— Горячий шоколад, вино или что-нибудь покрепче?

Я улыбнулась, чувствуя, насколько непривычно это выражение лица.

— Какао, пожалуйста, — я прищурилась. — Но только если оно будет вкусным. У меня свои стандарты, черт возьми.

Его улыбка была обычной, но я разглядела искры облегчения в его глазах. Если я могла шутить, то не была так раздавлена, как ему казалось.

— Дорогуша, у меня всегда все хорошо получается.

Я улыбнулась шире, и вдруг искренне рассмеялась.

— Вот что мне нравится слушать. — Он взял меня за руку и пробежал своими пальцами по моим, прежде чем пойти на кухню.

В тот момент, как он вышел из комнаты, воздух в комнате словно придавил меня. Я делала так раньше. Свернулась под одеялом. Горячее какао. Только тогда на кухне был не Эван, а моя мать. А возле меня был отец, крепко державший меня за руку. Я вжималась спиной в диван, но как бы мне ни хотелось, подушки не проглатывали меня.

Детективы и офицеры в форме были вежливыми, их вопросы уважительными, а голоса — мягкими. Но это не мешало стенам давить на меня, а слезам — литься по щекам.

И уж точно это не вернуло мою сестру.

— Энжи.

Голос Эвана был нежным, словно перышко, но он резко вырвал меня из воспоминаний. Я вскинула голову и увидела, что он стоит в дверях, держа в руках дымящуюся кружку.

— Я в порядке.

Он наклонил голову, обдумывая мои слова, и я благодарна, что он не назвал меня лгуньей. Он подошел, не говоря больше ни слова, и протянул мне кружку. Я взяла ее и сжала руками горячий фарфор. Наши глаза встретились, и я почувствовала, как ток от нашей связи прошел сквозь меня. Настоящей, крепкой и безошибочной.

И больше ничего, кроме упущенной возможности.

Жар, который я видела в его глазах, померк, сменившись привязанностью и беспокойством. Но я не хотела привязанности. Я хотела вернуть огонь и желала, чтобы он был настолько сильным, чтобы мог сжечь все мои воспоминания — и сегодняшние, и восьмилетней давности.

— Расскажи, — попросил он, садясь на диван рядом.

Я сидела, скрестив ноги с подушкой на коленях и пледом, плотно накинутым на плечи. Его бедро касалось моего колена, и небольшая точка нашего контакта была единственным, на чем сосредоточилось мое тело. Было трудно сконцентрироваться на его вопросе, но я знала, что это необходимо. У меня было чувство, что, несмотря на свою обычную сдержанность, я скажу Эвану вещи, которые говорить не стоит, а то, что я хотела с ним трахаться, еще не означало, что я хотела ему доверять. Уж точно не во всем. Не в этом.

Я отхлебнула какао и подняла глаза, испытывая удивительный восторг.

— Ты добавил мятный ликер.

— То однажды сказала, что тебе так нравится.

Я пораженно моргнула. Я провела одно рождество у Джена со своими родителями. Эван, Коул и Тайлер приходили каждый вечер вместе с некоторыми студентами, которые посещали семинар Джена в том году вместе с еще несколькими соседями. Джен подавал какао с мятным ликером. Это был первый раз, когда я его попробовала, и я решила, что если у богов есть любимые напитки, то этот точно должен попасть в их число.

— Ты это помнишь?

Эван не отрывал взгляда от моего лица.

— Я помню много разных вещей.

— О. — Я посмотрела вниз, внезапно лишившись уверенности в себе, и сделала большой глоток, наслаждаясь ощущением скольжения напитка по моему горлу, пока тот согревал меня изнутри.

— Энжи, — сказал он мягко. — Кто тебя обидел?

Я резко отвернулась, как только поняла, что он подумал. Что я была жертвой. Что у меня воскресли воспоминания о каком-то ужасном нападении.

Я засмеялась, но в этом звуке не было веселья.

— Я сама.

Если бы я пыталась его шокировать, то бы потерпела неудачу. Он не пошевелился и не моргнул. На его лице не было удивления. Только сочувствие.

— Расскажи мне, — приказал он. — Я могу помочь.

— Я не прошу помощи.

— Нет, не просишь. — Он накрутил мои волосы на палец.

Я ждала, что он скажет еще что-нибудь, но слов больше не последовало. Он просто сидел до тех пор, пока я не смога выносить тишину.

— Ты никогда не встречал Грейси, — протаратолила я, и это прозвучало почти как обвинение.

— Нет, но Джен рассказывал мне о ней.

— Что она умерла? — сказала я более ядовито, чем собиралась.

— Что она была чудесной девочкой, которую он очень любил. Что он скучает по ней. Как вы все скучаете по ней.

Я кивнула, борясь со слезами, подступившими к горлу.

— Я скучаю по ней каждый день. — Я втянула воздух, чтобы успокоиться. — Он рассказал тебе, как она умерла?

— Нет. И мы никогда не спрашивали. Энжи, — успокаивал он. — Сейчас я спрашиваю. На нее напали? Это было в аллее?

Он потянулся и заботливо забрал чашку у меня из рук. Только тогда я поняла, что они трясутся, а какао расплескивается через край на мое шелковое платье, оставляя на нем мокрые следы.

— Все хорошо, — сказал Эван, и я понимала, что он говорит не о платье.

— Это было не в аллее, — наконец смогла выдавить я. — Они напали на нее возле пирса. Их было как минимум трое, и у них были ножи. Они затащили ее в фургон. Они изнасиловали ее. Порезали ее. И через три дня выбросили. — Слеза сбежала по моей щеке. — Они не убили ее. Они оставили ее истекать кровью. Она умерла совсем одна в канаве возле Мирамар.

— Чертовы ублюдки. — Его голос был обманчиво спокоен, но я слышала в нем сталь. — Кто? Они поймали тех, кто это сделал?

«Я. Это сделала я». Я хотела прокричать ответ, потому что это была правда. Если бы не я, Грейс была бы жива, и пустое сотрясание воздуха не могло мне помочь.

Я попыталась представить, что рассказываю ему всю правду. Что склоняю голову ему на грудь, ощущая его руки на спине, пока выкладываю ему то, что никогда никому не раскрывала. Ни отцу. Ни матери. Ни даже полиции. Только моему дяде Джену, который теперь мертв, и мой секрет снова принадлежит одной мне.

Я могла это представить, но не могла этого сделать.

— Это было связано с политикой? Действие против твоего отца?

— Я не знаю, кто это сделал, — сказала я, разглядывая свои руки, вцепившиеся в одеяло. — Но полиция говорила, что это дело рук банды. Мой отец все еще был в Калифорнии, но ничего политического в этом не увидели. Не было требования выкупа. Никакой записки. Они так никого и не арестовали. Мой отец нанял частного детектива, но тот тоже ничего не нашел.

— Ты была с ней?

Я покачала головой, не собираясь удивляться, если он посмотрит на меня, как на безумную.

— Я не должна была развлекаться сегодня, — повинилась я.

Даже если он и подумал, что я странно сменила тему, то не подал вида.

— Нет ничего плохого в том, чтобы иногда хотеть выпустить пар.

Я шмыгнула носом, ощущая себя маленькой и юной, и совершенно потерянной.

— Даже если от этого пострадают люди?

Он соскользнул с дивана, встал передо мной на колени и нежно положил руки на мои ноги.

— Никто не пострадал, Энжи.

Я пожала плечами.

— Ты мог.

Его рот слегка искривился в подобии усмешки.

— Не уверен, стоит ли мне быть польщенным твоей заботой или оскорбленным тем, что ты такого низкого мнения о моих навыках.

— Польщенным, — сказала я и даже смогла улыбнуться.

Он улыбнулся мне в ответ, и на этот раз улыбка затронула и его глаза. Он поднял мою чашку с пола и подал мне.

— Пей свое какао.

Я ухмыльнулась, и мне действительно стало легче.

— Что?

— Такое ощущение, что ты со мной нянчишься.

Он поднял бровь, что придало ему одновременно сексуальный и высокомерный вид. Он наклонился вперед, и, прежде чем я успела сообразить, к чему готовиться, он поцеловал меня, страстно и с напором. Я застонала, мое тело стало ватным и задрожало от желания. Мы соприкасались только губами и коленями, и все же каждый сантиметр моего тела излучал электричество, словно Эван был грозой, а я громоотводом.

Так же неуловимо, как Эван поцеловал меня, он отстранился, а я смотрела на него, не в силах вздохнуть.