Сандаун почесал затылок.

– Ну вот, опять двадцать пять. Обычно все так и происходит. Лично я собирался дальше оставаться Охотником, но они не могут иметь детей, а раз мы захотели ребеночка...

– Не могут?.. – спросила Катери.

– Нет, – ответили мужчины в унисон.

«Они так долго репетировали?»

С другой стороны, это сняло с повестки дня один повод для беспокойств. Рэн не бросил ее беременной.

Она мягко потянула Ника за куртку.

– Ты можешь меня опустить. Я успокоилась.

С недоверчивым выражением лица он послушался и поставил ее перед собой.

– Не забывай, cher. Я не напрягаясь поймаю тебя. Так что больше не пытайся бежать за Рэном, рискуя собственной шкурой. По крайней мере, пока календарь не перезагрузится. Потом включай дурочку сколько влезет, я не буду тебе мешать.

Она пропустила его слова мимо ушей и вернулась к тому, что действительно имело для нее значение.

– Не мог бы ты принести душу Рэна.

Ник застонал, словно она попросила у него почку.

– Проклятье, я уверен, что не могу ответить отказом. Бедный Рэн. Он должен быть с тобой рядом, если ты о таком просишь.

Не совсем... по крайней мере, он об этом не просил. Но она не так хорошо знала Ника, поэтому не хотела раскрывать карт и давать ему в руки оружие против себя.

– Ты вернешь нам его душу?

На этот раз он зарычал.

– Он должен попросить об этом, но да. Несмотря на слухи, я еще не полностью переметнулся на сторону зла, но блин, у них заманчивые печеньки.

«Переходи на темную сторону, у нас есть печеньки! Кто-то проводит кучу времени в интернете».

С улыбкой Катери встала на цыпочки и по-братски поцеловала Ника в татуированную щеку.

– Спасибо.

– Ах, cher, как это неправильно. Прижимаешься ко мне губами, чтобы освободить другого мужчину? Постыло, cher, постыло.

Она нахмурилась, вспомнив совсем другого Ника. Намного моложе и более счастливого. Он тоже помнил те времена.

– Ты не так далеко зашел, как боишься.

Ник усмехнулся.

– Трудно судить насколько глубоко ты опустился, если нет и лучика света, чтобы оценить тьму.

– Но самое страшное – это не реально существующая тьма, а та, которую мы создаем из собственных страхов.

– Тогда, cher, тебе не стоит заглядывать в мой гардероб. Уверяю, там скрыто намного больше, чем просто скелеты.

Что-то верилось с трудом. И это возвращало их в начало разговора...

– Рэн в опасности. Я это знаю.

Катери чувствовала это всеми фибрами души.

– Ты читала записку, – сказал Саша, сцепив зубы. – Он обещал встретить нас в пещере. Ублюдок, мог бы оставить карту или адрес, или широту с долготой, или хоть что-нибудь, но неееет... он оставил тебе записку. И пусть весь мир катится к черту. Если хотите, то можете все сдохнуть. Только не позволяйте моей женщине волноваться обо мне.

Ник фыркнул.

– Очевидно, у тебя никогда не было матери или подружки. Не отчитавшись перед ними и в туалет не отлучиться. Кому захочется накликать на свою голову адскую ярость? Розочка в кружочке[57], малыш. Я бы предпочел столкнуться с вооруженной ордой демонов, торчащих от запаха моей крови, чем с одной раздраженной женщиной, которая безумно волновалась, где я запропастился. Во Вселенной не существует достаточно большого бриллианта, чтобы утихомирить и вызвать улыбку у разгневанной фурии. И уберечь свои «фамильные драгоценности» от печальной перспективы быть «впечатанными» в гланды.

Кабеса замер.

– Что-то неладно? – спросил Джесс.

– Не уверен. Такое... чувство. – Он склонил голову, словно прислушиваясь к чему-то. Спустя секунду Кабеса резко кивнул в сторону Катери. – Иди. Я догоню.

Ее сердце в тревоге забилось

«Пожалуйста, Кабеса, будь ангелом, которым я тебя считаю...»

– Ты идешь за Рэном?

– Si.

Только за это она могла расцеловать его.

– Спасибо.

Он подмигнул ей.

– Эй, я из племени майя. Мы живем, чтобы сражаться. Ты и глазом не успеешь моргнуть, а я уже верну тебе Рэна.

После этих слов он исчез.

Катери прикусила губы от нахлынувшей волны беспокойства. А вместе ее словно омыло гневом.

«Где обещанные бабушкой и отцом силы? По их заверениям я получу неимоверную мощь, когда она мне будет необходима.

Вот сейчас я в ней нуждаюсь как никогда!»

Но казалось, ее не слышали, ни силы, ни родня. Такое чувство, что у них был собственный план. Ей хотелось бежать со всех ног.

«Как я могу спасти мир без поддержки и сил».

Но больше всего ее беспокоило не это.

«Пожалуйста, пусть с Рэном все будет в порядке».

Честно говоря, Катери не была уверена, что захочет спасать мир, в котором его нет.

Рэн сплюнул кровью за секунду до того, как Чаку швырнул его лицом о стену. Хорошая новость? Боль была столь сильной, что Рэн больше ее не ощущал. Дурная весть? Боль была адской, поэтому он уже не пытался предотвратить «поцелуй» со стеной.

«Просто убейте меня уже, и покончим с этим».

Но они получали огромное удовольствие, избивая его. И хотя он выстоял против Стража месяцы напролет, тогда они дрались один на один. Противостоять одновременно десяти огромным бессмертным воинам, четверо из которых превосходили его тысячелетней боевой подготовкой?

Хреново оказаться сейчас на его месте, ведь из него конкретно выбили все дерьмо. И если он каким-то чудом выберется отсюда живым, то еще долго будет чувствовать последствия избиения.

– Держите его, – зарычал Койот одному из нападавших.

Рэна схватили за руки и ноги, а третий прижал геркулесову ногу в промежность, чтобы предотвратить какие-либо попытки к сопротивлению. Лысый ублюдок прижал достаточно, чтобы Рэн чувствовал боль, при этом, не нанося реального вреда.

Пока.

«Пусть боги помогут моему хозяйству, если подонок чихнет».

Тяжело дыша, Рэн посмотрел на Койота с военной дубиной в руках.

«Вот черт!..

Ублюдок собирается отрезать мне голову.

О да, меня это убьет.

Но, по крайней мере, это будет быстро».

Койот скривился в ехидной улыбке.

– И где твоя напыщенная речь с самим собой?

Рэн рассмеялся, а потом облизнул избитые в кровь губы.

– Это «монолог», дебил. И ты еще называл меня идиотом? Теперь я глубоко оскорблен.

Койот угрожающе прищурился.

– Отлично. Пой свой реквием.

Рэн расхохотался еще громче, кашляя кровью, а потом выругался, когда подонок сильней надавил ботинком на член.

Прерывисто дыша, Рэн глянул на брата.

– Я едва могу говорить, какое там петь. И в последний раз, когда я проверял, мы не были католиками, так что ни о каком отпевании не может быть и речи. Блин, брат. Купи словарь. Или еще лучше убей меня. Я не в силах больше терпеть это издевательство над английским языком.

Самый крупный из противников схватил Рэна за подбородок и поднял максимально высоко, чтобы Койот одним точным ударом снес брату голову. Снедаемый болью Рэн глянул на сжатую челюсть гавнюка.

– Так и знал, что мне стоило убить вас подонков вместо того, чтоб сажать на цепь. Какой урок я извлек из милосердия?

Хотя Рэн знал о безнадежности затеи, но все же попытался вырваться.

Закрыв глаза, он постарался отстраниться от боли и вспомнить, когда Катери впервые ему улыбнулась. Первый раз прижалась губами к его коже и назвала малышом.

Койот прижал зазубренный край обсидиана к его горлу, слегка прорезая кожу.

– À bientôt, mon frère[58].

Он занес дубину для смертельного удара.

«Я люблю тебя Катери. Пусть боги всегда присматривают за тобой, и спасибо за лучшее, что было ведомо мне в этом мире. Если бы я только мог увидеть тебя в последний раз...»

В следующую секунду Койот отлетел к стене рядом с Рэном, а тот урод, который удерживал его за подбородок, валялся на полу без сознания. Пытаясь прочистить горло, Рэн зашелся кашлем, повернулся и увидел Кабесу, схлестнувшегося с Чаку не на жизнь, а на смерть.