...Кельсиева простили. Государь простил, но общество, то есть в большинстве своем люди, которые все это время спокойно куковали дома, ругали правительство в гостиной и каждый год отъезжали на германские курорты,- нет. Даже Герцен в Лондоне сокрушался, что в его бывшего сотрудника "бросили не камень- целую мостовую". Впрочем, издатель "Колокола" почему-то видел в этом,- как и в травле Пушкина за "Стансы",- проявление высокой нравственности.
Так или иначе, Кельсиев был заклеймен и не был прочитан. Хотя он плодотворно работал,- издал несколько исторических повестей и книги очерков "Пережитое и передуманное", "Галичина и Молдавия. Путевые письма",- критика оставалась холодна и враждебна.
Кельсиев умер в 37 лет, допившись до белой горячки и успев похоронить всех, кого любил. Кто-то скажет: "страшная судьба", кто-то увидит насыщенность и красоту этой жизни.
И все-таки не зря тысячу раз повторяют, что Россия жестока к лучшим своим сыновьям. Не правительство, не государство, а именно образованный класс, городские люди. Нас так интересуют суждения и идеи, космические бедствия и трагедии, борьба стихий и систем, что лицом к лицу лица не желаем видеть ни при каких обстоятельствах.
Сколько их еще, наших соотечественников, задохнувшихся от одиночества только потому, что никто не хотел слушать?...
Андрей Полонский