря настоящую крепость, так что близко вас не подпустят. Адербал, ты достаточно хорошо знаешь латинский, чтобы римляне тебя поняли. Хирам и Батий владеют греческим, римские офицеры их тоже поймут. Делайте, что хотите: поносите их и их родственников, забрасывайте лагерь дротиками и стрелами, но сделайте так, чтобы этот олух Семпроний захотел вас наказать и погнался за вами.

Зловеще улыбнувшись, Ганнибал похлопал рукою по карте:

– Увлеките врага через реку, а мы устроим ему теплую встречу…

Определив каждому место на поле будущего сражения, Ганнибал отправил всех отдыхать.

Весь следующий день был для карфагенян днем спокойствия. Армия как будто взяла выходной. Не было никаких тренировок, работ, маршей – всего того, что является неотъемлемой частью военных походов.

Вечером воины проверяли оружие, неторопливо беседовали у костров, перекусывали. Усилив дозоры, армия необычно рано погрузилась в тревожный сон. Все понимали: такой отдых дан неспроста, завтра ожидается что-то очень серьезное…

Центурион первой манипулы консульского легиона Тит Юний обходил с проверкой посты римского лагеря.

Было еще темно, но постепенно ночь отступала, и на смену ей приходило раннее морозное декабрьское утро.

Центуриона одолевала зевота, которую он никак не мог побороть. Хотелось спать, утренняя свежесть нисколько не бодрила его. Как же хорошо было в теплой палатке. Откуда этот непривычный для Италии морозец? Не воюют римляне зимой. Военный сезон начинается летом и заканчивается осенью. Но этот Ганнибал своим нашествием нарушил заведенные правила: отечество в опасности!

Старый ветеран, Тит Юний устал от военной службы, но никогда не показывал этого. Воинский дух и римская гордость не позволяли проявлять слабость, и он был суров и к себе, и к подчиненным.

Поднявшись на восточную башню, где находились в карауле воины его манипулы, он обратился к своему старому знакомому, Вибию Алиену, стоявшему ближе всех:

– Все спокойно, Вибий?

– Да, командир, – ответил тот, кивнув в подтверждение своих слов. – Пунийцы , наверное, спят как убитые…

– Лучше бы они спали убитыми. Вечным сном, – усмехнулся Юний, которому понравилась собственная острота. – И мы тогда вернемся к своим семьям.

– Пусть поможет нам Марс одолеть вероломного Ганнибала, – сказал Вибий Алиен, обратив свой взор на небо. – Зимой нужно быть дома, а не на войне.

– Да, дома сейчас хорошо… – согласился с ним центурион.

Неожиданный вдали послышался какой-то шум, похожий на конский топот. Воины сразу напряглись и дружно устремились к краю бруствера, пытаясь хоть что-то высмотреть в ночи. Слух не обманул их: вдали различались, хотя и с большим трудом, силуэты всадников, осаживающих лошадей.

Несколько стрел воткнулись рядом с караульными, не причинив никому вреда. Солдаты быстро спрятались за большими щитами.

Увидев, что количество вражеских наездников достаточно для объявления тревоги, Юний лично сообщил своему непосредственному командиру, военному трибуну Тиберию Фонтею, о непрошенных гостях.

Выслушав его, Фонтей вскочил на ноги и крикнул адъютанту:

– Немедленно доложи консулу! Прикажи дежурным будить всех центурионов легиона – пускай играют построение!

Кое-как надев доспехи, трибун выскочив из палатки, на ходу надевая шлем. Холодный зимний ветер неприятно обжег лицо. Снег усиливался – начиналась непривычная для Италии метель.

Запахнув теплый солдатский плащ из немытой шерсти, Фонтей поспешил к восточному брустверу.

Затрубили горнисты. Полусонные солдаты, ошалело крутя головами, стали выбегать из прогретых человеческими телами палаток.

Никто не понимал, что, собственно, случилось. Пока даже центурионы не могли ничего объяснить. «Ждем дальнейших приказов», – коротко отвечали они на недоуменные вопросы и проверяли наличие бойцов в своих центуриях.

Тем временем караул и прибывшие на восточную башню офицеры вступили с нумидийцами Адербала (а это были именно они) в словесную перепалку.