– Волнуюсь за тебя. Я кое-что чувствую, но не знаю, что именно.

– Это называется нервы.

Она фыркнула.

– Нет. Я знаю, каково это. У меня шалили нервишки, и я доставала друзей всю неделю перед моей защитой диссертации.

Рэн не среагировала на ее попытку пошутить. Он неохотно вышел из нее и перевернулся на спину. Катери прижалась к нему с довольным вздохом.

«Так значит вот что чувствуют нормальные люди...»

Никогда прежде Рэн не испытывал ничего подобного.

«Как мужчина может иметь в руках такое сокровище и жаждать большего?»

Катери наблюдала за чередой эмоций на лице Рэна и сожалела, что не могла их понять. Единственное, что она знала наверняка – он чем-то обеспокоен.

Сильно.

– Так... – протянула она. – Если мы переживем все это, что будет с нами дальше?

– Ты вернешься к преподаванию...

– Нет, я имею в виду нас с тобой. Что будет с нами.

Рэн вздрогнул от пронзившей его вспышки боли. Никогда раньше он не был частью «мы». Никто и никогда не хотел видеть его в своем будущем.

Этого он жаждал так сильно... так отчаянно, что мог ощутить на вкус.

«Если бы у меня была душа, я бы продал ее, чтобы быть рядом с тобой…»

И если бы желания стали «порше», то он раскатывал бы на них свободно и на стиле. Сердце разрывалось от боли, Рэн сглотнул. В эту самую секунду, когда ему меньше всего хотелось что-то испортить, он собирался разбить сердце единственной женщине, которая его когда-либо любила.

«Я ублюдок».

– Нет никаких нас, Катери. И никогда не может быть.

Катери задержала дыхание, когда слова ударили сильнее апперкота.

«Что? Ты же должна была это предвидеть. А чего собственно ты ожидала?

Он бессмертный воин. Ты – геолог. Что у вас может быть общего кроме шикарного секса?

Ни черта».

Он наклонил к себе ее голову и заглянул в глаза.

– Ты как?

Катери кивнула, не желая показывать ему, насколько сильно он ее ранил.

– Все нормально. Я большая девочка, Рэн. Не из любительниц романтики с глазами, полными надежд получить кольцо, только потому, что мы переспали. По крайней мере, я не была для тебя девочкой на одну ночь.

Она встала и направилась в ванную.

Рэн стиснул зубы от вида боли, плескавшейся в ее глазах.

«Ты единственная женщина, которую я когда-либо любил. Единственная, кого я буду любить вечно.

Но любовь не для такого никчемного полукровки. Так и должно быть. Я разрушил слишком много жизней. И не заслуживаю счастья, которое отнял у многих. По сути, я не заслуживаю даже того кусочка радости, который ты мне подарила».

Прикрыв рукой глаза, Рэн попытался отогнать мысли и эмоции. Вместо этого окунулся в воспоминания об их с Койотом юности.

– Ты слышал? Чу Ко Ла Та женится.

Рэн нахмурившись посмотрел на брата.

– Уже?

Койот кивнул.

– Ее родители сосватали дочь. Слышал, она красивая. Уверен, не столь красива, как моя будущая невеста, но, тем не менее, я рад за него.

– Я ду-ду-думаю, что есть что-то п-п-поважней внешности.

Койот расхохотался.

– Не ду-ду-думай, Мака'Али. Это сбивает с толку. Что может быть важнее внешности девушки?

Рэн всегда ненавидел, когда Койот его передразнивал. Очень неприятно слышать такое от других, но еще больнее от собственного брата. Не желая дальше терпеть насмешки, он пожал плечами.

Койот вздохнул.

– Ты можешь себе представить красавицу, которая каждую ночь делит с тобой ложе и принадлежит только тебе? Ты можешь всю ночь напролет овладевать ею, и женщина не посмеет тебе отказать, потому что замужем за тобой. Ой, прости. Все время забываю, что ты еще девственник. Нам нужно с этим что-то сделать. Хочешь еще раз попробовать сходить в бордель?

Ужас накрыл Рэна с головой. В последний раз, когда он совершил подобную ошибку, проститутка ему отказала.

«Мы не обслуживаем умственно отсталых. Отведите его в другое место».

После этого ему пришлось целую неделю выслушивать замечания Койота о том, что он не знал, насколько шлюхи переборчивы, и как ужасно, когда ты настолько жалок, что даже по выгодной цене не можешь купить себе шлюху на час.

Койот похлопал его по спине.

– Бедный Мака'Али. Но имей веру, брат. Уверен, однажды появится шлюха, которая тебе даст.

Рэн вздохнул. За одиннадцать тысячелетий он нашел лишь двух женщин, захотевших разделить с ним ложе. Одна оказалась бессмертной шлюхой, укравшей его человечность.

А вторая леди, подарившая ему свое сердце.

Желая облегчить боль, которую сам же нанес, Рэн встал и пошел в ванную. Но застыл, услышав всхлипы, приглушенные звуком воды. Горькие слезы Катери резанули по сердцу так сильно, что с минуту Рэн не мог дышать.

Не в силах это выдержать, он подскочил к душу и одернул штору. Катери ахнула, а потом зарыдала навзрыд.

Рэн взял ее на руки и крепко обнял.

– Я люблю тебя, Катери. – прошептал он. – Ты единственная в этом мире, кого я когда-либо по-настоящему любил. Я бы бросил сердце к твоим ногам и продал бы душу за одну лишь твою улыбку.

Катери задрожала, услышав в его голосе неподдельную искренность. Он говорил, что думал.

– Тогда почему ты сказал...

– Потому что я не могу быть с тобой. Как только произойдет Сброс, и календарь обнулится, мне придется вернуться к тому, кем я был... и тебе тоже.

– Почему? Сандаун был Темным охотником. И Талон тоже. Теперь они женаты. Почему нам нельзя?

«Потому что они оказались намного удачливей меня. И им не пришлось продать свою свободу, чтобы выкупить жизнь своих возлюбленных».

– Катери, пожалуйста, не плачь. Я не в силах видеть тебя опечаленной.

– Прости. – Отступив, она потянула его за собой в душ. – Ты же знаешь, я тоже тебя люблю.

Рэн наслаждался искренностью слов, которые не чаял услышать. Признание оказалось еще красивей, когда шло из самого сердца.

Смахивая слезы и шмыгнув носом, Катери намылила мочалку и стала мыть его.

– Твои глаза всегда были синими? – спросила она, медленно скользя по метке стрелы и двойного лука на его левом бедре.

Рэн кивнул.

– В племени очень долго считали меня слепым. Ушли годы, прежде чем я смог их убедить, что прекрасно вижу.

– Я так понимаю, цвет глаз достался тебе от матери.

– Да, и мой отец их ненавидел. Он говорил, что это словно постоянно смотреть на нее, и его выворачивает от отвращения. Иногда он просто проходил мимо и отвешивал мне оплеуху за них.

– Это ужасно!

Рэн пожал плечами.

– Веришь или нет, ты ко всему привыкаешь. Просто знаешь, что тебя собираются ударить, и даже не реагируешь, когда это происходит. Кроме того, избиения не причиняют сильной боли. Я предпочитал их, чем подвергаться словесным издевательствам.

Катери не понимала, почему нужно было унижать кого-то за сам факт его появления на свет. То, что ей не по силам исправить.

Кого-то столь красивого и необычного.

– Знаешь, Рэн, мне кажется, ты самый удивительный из всех людей, когда-либо живших на планете.

Он так сильно нахмурился, что в морщинках можно было посадить зерна.

– Почему?

Если бы в этом слове не сквозило такого огромного сомнения от непонимания, Катери бы рассмеялась. Но Рэн на самом деле не ведал, насколько он особенный.

– Ты рожден от двух совершенно разных культур. Твоя мать – богиня, Рэн. Настоящая греческая богиня, которая тебя так сильно любила, что отправила другую богиню следить за тобой. Ты говорил, что понимаешь Аполлими. Хоть твоя мать и не пыталась разрушить этот мир, ты был для нее центром Вселенной. Она любила тебя так сильно, что самым страшным наказанием, придуманным Зевсом, стало забросить ее на небо как комету, чтобы она никогда не увидела ребенка, которого так сильно любила. И да, твой отец конченая скотина, и, тем не менее, он был вождем легендарного племени воинов. Ты сам был одним из тех воинов, о которых и поныне говорят шепотом и с огромным почтением. Ты возглавлял армию... Ладно, пускай злую армию, но ты вел в бой войско демонов. У тебя у самого демоническая кровь и силы. Ты один на один сражался с моим отцом год и один день. Боже милостивый, Рэн, ты самый удивительный мужчина из всех, кого мне доводилось встречать. Ты черпаешь силу из трех разных культур. Сколько людей таким может похвастаться. Серьезно? Это поразительно. Ты поразительный!