Хотя Кузьме и не полагалось пока спать в одной комнате с Тати, он нередко оставался у неё. Она кричала во сне, и рядом должен был находится человек, способный её успокоить. Кузьма прижимал к груди венценосную голову, гладил золотые волосы, плечи, спину Королевы, покуда она, забыв наваждения, не засыпала снова.

В её мозгу взрывались бомбы, строчили пулеметы, дымилась разодранная земля, рушились системы и возникали новые. По улицам маршировали армии, жутким гиканьем приветствующие своих вождей. И среди всей этой чудовищно громыхающей симфонии разрушения она была маленькой, беленькой, кудрявой девочкой, не старше своей дочери Энрики, которая бежала без оглядки, но ни на шаг не могла оторваться от преследователя, бежала бесплодно, как белка в колесе, бежала от собственного ужаса, наивно и жалко прикрывая голову ручонками, заслышав звук бомбежки.

6

Селия могла бы спокойно говорить с Тати. И даже пожать ей руку без полотенца. Она боялась, что к ней подойдет Кузьма. Поприветствует, попросит оказать любезность, попытается иносказательно объясниться – не важно. Красавица миллиардерша уверена была, что едва раздастся поблизости его голосок – её лицо окостенеет, трахея сожмется и словно покроется инеем, она не сможет ни вдохнуть, ни выдохнуть, ни издать никакого звука, и как стакан ледяной воды в пустом желудке разольется дрожью в ней самое страшное и безнадежное из всех человеческих чувств – непоправимое отчаяние отверженности. Она старалась по возможности отделаться от всех приёмов, коктейлей, раутов, где королевская чета значилась в качестве гостей. Положение, однако, обязывало её присутствовать на многих мероприятиях; она приезжала из вежливости, не более, чем на час, отговаривалась делами, связанными с "одним международным проектом" и уезжала, едва коснувшись нужных рук.

Селия родилась и выросла в обществе, где мужчины воспринимались как вещи, где считалось, что если другая женщина отобрала вещь, то именно она должна стать мишенью для негодования. На вещи не стоит злиться, обижаться, у них нет души, к вещам не мудро прикипать – одна вещь может заменить другую, и если есть деньги, то купить много красивых вещей не проблема… А уж ревновать вещь – верх глупости.

Селия верила только своим чувствам.

Да, странно, если украли вещь, особенно любимую, испытывать симпатию по отношению к вору, но, если личность выбрала другую женщину…

Тати представлялась Селии, да и была, надо признать, отважной особой; это качество, с точки зрения Селии, заслуживало большого уважения.

Когда Холли Штутцер снова пригласила её на север, она согласилась без раздумий. Неистощимая белизна успокаивает душу. В её торжественной невозмутимости тонет всё минутное, суетное – как мелкие камушки в океане. Скромный быт в условиях вечной мерзлоты дисциплинирует.

По поручению Холли был построен небольшой городок для работников станции; условия, созданные там, вполне подходили для проживания семей с детьми. Селия с радостью спонсировала эту часть проекта, она считала наиболее важной составляющей успеха любого предпринимателя – уважение к рабочему классу. «Мы должны сделать всё, чтобы качество их жизни страдало минимально, пока они трудятся в неблагоприятной климатической зоне; возможность не расставаться с родными и близкими положительно сказывается на их жизненном тонусе, настроении, и, значит, на качестве работы.»

Опять смотрела Холли со своим неописуемым нежным, в то же время колким умилением на Селию, мило округлившуюся в толстой куртке, варежках и лыжных брюках. Приносила ей горячее какао в комнату. Застегивала одежду сзади, как будто случайно, но до мурашек ласково касаясь кожи. Молодая миллиардерша, успевшая за несколько месяцев отвыкнуть от своей необычной подруги, неожиданно для себя нашла это замечательным. По крайней мере, есть еще один человек во Вселенной, кроме Кузьмы, который не робеет перед её внешним совершенством и материальным состоянием. Который может позволить себе легкомысленно с нею шутить, приобнимать во время катания на собаках, застать врасплох брошенным снежком и заливисто смеяться, покуда она, ворча, вытряхивает снег из капюшона…

Селия оправилась, но не до конца. Холли примечала, как порой устремленные на окружающее снежное благолепие глаза подруги заволакивает тёмным облаком невеселого раздумья. Но она не спрашивала, не пыталась давать дурацкие советы, которых Селия наверняка уже наслушалась до звона в голове: встряхнись, не кисни, выключи тоску, развейся, выпей хорошенько, сходи в сауну с парочкой смазливых массажистов… Когда больно сделал один мужчина, и армия других не сможет этой боли унять. Если бы Селия хотела, она давно бы обзавелась "утешением" – стоило ей только написать объявление в своём блоге, что она кого-то ищет: адвоката в свою компанию, повара в свой замок, мойщика лимузинов, дизайнера клумб, задушевного психолога, чудака в костюме тролля себе на потеху, без разницы – в первые секунды прилетали десятки тысяч комментариев.

Я готов/а!

Я!

И я!

Но любовью толпы не накормить того ненасытного одиночества, которое приходит, когда понимаешь, что тебя не любил и никогда не полюбит тот, кого любишь ты.

Холли понимала и не торопила Селию; наверное, ей с её нестандартными предпочтениями не раз приходилось переживать нечто подобное. Любовное разочарование – неизбежность человеческой жизни. Оно постигает равно и красивых, и уродливых, и богатых, и бедных, и умных, и бездарных. Никакие объективные достоинства не могут гарантировать человеку, что он будет любим, но и никакие недостатки не лишают его права на эту высочайшую милость небес. Любовь может быть только подарком.

Холли нашла и показала подруге стихотворение, прочитанное ею в ранней юности:

– Оно совсем зимнее, посмотри.

я гигант-словоблуд, но с тобой я молчу как немая.

Бог, наверное, есть. все дороги выводят к нему.

с детства мне говорили, что с неба я звёзд не снимаю.

ты скажи мне, какую ты хочешь. тебе я – сниму.

мы в молчаньи идем по искристому хрупкому снегу,

и внимает нам чутко застывший торжественный мир.

– ты возьми.

протяну я хрустально блестящую Вегу

на ладони, как маленький камушек, как сувенир.

и стоит тишина, невозможная, жуткая просто.

не возьмёшь. ты не любишь меня. тонкий рот твой суров.

Бог, наверное, есть. неподкупен Он. даже на звезды.

ни на что.

Он бесценных своих не меняет даров.

– Грустное, – сказала Селия, но улыбнулась.

7

Строительство наземного блока электростанции должно было начаться в ближайшее время. Проект утвердили на совете спонсоров, заказали изготовление и транспортировку принимающих пластин. На огороженной территории люди и машины готовились к возведению технического корпуса. Энергию для проводимых работ давала мобильная станция-корабль. Все здания планировалось возводить не как на материке – на сваях, а на металлических "блюдцах", так шуточно именовала технологию Холли.

– В связи с подвижностью льдов, с возможным наличием в глубине слоя пустот, подледных озер, и Всемудрая знает ещё чего, мы приняли решение строить здания на плоских подошвах, тонко рассчитывая равновесие, как если бы мы сооружали плавучие конструкции. "Блюдца" собираются подобно корпусам ледоколов из листов высококачественной стали. Сейчас идёт подготовка к их укладке, рабочие с помощью специальных инструментов выпиливают во льду "бассейн" и шлифуют его поверхности. Адовы круги мне пришлось пройти, чтобы получить разрешение на строительство в зоне вечных льдов. Если бы не Онки Сакайо… Мой доклад длился почти пять часов, а дискуссия затянулась ещё на шесть. С большим трудом удалось убедить комиссию в безопасности всего предприятия для планеты.

– Онки Сакайо? Знакомое сочетание звуков…

– Ты даже видела её. Вспомни. На первой презентации проекта. Она помогала мне при поиске спонсоров, но отказалась от предложенной мною доли в компании. Истинное бескорыстие! Редко сейчас такое встретишь!